Внимание!

Автор: Рина Ли
Иллюстратор: Hismuth
Бета: Emberstone
Размер: 13,5 тыс. слов
Пейринг/Персонажи: Марс|Рафаэлло, Пикник, Сникерс, упоминается семейство Вальрона
Категория: преслэш
Жанр: экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: однажды Марс подбирает на светофоре раненого незнакомца, который умоляет его помочь.
Предупреждение: мат, одна сцена жестокости.
Ссылка на скачивание: текст, арт 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
читать дальше

Марс побарабанил пальцами по рулю и, вздохнув, потянулся за сигаретами. В пачке оставалось еще три, еще полпачки — дома. Он закурил, бесцельно глядя по сторонам. После обеда зарядил дождь, и снег, оставшийся после недавней февральской метели, размок и разлился по дороге.
Вся улица стояла. Властям давно нужно было построить здесь еще один подземный переход: каждый раз на этом светофоре невозможно было проехать вечером или утром. Светофор загорелся зеленым, пропустив еще одну партию машин, и вновь стал красным за одну машину до Марса. Он вяло выругался себе под нос и принялся отбивать пальцем секунды на руле — раз, два, три. Светофор горел шестьдесят.
На сорок седьмой секунде дверь распахнулась. Не успел он сказать, что больше не берет пассажиров, как дверь закрылась.
— Умоляю, помогите мне, — рухнувший на сиденье тип вскинул голову, не отрывая руки от левого плеча. На темной рубашке ярким пятном расплывалась кровь. — Я заплачу двойную цену. Пожалуйста.
Он сжал пальцы на своем плече и поморщился от боли. Он был альбиносом, невысоким и очень бледным: то ли от потери крови, то ли кожу выбеливали уличные фонари. Кудрявые светлые волосы испачкались в крови, а глаза с красными радужками смотрели устало, но с затаенной надеждой.

Около секунды в Марсе боролись нежелание связываться с чужими проблемами и неуместная жалость. Отказать такому взгляду было трудно: второе победило.
Марс медленно кивнул. Светофор снисходительно мигнул зеленым, и машина ринулась вперед.
Незваный пассажир со вздохом облегчения откинулся на спинку сиденья.
«Испачкает чехлы», — недовольно подумал Марс. Придется или отчищать кровь, или что-то выдумывать при сдаче машины.
Едва ли существовала вещь, которую он ненавидел больше, чем оправдания.
— Куда? — сквозь зубы спросил он, искоса поглядывая на пассажира. Тот вызывал все меньше доверия, и Марс с трудом подавил порыв вышвырнуть его. Он уже жалел о том, что согласился на эту глупость.
— Мне нужно оторваться от тех двух машин, — альбинос выпрямился и указал в зеркало заднего вида на две темные «ауди». — И, к-кажется, доехать до больницы.
Он с сожалением осмотрел свое плечо. Весь рукав и воротник уже поблескивали от впитавшейся крови.
— Вон аптечка, — буркнул Марс и перевел взгляд на дорогу. От вновь всплывшей идеи остановиться и открыть дверь его заставила отказаться только мысль о деньгах.
Ехать быстро в сплошном потоке машин было трудно. Он перестроился на ряд левее; обогнав пару машин, еще раз сдвинулся. Обе «ауди» держались за ними хвостом, и Марс добавил газу.
Боковым зрением он заметил, как альбинос благодарно кивнул и стал рыться в аптечке. Он расстегнул рубашку и, выдернув левую руку из рукава, прошелся по краям раны салфеткой с антисептиком.
Марс резко дернул руль, влетая на освободившееся место в соседнем ряду, и вслед ему тут же раздались громкие гудки. Выровняв машину, он вновь невольно скосил взгляд на пассажира. Тот перевязывал плечо неловкими, дергаными движениями, то и дело вздрагивая от боли. Аккуратно закрепив бинт, он вытащил из пачки влажную салфетку и вытер лицо и руки; так же аккуратно сложил ее и отправил в карман.
Марс хмыкнул. Еще ни разу ему не попадались такие педантичные бандиты.
Закончив с перевязкой, альбинос снова выпрямился и посмотрел в окно.
— Боюсь, они нас догоняют, — констатировал он, переводя взгляд с дороги на Марса и обратно. — Вы позволите мне рискнуть?
Он немного смущенно улыбнулся и положил ладонь на свою кобуру.
— Попадешь не в ту машину — полетишь отсюда на трассу, — спокойно предупредил Марс и, слегка сбавив скорость, открыл окно с пассажирской стороны.
— Я хорошо стреляю, поверьте, — альбинос еще раз быстро улыбнулся и, высунувшись из окна, выстрелил несколько раз.
Марс пододвинул к себе зеркало заднего вида: тот не соврал. Пули попали точно в шину одной из машин; следующая — в лобовое стекло, а другая — под капот. Марс вильнул в сторону, уходя от пуль преследователей, и снова поменял ряд. Он прибавил скорости: они приближались к повороту. Альбинос еще стрелял, когда Марс резко свернул налево. Сразу же за ним светофор мигнул красным, и обе «ауди» вынужденно затормозили за другими машинами. Марс представил, что чувствуют водители, и не удержался от усмешки. Быстро, пока была возможность, он съехал с главной дороги, а затем — свернул еще пару раз.
Альбинос облегченно вздохнул и с усталым видом прикрыл глаза.
— Вы очень хорошо водите, — не открывая глаз, сообщил он. Он говорил очень тихо и устало, но с теми же вежливо-доброжелательными интонациями. — И у вас прекрасные реакции. Вас ведь не задели?
Он приподнял голову и снова взглянул в боковое зеркало. Марс молча покачал головой.
— Довезете меня до больницы? — голос звучал неуверенно, словно он не отдавал распоряжение, а просил об одолжении. — Пожалуйста?
Марс кивнул, и альбинос, вновь благодарно улыбнувшись, назвал адрес. Он отвернулся к окну и несколько минут сидел без движения. Марс уже решил, что тот задремал, но вдруг он дернулся и стал лихорадочно шарить по карманам, будто вспомнив что-то.
Спустя пару мгновений он издал разочарованный вздох, и Марс снова покосился на него.
— Я знаю, что вы рады бы меня застрелить, — он виновато качнул головой и продемонстрировал разбитый телефон с мертвым черным экраном. — Но если бы вы согласились дать мне телефон для одного сообщения, я был бы вам безгранично благодарен. Я заплачу за все.
— Не надо, — буркнул Марс. Не отрывая взгляда от дороги, он нырнул одной рукой в карман и кинул на колени альбиносу свой телефон.
— Спасибо! — альбинос мгновенно просиял от радости. — Я и надеяться не мог, что мне так повезет с водителем, — он склонился над телефоном и принялся быстро набирать какой-то текст. Он не солгал и действительно написал только одно сообщение: через полминуты он вышел из мессенджера и протянул Марсу телефон. — Спасибо еще раз. Мне просто не хотелось бы, чтобы мои друзья считали меня мертвым.
Он неопределенно повел рукой, и Марс пожал плечами. Ему было плевать и на этого альбиноса, и на его друзей, но по какой-то причине он не стал просить не отвлекать его от дороги, как всех своих пассажиров.
— Вы, наверное, думаете, что меня нужно сдать полиции? — альбинос неловко поерзал на кресле, словно ему резко стало неудобно сидеть. — Я знаю, какое у вас сложилось впечатление, но…
— Послушай, — Марс еще раз свернул и покосился на пассажира. — Мне насрать, кто ты, в кого стрелял и кто стрелял в тебя. Я довезу тебя до больницы, высажу и забуду навсегда. Поэтому заткнись и не отвлекай меня от дороги.
— Простите, — альбинос сник. — Больше не буду.
Он вновь отвернулся к окну и замолчал. На душе отчего-то вдруг стало дерьмово, и Марс прибавил скорости. Распрощаться со странным бандитом хотелось как можно быстрее.
Спустя несколько минут они подъехали к больнице.
— Добрались, — Марс припарковался и выжидающе взглянул на альбиноса. Счетчик показывал тридцать шесть долларов.
— Еще раз огромное вам спасибо, сэр, — тот в очередной раз искренне улыбнулся и, вытащив бумажник, протянул Марсу стодолларовую купюру. — Вы спасли мою жизнь, и я вам бесконечно благодарен. Нет-нет, — он жестом продемонстрировал, что сдачу брать не намерен.
Марс молча пожал плечами и сунул купюру в карман.
— Я только… — альбинос уже открыл дверь, но выходить не спешил. Он мялся, словно хотел сказать что-то важное, но забыл слова. — Я хотел узнать ваше имя. Если вы не очень против.
Он запнулся и опустил взгляд. Марс коротко усмехнулся. Настоящие бандиты в этом городе перевелись.
— Марс, — сообщил он. Альбинос сразу же обрадованно вскинул голову. — Теперь все?
— Если вам интересно, меня зовут Рафаэлло, — он вновь положил ладонь на ручку двери. — Буду очень рад, если мы с вами еще когда-то встретимся, Марс. Счастливо!
Марс тихо хмыкнул, наблюдая, как он выскользнул из машины и нетвердым шагом направился к дверям больницы. Мелькнула запоздалая мысль, что можно было бы поддержать его, но Марс тут же отмел ее: пора было возвращать машину.
Сегодня он больше не намеревался брать никаких странных пассажиров.
Когда в дверь позвонили, сперва Марс не поверил. Пару секунд он посидел, прислушиваясь, но звонок повторился, вежливый и настойчивый.
Гости к нему не ходили, а немногочисленные приятели предупреждали о своем прибытии.
Внутри закопошились подозрения. Марс неспешно встал с дивана и подошел к столу; спокойно выдвинул нижний ящик. Заткнув вытянутый пистолет за пояс, он направился в прихожую.
После того происшествия со странным бандитом — покопавшись в памяти, Марс припомнил его имя, Рафаэлло — прошло два дня, но у мафии всегда были запоздалые реакции.
Звонок в очередной раз повторился. Если бы его хотели пристрелить, они бы не стали тратить время. Значит, цель визита была другой, и Марс бесшумно подошел к входной двери. Не включая свет, он склонился к глазку — и удивленно приподнял брови.
Там стоял тот самый незадачливый бандит-альбинос.
Помедлив, Марс провернул ключ в замке и потянул на себя дверь.
— Мистер Форрест! — Рафаэлло просиял радостной улыбкой и ловко всунул ногу между косяком и дверью, не позволяя ее захлопнуть тут же. От его дружелюбия у Марса сводило зубы. — Невероятно рад, что вы все-таки открыли!
Одной рукой он придерживал дверь со своей стороны, а второй бурно жестикулировал. Неожиданно выстрелить у него не было возможности.
— В чем дело? — кратко спросил Марс. Впускать его в квартиру или хотя бы открывать дверь шире он не собирался, и улыбка Рафаэлло слегка потускнела. — И откуда ты знаешь мою фамилию и адрес?
— Я немного разузнал о вас на вашей работе, простите, — извиняющимся тоном произнес Рафаэлло. Марс с трудом подавил желание резко хлопнуть дверью по его ноге. Шпионов он не выносил еще больше, чем подозрительных дружелюбных бандитов. — Вы впустите меня? Немного неудобно так разговаривать.
Он повел рукой, не убирая ногу с прохода.
— Не впущу, — отрезал Марс. — В чем дело?
Ситуация начинала раздражать. Другого он выпихнул бы еще до того, как узнал причину визита, но за этим могли нагрянуть его «друзья». Проблем Марсу хватало и без очередных дыр от пуль в стенах.
— Я забыл кое-что у вас в машине в прошлый раз, — вздохнув, сдался Рафаэлло. Он уже прекратил улыбаться и стал похож на нормального человека. — Фиолетовая флешка, наверное, закатилась куда-то под сиденье. Вы ее, случайно, не находили?
Он посмотрел на него с такой же надеждой, как при их первой встрече.
Марс прищурился. Флешку он нашел вчера, когда искал под сиденьем упавшую зажигалку. Еще вчера он собирался отнести ее в бюро утерянных вещей на работе, но не успел, и флешка так и осталась валяться где-то в кармане брюк.
— Там что-то важное? — осведомился он.
Рафаэлло сразу же закивал.
— Там те файлы, из-за которых я… из-за которых мне тогда пришлось обратиться к вам за помощью, — сбивчиво закончил он. — Пожалуйста, мистер Форрест, верните ее. Я заплачу.
Марс окинул его задумчивым взглядом. Можно было или впустить его и сходить в комнату за флешкой, или оставить дожидаться на лестничной клетке. Еще можно было бы сказать, что он ничего не находил, хотя тогда — в этом Марс не сомневался — ему бы все-таки пришлось иметь дело с «друзьями» Рафаэлло. Впускать его в свою квартиру не хотелось, но торчащий под дверью подозрительный тип обязательно вызвал бы множество вопросов у соседей.
— Я отдам вам оружие, если вы меня впустите, — словно прочитав его мысли, предложил Рафаэлло. — А в рукопашном бою я вряд ли смогу дать вам серьезный отпор, — он неубедительно вздохнул.
Марс хмыкнул. Рафаэлло словно делал все, чтобы расположить его к себе, и Марс осознавал это, но сопротивляться было трудно.
Вместо ответа он молча распахнул дверь шире и протянул руку. Рафаэлло безропотно расстегнул куртку, а затем — застежки двойной кобуры. Через пару секунд две одинаковые «беретты» были в руках у Марса. Задумчиво взвесив их на ладонях, он посторонился и кивнул в сторону гостиной.
— Тронешь что-то — пристрелю, — будничным тоном пообещал он и, небрежно бросив пистолеты на полку в прихожей, направился в свою комнату.
Боковым зрением он видел, как Рафаэлло послушно последовал в гостиную, не предприняв попытки повернуться к своему оружию. Чужие люди в квартире выглядели до странного непривычно.
Флешка нашлась почти сразу, в кармане джинсов. Марс рассеянно повертел ее в руках. Тогда ему даже не пришло в голову проверить ее содержимое — чужие тайны его не интересовали, — а сейчас стало любопытно, ради чего такой странный бандит мог рисковать жизнью. У него было достаточно времени, чтобы узнать это, но он не стал. Подбросив ее в ладони, Марс вышел из спальни.
Рафаэлло обнаружился на диване в гостиной. Он чинно сидел, выпрямив спину и сложив руки на коленях, среди пустых пачек из-под чипсов и банок из-под пива. Увидев свою флешку, он тут же вскочил на ноги и ринулся к Марсу.
— Вы нашли ее! — восторг в ее глазах был ощутим почти физически. — Господи, мистер Форрест, я вам так благодарен! Сколько я вам должен?
Он отошел на полшага, продолжая улыбаться своей слишком открытой и честной улыбкой. Марс никогда не верил таким.
— Нисколько, — он вновь подкинул флешку в руке. Было видно, насколько Рафаэлло хочет ее забрать, но тот продолжал стоять смирно. — Сядь. Ответишь мне на пару вопросов, и отдам.
Рафаэлло резко скис. Глубоко вздохнув, он опустился обратно на диван.
— Конечно, мистер Форрест, — неестественно веселым тоном согласился он. — Но я не могу обещать вам, что отвечу на все. Простите.
— Не сможешь — так и скажешь, — Марс пожал плечами и сел на стул напротив него. Невольно возникала ассоциация с допросом, и бледное и серьезное лицо Рафаэлло подтверждало эти мысли. — На кого ты работаешь?
— Не могу сказать, мистер Форрест, — Рафаэлло покачал головой. Когда он не улыбался, то легче было принять его за типа из преступной шайки. Будто спохватившись, он поспешно добавил: — Но поверьте, вам ничего не грозит! Мой босс — чрезвычайно благородный человек, и он никогда не станет вмешивать штатских в наши дела, даю вам слово.
Марс скривился.
— Ублюдков везде хватает, — буркнул он.
Он еще не настолько выжил из ума, чтобы верить россказням о благородных людях в мафиозных бандах.
— Что вы знаете обо мне? — он понаблюдал за тем, как в глазах у Рафаэлло мелькнула странная обида.
— Ровным счетом ничего, — он с равнодушным видом пожал плечами и отвернулся.
Марс невольно пожалел о сказанном: теперь на контакт он шел гораздо хуже.
— Зачем я вам? — раздраженно спросил он. — Почему ко мне пришел ты, а не кто-то из ваших шестерок?
— Мистер Форрест, мне нужно было просто забрать свою флешку, — Рафаэлло поднял на него взгляд. — Пришел за ней я, потому что это была моя ошибка, и я не имел права посылать кого-то другого. Кроме того, вы бы впустили кого-то еще в дом?
Он коротко усмехнулся и снова стал выглядеть веселее.
— Не впустил бы, — согласился Марс. Ответ звучал убедительно, но но доверять этому типу было опасно. — Последний вопрос. Ты или кто-то другой из вашей банды собираетесь еще раз появляться тут или как-то иначе лезть в мою жизнь?
— Что? — Рафаэлло словно бы растерялся от этого вопроса и слишком торопливо поправился: — Нет, конечно нет, мистер Форрест. Что вы. Ничего подобного.
Он покивал, подтверждая свои слова, и Марс подумал, что не верит ему ни на грош.
— На, — он кинул флешку, и Рафаэлло ловко поймал ее одной рукой. — Я запомнил. А теперь проваливай.
— Большое спасибо, мистер Форрест! — Рафаэлло вскочил с дивана и сделал странное движение вперед, словно собирался обнять Марса, но вовремя остановился. — Обещаю, мы больше вас не потревожим.
Марс пожал плечами и демонстративно глянул на часы. Рафаэлло, уяснив намек, быстро вышел из комнаты. Марс секунду смотрел ему вслед, а затем зашагал за ним.
Рафаэлло стоял у двери и укладывал свои пистолеты в кобуру.
— Вы живете один, мистер Форрест? — вдруг спросил он, повернувшись к нему. В глазах у него читался искренний интерес. Когда Марс машинально кивнул, его взгляд вновь повеселел. — Не одиноко вам? Не хотели бы завести домашнее животное, или… вроде того?
Он неясно повертел рукой.
— У меня раньше была черепашка, — отчего-то сказал Марс. Он об этом почти забыл и не собирался рассказывать какому-то постороннему бандиту, но Рафаэлло умудрялся одним своим видом вызывать на откровенность.
— О, — Рафаэлло улыбнулся. Обида окончательно пропала из его глаз: выглядело это так, словно наличие домашнего животного могло отпустить человеку любые грехи. — И где же она теперь?
Он спрашивал так участливо, словно его всерьез интересовала судьба незнакомой черепашки.
— Задавала слишком много вопросов, — отрезал Марс. Разговаривать о черепашках он не нанимался. — Проваливай.
Рафаэлло, вопреки ожиданиям, не обиделся.
— Всего хорошего, мистер Форрест, — пожелал он и посторонился, позволяя Марсу открыть дверь. — Я был очень рад снова с вами повидаться.
Он махнул ему рукой и, выскользнув из квартиры, поспешно сбежал по ступенькам. Марс дождался, пока он дойдет до конца пролета, а затем захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.
Все это выглядело так, словно прошлое решило вернуться к нему под видом чересчур улыбчивого бандита-альбиноса.
И от него невозможно было закрыться никакими замками.
За неделю погода успела поменяться бесчисленное количество раз. Март, дождливый, слякотный и мокрый, ко вторнику превратился в январь, и температура за ночь упала на десять градусов. Талый снег подмерз, езда стала смертельным развлечением, и три дня Марс вставал на работу с мыслью — скорее бы оттепель. К пятнице выпал снег, а температура днем снова поднялась. Теперь кругом опять стояла грязь и сырость, и едкая жидкая дрянь лезла в ботинки, сыпалась с неба и будто проникала внутрь.
Марс неохотно посмотрел вверх — та же мерзость продолжала сыпаться с неба даже сейчас. От стоянки до дома оставалось пройти метров сто, но на улице в такую погоду не хотелось задерживаться даже на несколько минут. Он ускорил шаг: вход в подъезд уже маячил впереди.
Вдруг из соседнего переулка раздался выстрел. Марс резко развернулся — рефлексы оказались выше сознания. Пистолет по старой привычке был заткнут за пояс, в кармане лежал нож. Выстрел повторился, а затем послышались крики.
Любой нормальный человек на его месте бы ускорил шаг и поспешил добежать до дома, но в последнее время Марс всерьез сомневался в своей нормальности.
Он быстро добрался до поворота и, прислонившись к стене, заглянул за угол. Там их было четверо или пятеро, и двое уже валялись на земле. Марс спешно вытянул из-за пояса пистолет и, прищурившись, снова вгляделся в темноту. Брови против воли поползли вверх.
Двое держали за обе руки его незадачливого знакомого бандита, а третий бил его короткими сильными движениями.
Дальше Марс не задумывался.
Старые навыки никуда не делись, а противники не ждали нападения. В бьющего он выстрелил еще из-за угла, и тот, пошатнувшись, рухнул на землю. Подтаявший грязно-серый снег покраснел от крови. Оставшиеся на ногах двое мгновенно встрепенулись, и кто-то из них выстрелил, но Марс успел уклониться. Противники рванули к нему, и Марс, позволив одному зайти за спину, выбил у второго пистолет из рук. Резко развернувшись, он коленом пнул первого, и его пистолет тоже рухнул в грязный снег. В отместку он с силой ударил Марса в нос; хруст переносицы отозвался резкой болью. Кровь полилась в рот, и Марс, резко выпрямив согнутую руку, сумел отбросить первого в сторону. Он тут же попытался дотянуться до своего пистолета, но Марс успел вовремя пнуть его еще раз ногой. Про Рафаэлло — его имя снова всплыло в памяти — они словно позабыли и, как оказалось, зря.
Марс обернулся — Рафаэлло, весь красный от крови, лежал на снегу, опираясь на локоть, а второй рукой держал пистолет. Второй из нападавших валялся за спиной Марса, а из простреленной головы текла кровь. Марс коротко усмехнулся и, утерев кровь с подбородка, шагнул к первому — тот был жив. Вздернув его за рукав куртки на ноги, он пнул его в живот и прижал за горло к стене.
— Какого хера вы тут забыли? — поинтересовался он. Голос звучал хрипло и невнятно, и рычащие нотки прорвались в него сами, но говорить спокойнее после драки Марс не умел.
Тип попытался вырваться, и Марс еще раз с силой пнул его в живот. Он резко обмяк и отозвался:
— Не твое дело, — из разбитого рта стекала кровь. — Какого хера… — он закашлялся, — ты вмешиваешься?
— Я Бэтмен, — сообщил Марс и, подумав пару секунд, с силой приложил его головой о кирпичную стену. Тот свалился на землю, и Марс отступил на полшага и обернулся.
Рафаэлло лежал на снегу в той же позе, не выпуская из рук пистолет, и слабо улыбался.
— Вы и правда настоящий супергерой, мистер Форрест, — пробормотал он и попытался приподняться, но тут же рухнул обратно. — Всегда оказываетесь в нужном… месте.
В этот раз он был еще белее, чем тогда, а голос звучал так нетвердо и тихо, словно он уже собрался отходить в мир иной. Марс покачал головой и, вновь смахнув кровь с носа, подошел к нему, подобрав по пути валяющийся пистолет.
— Кто это был? — он помог Рафаэлло встать — тот отозвался болезненным стоном и шипением — и закинул его руку себе на плечо.
Судя по виду, у него по меньшей мере были сломаны нога и несколько ребер.
— Старые… знакомые, мистер Форрест, — тяжело дыша, откликнулся Рафаэлло. — Мне… неловко вас просить, но если бы вы могли…
— Снова отволочь тебя в больницу? — Марс с сомнением оглядел многочисленные кровоподтеки и сквозную рану от пули в бедре. — Ты кончишься по пути. А меня посадят.
— Тогда вам остается только бросить меня тут, — Рафаэлло вновь попытался улыбнуться. Его губы были почти белые, а щеки — разодраны в кровь. — Может, все-таки… рискнем?
— Больной, — резюмировал Марс. То, что он вновь поедет через весь город с этим окровавленным психом, было ясно с самого начала.
Ухватив его за поясницу и закинув его руку себе на плечо, он медленно направился к стоянке с машиной.
— Я вам так безумно благодарен, мистер Форрест, — проникновенно шепнул Рафаэлло, и Марсу захотелось врезать ему еще раз, чтобы потерял сознание и молчал всю дорогу.
Как выяснилось, делать этого ему не пришлось. Рафаэлло улыбался еще несколько мгновений, а затем его глаза закрылись и волочь его резко стало тяжелее.
Марс, вздохнув, остановился. Это все больше походило на больной триллер с беспомощным режиссером, но выбора у него не было. Он машинально поправил на Рафаэлло куртку, затем поднял его на руки и двинулся вперед. Он был совсем легким, но Марс уже отвык таскать кого-то на руках.
Недовольно хмыкнув сам себе, он прибавил шагу.
Марс захлопнул за собой дверь квартиры и устало привалился к стене.
Его жизнь текла спокойно, скучно и размеренно и устраивала его целиком, пока не началось это.
Никогда нельзя помогать людям, даже если они — смазливые альбиносы со страдальческим взглядом.
«Особенно если они смазливые альбиносы со страдальческим взглядом», — мысленно поправился он и повернулся, чтобы запереть дверь.
В квартире что-то было не так. Он заметил это, как только открыл дверь своей спальни, и сразу же машинально нащупал пистолет за поясом. Все оставалось на своих местах, но выглядело иначе, словно кто-то успел тут неплохо пошарить. Марс быстро осмотрел стол, ящики и шкаф: все было на месте, но их точно открывал кто-то до него.
Та же картина была и в гостиной, и на кухне. Искали даже в банке с кофе и в забытой пачке сигарет на балконе; перерыли холодильник и комод. У него не было домашних животных и никого, кто мог бы навести в его квартире беспорядок, но сейчас в квартире не оставалось ни взломщика, ни намеков на его личность.
При мысли о домашних животных невольно вспомнился Рафаэлло, и Марс раздраженно выругался себе под нос. Все проблемы были из-за него. Теперь враги их банды — или старые недоброжелатели самого Марса — знали его место жительства, знали, где он хранит запасное оружие и патроны.
Марс подумал, что нужно позвонить ему и сказать, чтобы больше не смел лезть к его дому, но затем мелькнула мысль, что Рафаэлло сейчас наверняка на перевязке. А затем — что он не знает и знать не хочет его номер телефона.
На душе стало так погано, словно вся та жидкая грязь с неба пролилась где-то внутри. Марс медленным шагом подошел к столу, выдвинул нижний ящик.
Значок, старый и потускневший, валялся в самом дальнем углу. Марс вытянул его и, протерев рукавом, задумчиво повертел в руках. Когда-то он задержал пулю, и его списали по негодности. Марсу выдали новый, а этот валялся тут уже несколько лет, молчаливым напоминанием о прошлом.
Марс одновременно хотел и не хотел обратно. Если бы ему сейчас предложили выбор, он бы долго не смог его сделать.
Но сейчас выбор ему не предлагали. Все решили за него, а с этим Марс не собирался соглашаться.
Словно вторя его мыслям, телефон в кармане зажужжал, сигналя о сообщении. Номер был незнаком, и Марс перевел взгляд на текстовое поле.
«Если ты хочешь знать, с Рафом все в порядке, — писал ему неизвестный собеседник. — Прости, он уже двадцать раз говорил о своем бесценном мистере Форресте. Я обязан был с тобой связаться».
Возмущение немедленно вскипело в крови. Эти ублюдки не только натравили на него своих врагов, но и знали его номер телефона. Такое вторжение в личное пространство раздражало сильнее прочего.
«Ты ведь не смотрел файлы на той флешке? — еще одно сообщение дошло следом. — Иначе мне придется тебя убить, извини».
«Шутка», — зачем-то добавил он.
Марс мрачно подумал, что у его собеседника еще и дерьмовое чувство юмора.
«Кто ты?»
Написать этот текст получилось со второй попытки — пальцы подрагивали от возмущения.
«Анонимный доброжелатель, — охотно откликнулся собеседник. — Можешь называть меня Пикником. Раф передает тебе привет и умоляет тебя не злиться на него. И говорит, что безгранично тебе благодарен».
Марса снова затрясло. Еще одно сообщение пришло через несколько секунд.
«И чем ты его так зацепил? — недоумевал этот Пикник. — Он говорит о тебе, не умолкая. Скоро попрошу вколоть ему успокоительного».
«Дай ему телефон», — потребовал Марс. Разговаривать через посредников он ненавидел.
«Не дам, — разочаровал его Пикник. — Ему вредно напрягаться и ругаться со злыми таксистами».
Тут же дошло еще одно: «Ничего личного, я просто забочусь о его здоровье».
Марс заскрипел зубами. Возникло острое желание швырнуть телефон в стену, раз уж врезать этому Пикнику не было возможности.
«Кто были эти люди?» — спустя полминуты спросил он.
«Старые знакомые, — уклончиво ответил Пикник. — Раф умоляет тебя быть осторожнее и просит прощения за то, что втянул тебя во все это. Теперь они от тебя не отстанут».
«Вы блядские ублюдки, — глубоко вздохнув, сообщил Марс. — Какого хера вам от меня нужно?»
«Поговорим при личной встрече, — пообещал Пикник. — Я обязательно все расскажу, Марс».
«Я не собираюсь с тобой разговаривать», — начал вводить Марс, но отправить текст не успел.
Пикник перебил его еще одним сообщением: «Прости, я должен идти. Мне что-то передать Рафу?»
Марс посмотрел на набранный текст и, подумав, стер его.
«Скажи, что мне надоело отчищать его кровь с чехлов уже второй машины», — он усмехнулся сам себе.
«Я скажу, что ты не злишься на него», — спустя полминуты ответил Пикник.
Марс смотрел на сообщение несколько секунд, а затем вышел из мессенджера.
Спорить он почему-то не стал.
Рафаэлло открыл дверь сразу же после звонка.
— Мистер Форрест! — обрадовался он и посторонился, пропуская его внутрь. — Пикник сказал, что вы приедете, я вас так ждал! Невероятно рад встрече, проходите, прошу.
Он немного прихрамывал, и из-под рукава футболки выглядывали бинты на плече. Марс зачем-то подумал, есть ли бинты на его бедре, но поспешно отогнал эту мысль. Он молча шагнул вперед, позволяя Рафаэлло закрыть за ним дверь, вновь проверил пистолет, и только после этого осмотрел помещение.
Квартира была небольшая, но просторная, с минимумом мебели. Комната была хорошо освещена, и сам Рафаэлло сиял ярче, чем лампочки в белых плафонах.
— Я по делу, — кратко сообщил Марс и повернулся, чтобы повесить куртку.
— Вы ранены, — Рафаэлло приблизился и аккуратно коснулся разбитого виска. От этого по телу словно прошел электрический разряд. — Сейчас я обработаю, если вы не против?
— Против, — буркнул Марс. Лишние прикосновения к себе раздражали. — Само заживет.
— И все же, мистер Форрест, — Рафаэлло дотронулся до его плеча и посмотрел ему в глаза. — Так оно заживет быстрее.
Марс качнул головой, но позволил увлечь себя вглубь квартиры — здесь было все таким же просторным и минималистичным — и усадить за обеденный стол в кухне.
— Чай, кофе, виски? — поинтересовался Рафаэлло, застыв у барной стойки.
— Ничего, — отрезал Марс. Ссадина на виске побаливала, но голову нужно было оставлять ясной. — Что за херня происходит?
Рафаэлло вздохнул, но ничего не сказал. Промокнув салфетку чистой водой, он принялся смывать остатки крови с лица. Движения у него были осторожные — умелые и почти ласковые. Обработав края антисептиком, он метнул короткий взгляд на его глаза и наклеил пластырь.
— Очень долго рассказывать, мистер Форрест, — наконец произнес он и сел напротив. Он подпер подбородок сложенными руками и, растрепанный, в своей футболке на несколько размеров больше, сразу стал выглядеть младше.
— Мы не торопимся, — Марс вытащил из-за пояса пистолет и положил его перед собой.
Он не собирался стрелять, и они оба это знали, но Рафаэлло сразу натянуто улыбнулся и убрал руки. При себе у него пистолета не было, но, очевидно, он был где-то рядом.
— Я бы хотел еще раз попросить у вас прощения, — вдруг сказал он, и Марс приподнял бровь. — На вас стали нападать после того, как я побывал у вас дома. Я знал, что за мной наблюдают, но переоценил свои умения, и…
Он беспомощно развел руками и снова подпер подбородок. Руки у него были бледные, с просвечивающими венами и тонкими нитями и отметинами старых шрамов. Рукава слишком большой футболки задрались, открывая плотную перевязку на обоих плечах и ключицах.
— Зачем я им и вам? — требовательно спросил Марс, не сводя взгляда с бледной шеи.
— Это пусть лучше вам расскажет Пикник, — ушел от ответа Рафаэлло. Он торопливым жестом поправил рукава, подтянул повыше ворот, и Марс перевел взгляд на его лицо. — Он знает все и объясняет куда лучше меня.
— Кто такой Пикник? — логика подсказывала, что это явно не последний человек в их банде, а память услужливо подогнала воспоминания о «чрезвычайно благородном» боссе Рафаэлло.
— Мой босс, — Рафаэлло улыбнулся, подтвердив его опасения. Уровень неприязни к «наглому мудаку» поднялся на несколько делений. — Нам придется посетить его, возможно, даже сегодня…
Он отвел взгляд, и мгновенно стало ясно: он что-то недоговаривал. Рафаэлло был похож на человека, который патологически не способен лгать другим в глаза, и Марс в очередной раз задался вопросом, что он забыл в мафии.
— Зачем он дал мне твой адрес? — в горле пересохло, и Марс пожалел, что не согласился на предложенный виски.
Это напоминало допрос, а не беседу. Не хватало только лампы, направленной Рафаэлло в лицо, но яркое освещение и без того позволяло видеть его обеспокоенный взгляд, сжимающиеся и разжимающиеся пальцы, неловкие жесты.
— Может быть, он хотел, чтобы мы… поговорили, мистер Форрест, — после короткой паузы пробормотал Рафаэлло и снова отвел глаза. — Я… лучше вам спросить у него.
Он опять задергал рукав и воротник своей футболки.
— Вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, но ничего не объясняете? — Марс вздернул брови и встал. — И всерьез надеетесь, что я поведусь?
— Мистер Форрест! — Рафаэлло тут же подскочил следом и беспомощно вскинул руки. — Подождите, только не уходите, я даю слово, я все вам расскажу, просто немного позже. Сейчас не самое удачное время, мы просто…
В этот момент у него зазвонил телефон, и он вопросительно посмотрел на Марса, словно спрашивая разрешения. Он кивнул.
— Да, — Рафаэлло прижал телефон к уху и отошел на полшага. — Да, мы… у меня. Сколько их? Все по плану, в случае проблем мы едем на прежний адрес? Хорошо, я оставляю свет, и мы подождем внизу. Удачи, — он сбросил вызов и снова поднял взгляд на Марса. В его глазах что-то неуловимо поменялось: прежняя неловкость пропала, сменившись спокойной сосредоточенностью. — Мистер Форрест, нам нужно уйти. Пожалуйста, не спорьте.
Марс мысленно выругался, но говорить ничего не стал. Этого он и ждал: разговорами Рафаэлло только тянул время до звонка, чтобы Марс не ушел раньше положенного. Он засунул за пояс свой пистолет и понаблюдал за тем, как Рафаэлло быстро подошел к ближайшему ящику. Выдвинув его, он извлек оттуда обе свои «беретты», сдернул с какой-то тумбочки валяющуюся там кобуру и застегнул ее. Затем снял с вешалки светлую кожаную куртку и покосился на Марса.
— Вы идете, мистер Форрест? — осведомился он не своим, прохладным и четким голосом. — Сюда направляется восемь человек для того, чтобы взять нас живьем, а четверо моих друзей ждут нас внизу.
— Это была засада? — Марс накинул собственную куртку и вслед за Рафаэлло вышел из квартиры. Тот поспешил вниз по лестнице: этаж был восьмым, но лифт он использовать не захотел. — Вы собираетесь взять их на живца?
О том, что в роли живца выступал он, Марс предпочел не думать.
— Да, — Рафаэлло коротко улыбнулся и стал похож на себя обычного. — Вы обезвредили тех двоих, но это было не все. Среди тех, кто направляется сейчас к нам, должны быть достаточно важные люди, которые смогут нам помочь. Простите меня еще раз, мистер Форрест.
— Я бы сейчас тебе врезал, — задумчиво протянул Марс. Рафаэлло, сбегающий по ступенькам перед ним, даже не вздрогнул. — Но это был не твой план.
— Конечно, — Рафаэлло вздохнул, не оборачиваясь. — Если вас это успокоит, я был против. Я хотел сам их вывести на себя, чтобы не вмешивать вас.
— Суицидник, — буркнул Марс.
Рафаэлло тихо рассмеялся в ответ.
На первом этаже он огляделся и толкнул одну из дверей; она оказалась не заперта. Внутри стояли швабры и моющие средства, и пришлось потолкаться, прежде чем уместиться.
— Какой у вас план? — зачем-то шепотом поинтересовался Марс. Локтем Рафаэлло упирался ему в грудь, а ногой касался его бедра.
— Ребята ждут внизу снаружи, — так же шепотом откликнулся Рафаэлло. Его кудрявые волосы лезли в уши и щекотали шею. — Как только те люди зайдут в подъезд, ребята отрезают им путь сзади, мы — спереди. Захватываем того, кто нам нужен, избавляемся от остальных и везем заложника в штаб.
— А если что-то пойдет не так? — Марс нутром чуял именно такой поворот событий.
— Значит… — Рафаэлло вновь глубоко вздохнул и пошевелился. Марсу резко стало трудно дышать. — Значит, придется брать мо… транспорт и отрываться от них. Надеюсь, этого не случится, — он поднял на Марса взгляд и улыбнулся.
В темноте четко выделялись его светлые волосы и поблескивали глаза.
— Вот как, — пробормотал Марс. — Рискованно.
— Пикник замечательный человек и самый лучший босс из всех кого, можно представить… — Рафаэлло вновь завел свою шарманку, но что-то в его тоне насторожило. Он качнул головой и словно бы обиженно добавил: — Но иногда он совсем не заботится о деталях плана.
Он хотел добавить еще что-то, но в этот момент его телефон тихо зажужжал.
— Они идут, — быстро шепнул Рафаэлло и завозился, вытягивая пистолеты. Марс поспешно последовал его примеру. — Будьте готовы, мистер Форрест.
Металлическая дверь звякнула, открываясь, и в коридоре послышались голоса.
Марс мог бы поклясться, что он уже слышал их раньше.
Судя по голосам, их было далеко не восемь.
— Проверь телефон, — тихо потребовал Марс, преграждая Рафаэлло путь к выходу. — Живо. Я подержу, — он выдернул из его руки один пистолет.
Рафаэлло странно посмотрел на него, но подчинился. Говорившие болтали в просторном холле и не спешили подниматься. Рафаэлло, неловко извернувшись, вытянул из кармана телефон, открыл пришедшее сообщение, и его глаза тут же расширились. Марс заглянул на экран через его плечо.
«ВАЛМТЕ НАЗУЙ ИХ ДОХУЯ МФ НЕ ЗПРАВМСЯ!!!»
Они переглянулись.
— Они сейчас поднимутся наверх, — еле слышно прошептал Рафаэлло, почти касаясь губами его уха. — А мы уйдем.
— Они оставят кого-то дежурить, — так же тихо отозвался Марс. — Будет шумно.
— Значит, уйдем быстро, — Рафаэлло улыбнулся уголками рта и отвернулся.
Шум на лестнице постепенно затих. Марс вопросительно покосился на Рафаэлло, и тот, глубоко вздохнув, кивнул.
Они вылетели из подсобки одновременно, вытянув оружие; первую пулю Марс выпустил, почти не целясь. Дежурных на лестничной площадке было двое, и эффект неожиданности сработал удачно: они рухнули на кафельный пол, не успев ничего понять. Вверху тут же послышался шум спускающихся шагов, и Марс, рванув Рафаэлло за руку на себя, потащил его к выходу.
— Я сам умею бегать! — возмутился тот, пинком распахнув тяжелую дверь подъезда, и тут же зашипел: видимо, о раненой ноге он успел забыть.
Марс повел плечом: некогда было тратить время на пустые разговоры.
— На чем едем? — поинтересовался он, когда Рафаэлло, еще немного прихрамывая, свернул к парковке. — Чт… Ты серьезно?!
— Абсолютно, — Рафаэлло запрыгнул на белый «дукати» и быстро натянул шлем. — Марс, не тормози!
Марс рыкнул, но преследовавшие их бандиты уже появились из-за угла. Перекинув ногу через сиденье, он вцепился в металлическую деталь и одной рукой надел запасной шлем: тот был белый, в тон мотоцикла.
Рафаэлло стартовал, как многократный чемпион гонок.
— Извини! — крикнул он, огибая ряд машин и выруливая вперед.
— За что?! — в них уже стреляли, и Марс мрачно подумал, что первая пуля попадет в него.
— За то, что я не предупредил! — отозвался Рафаэлло и, немного помолчав, добавил: — И за это!
Он свернул на трассу так резко, что Марс еле успел ухватиться за него обеими руками, чтобы не упасть. Они вклинились в поток машин, сорвав около десятка недовольных криков и гудков.
Рафаэлло с его вежливостью наверняка сейчас было очень неловко.
— Не разбейся, идиот! — посоветовал Марс, наклонившись ближе к нему: в шлемах друг друга слышно было еще хуже.
— Обещать не буду, мистер Форрест! — откликнулся Рафаэлло и снова завилял между машинами.
Судя по тому, что он вернулся к «мистеру», он уже пришел в себя.
— Можешь называть меня Марс! — он обернулся: за ними по-прежнему неотступно следовал тот самый серебристый «вольво» и присоединившийся к нему черный «фольксваген». — И держи ровнее, мать твою!
— Постараюсь, Марс! — кажется, Рафаэлло улыбался. Марс в очередной раз подумал, что у этого идиота не все в порядке с головой, но это почему-то не злило.
Стрелять преследователи пока не рисковали: Рафаэлло вилял и летел с бешеной скоростью, обгоняя все машины поблизости. Неверно попавшая пуля могла бы устроить аварию и остановить все движение еще надолго.
Пространство вокруг прыгало, тряслось и мешалось яркими всплесками уличных огней: они неслись, перескакивая между машинами, пролетали перекрестки на красный свет, и гудки с окриками непрерывно звучали им вслед. Ледяной ветер проникал под шлем и расстегнутый ворот куртки, выдувал все мысли и планы из головы.

Аварии Марс ждал как чего-то неизбежного. Они мчались по запруженным улицам с такой скоростью, что спасти их могло только чудо.
В чудеса Марс не верил.
Он еще раз обернулся: машины по-прежнему неотрывно следовали за ними и понемногу сокращали дистанцию.
Вдруг откуда-то вынырнул синий мотоцикл, и Марс прищурился, вглядываясь в расцвеченную фарами и светофорами темноту. Мотоцикл вилял вокруг «фольксвагена», то обгоняя его, то следуя за ним. В него уже стреляли, но ни одна пуля не достигла цели.
Мотоциклисту повезло больше. Рафаэлло в очередной раз резко свернул, когда тот выстрелил, и Марсу пришлось повернуться вперед, чтобы не упасть. Когда он снова оглянулся, подбитый «фольксваген» встал посреди дороги, и вокруг него мгновенно образовалась пробка. Уже слышалась сирена полиции, а мотоциклист куда-то пропал.
— Это были ваши? — крикнул он, наклонившись к Рафаэлло.
— Сникерс очень рискованно себя ведет! — неодобрительно отозвался тот.
В этот момент он пролетел в нескольких сантиметрах от капота огромной фуры, но вовремя вывернул. Сделай он это на долю секунды позже, их бы размазало, но им тоже везло.
Словом «рискованно» это уже нельзя было назвать.
— Куда мы едем? — проорал Марс. Собственный голос звучал будто издалека.
— В безопасное место! — крикнул Рафаэлло и резко рванул в освободившееся пространство в соседнем ряду.
Создавалось впечатление, будто их мотоцикл меньше муравья: он умудрялся проскальзывать в самые маленькие отрезки дороги и тут же выруливать, прорываясь вперед.
За мгновение справа пронесся, сверкнув огнями, огромный гипермаркет, и Марс подумал, что лучше бы ему больше не смотреть по сторонам. Хотелось слезть с этой проклятой машины и добрести, шатаясь, куда угодно, лишь бы никогда не видеть снова этих людей и не нестись по городу в час пик на триста километров в час.
Но такого выбора сценарий не предполагал, поэтому оставалось только решать насущные проблемы.
«Вольво», расставшись с товарищем, стремительно приближался к ним в одиночку. Они все быстрее отдалялись от центра, дороги становились свободнее, а расстояние между ними и преследователями — короче. Оставалось совсем немного до того момента, как в них начали бы стрелять.
На мотоцикле от одной пули в ногу или руку все закончилось бы мгновенно.
— Мы не оторвемся, — констатировал он, дождавшись, пока Рафаэлло преодолеет очередной опасный поворот. — Нас пристрелят быстрее, чем мы это сделаем!
— И что ты предлагаешь, Марс? — осведомился тот. Он тихо ойкнул, когда чуть не врезался в фонарный столб, и сердце у Марса вздрогнуло вместе с мотоциклом.
— Там дальше туннель, — он хотел махнуть рукой, указывая направление, но вовремя вспомнил, что ненадежная хватка может стоить ему жизни. — В него, а потом бросаем байк и угоняем любую тачку!
— Нет! — возмущенно отозвался Рафаэлло. — Мы не будем…
— Будем! — перебил его Марс. — Или сдохнем!
Мотоцикл в очередной раз качнуло, и Марс с тоской подумал о том, что смерть — не самый плохой вариант.
Аргумент оказался весомым: Рафаэлло спустя пару секунд кивнул и повернул руль.
Марс запоздало вспомнил о том, что съезд к туннелю был справа, а они держались обочины левого ряда. Подозревая, что сейчас будет, он крепче вцепился в мотоцикл и вжался в Рафаэлло. Ожидания его не подвели.
Перелетев на ряд правее, Рафаэлло выкрутил руль и помчался поперек дороги.
У них было не больше трех секунд, чтобы проскочить между машинами и не превратиться в поджаренный кровавый фарш. Зачем-то повернув голову направо, Марс успел заметить панический ужас на лице водителя машины позади них, и понадеялся, что его лицо выглядит иначе.
Что-то подсказывало, что надежда ложная.
Им удалось обойтись без жертв. Рафаэлло, выкрутив руль, пристроился справа у обочины и, прибавив скорость, рванул к туннелю.
— Ты ебаный псих! — не удержавшись, крикнул Марс.
Он уже не ощущал своих ног и рук, и оставалось только два рефлекса: держаться мертвой хваткой и наклоняться в стороны вместе с поворотами мотоцикла.
— Прости, Марс! — судя по голосу, Рафаэлло действительно чувствовал себя виноватым. — Но это единственный выход!
Туннель окутал их, как толстое одеяло. Рафаэлло удалось не проскочить его и свернуть направо в последнюю секунду: в этот момент Марс уже не видел разницы между бетонной стеной и взрывом мотоцикла на трассе.
Огни на стенах слились в одну сплошную сияющую полосу, а туннель — Марс смутно помнил, что его длина была немаленькой — пронесся за несколько секунд.
Возможно, ему просто казалось, и чувство времени сбоило, а возможно, Рафаэлло нарушал все законы физики и летел быстрее звука.
— Я торможу! — заботливо предупредил он, когда туннель завершился, и вокруг стало светлее от сотен уличных огней.
Марс хотел сказать ему, что он сможет это понять, но не успел. Рафаэлло сбросил скорость и съехал на лужайку справа от дороги; мягкой посадки не получилось. Они перекувырнулись несколько раз вместе с мотоциклом и повалились на ледяную от подмерзшего дождя траву.
Единственное, чего Марсу хотелось в этот момент, — это остаться тут и лежать, и даже груз мотоцикла и Рафаэлло был умеренной платой.
Но лежать у них времени не было.
— Марс! — Рафаэлло подскочил первым и, выпрямившись, протянул ему руку. — Идем быстрее!
Он еще прихрамывал, но держался на ногах вполне твердо: видимо, привык к таким полетам.
Только природная гордость помогла Марсу отвергнуть предложенную руку и подняться самостоятельно. Его штормило, ноги по-прежнему почти не ощущались, в ушах до сих пор звенел ветер и гудки машин, а содержимое желудка рвалось наружу, но все это было не тем, что позволило бы ему демонстрировать слабость перед таким, как Рафаэлло.
Поднявшись, он кивнул и устремился за помчавшимся вперед Рафаэлло.
Какой-то водитель закончил загружать пакеты и захлопнул багажник в нескольких метрах от них. Закончив, он подошел к водительской двери, но сесть туда не успел.
— Нахуй, — на большее Марсу сейчас не хватило бы сил. Пистолетом отпихнув водителя в сторону, он уселся на водительское сиденье и провернул ключ.
Водитель оказался достаточно рассудительным и не стал сопротивляться и орать: мелко дрожа, закивал и отошел на несколько шагов.
— Я запомнил ваши номера и обязательно пришлю деньги! — бегом огибая машину, пообещал Рафаэлло. — Простите, сэр, это вопрос жизни и смерти!
Он рухнул рядом с Марсом, когда тот уже швырнул шлем на заднее сиденье и тронулся с места, и поспешно пристегнулся.
— Как тебе поездка? — Рафаэлло тоже стянул шлем и улыбнулся.
— Блядский пиздец, — кратко сообщил Марс. Это было самое мягкое из всего, что он мог сказать сейчас. — Куда едем?
Рафаэлло назвал адрес, и Марс, кивнув, глянул в зеркало заднего вида. Они успели прилично оторваться от преследователей, но «вольво» по-прежнему ехал за ними.
— Марс, они знают, на какой мы машине, — заметил Рафаэлло, когда после двух поворотов «вольво» неотступно последовал за ними. — Как они успели это увидеть?
— Тот мужик им сказал, — раздраженно отозвался Марс: оба почему-то тогда не успели об этом подумать. — Нужно было его пристрелить.
— Нужно было сказать, чтобы он уходил, — неодобрительно фыркнул Рафаэлло, и оба замолчали.
Мысль в голове вертелась одна: на машине у них был выше шанс выжить, но ниже — оторваться. Вокруг становилось темнее, было меньше машин, меньше возможных жертв, меньше свидетелей.
Меньше метров между ними и «вольво».
Словно в подтверждение, мимо бокового зеркала просвистела пуля, а еще одна разбила стекло сзади. Марс глубоко вздохнул и прибавил скорость.
Безумная идея пришла в голову, когда где-то вдали мелькнули огни набережной. Он обдумывал ее секунды три, а затем решительно повернул налево.
— Марс, нам не… — тут же встрял Рафаэлло, но Марс жестом предложил ему помолчать. Он покорно затих.
— Я знаю, как нам уйти, — неспешно произнес он, выруливая поближе к реке.
Он знал этот чертов город до последней детали и знал, где они смогут оторваться по-настоящему. Он подозревал, что Рафаэлло этот план не понравится, но он и сам был от него не в восторге.
В конце концов, он должен был отомстить ему за эту идею поездки на мотоцикле.
— Ты собираешься спустить нас с моста? — панический ужас в голосе Рафаэлло был непритворный. — Марс, пожалуйста, не надо! Я еще… Марс!
Марс, не сдержавшись, расхохотался, и Рафаэлло снова раздраженно на него покосился.
— Вылетаем из машины на счет три, — предупредил он, отсмеявшись. — Не успеешь — искупаешься.
Он вновь повернул руль, и машина помчалась к недостроенному отрезку моста. Предупредительные знаки, ограждения и конусы полетели в стороны, сметенные высоким капотом. Марс невольно порадовался, что они одолжили функциональный джип, а не какой-то игрушечный «матиз».
— Господи, Марс, как же… — Рафаэлло помотал головой и, отстегнув ремень, приоткрыл свою дверь. Подумав пару секунд, он натянул обратно свой шлем, и быстро помог Марсу надеть второй.
Машина неслась будто бы сама по себе: скоростная, неуправляемая, и впереди уже темнели холодные воды реки. Им сигналили, орали строители, но всего этого Марс не слышал. Важным было только одно: правильно выбрать момент и не спуститься в воду вместе с машиной.
— Раз… — до спуска осталось тридцать метров.
Впервые за всю поездку Марс ощутил, что его по-настоящему трясет от подступившего к горлу адреналина.
— Два, — двадцать метров.
Сердце прыгало в грудной клетке, как сумасшедшее, но руки на руле лежали спокойно. Марс знал, что они успеют.
— Три! — он вылетел в распахнутую дверь.
Мир закружился перед глазами болью и калейдоскопом красок и звуков. Стук шлема о дорогу, трение ледяного асфальта о тело, строительные огни, окрики, а затем — громкий плеск где-то внизу. От падения весь воздух из легких выбило, голова закружилась, но сознание было неожиданно ясным.
К ним со всех сторон бежали люди, и Марс, напрягшись, поднялся на ноги.
Рафаэлло был тут же. Марс дернул его за руку и потащил обратно к трассе, и тот отчего-то не стал повторять свое «я умею бегать сам».
Марс усмехнулся небольшой победе. Вытянув пистолет, обогнув строителей, взбежал на тротуар.
Такси остановилось перед ними, стоило только вскинуть руку. Распахнув заднюю дверь, Марс впихнул внутрь Рафаэлло — тот все еще молчал, видимо, от шока — и сел за ним сам.
— Куда е… — вопрос застрял у таксиста в горле.
Марс, переведя взгляд на зеркало заднего вида, едва удержался от того, чтобы не удариться головой о спинку переднего сиденья.
В Нью-Йорке были тысячи таксистов.
Из всех ему попался именно его болтливый коллега, который не упускал поводов разузнать что-то о его прошлом.
Рафаэлло, стащив шлем, сначала недоуменно покосился на Марса, а затем, повернувшись к таксисту, назвал адрес. Тот кивнул и прибавил скорости.
— И немного быстрее, если вам нетрудно, сэр, — добавил Рафаэлло своим вежливо-умоляющим тоном. У Марса в груди всколыхнулось какое-то неприятное чувство, и он отвернулся, тоже снимая шлем. — Прошу вас, от вас зависит наша жизнь.
— Просто гони, мудак, — буркнул Марс и повернулся к Рафаэлло. Понизив голос, он яростно поинтересовался: — Значит, ты так со всеми таксистами разговариваешь?
— Не понимаю, о чем ты, Марс, — Рафаэлло хлопнул глазами. — Конечно же, я вежлив с людьми, которые мне помогают, так что…
— Бесишь, — рыкнул Марс и отвернулся к окну.
Что его взбесило, он и сам не понимал, но точно знал одно: больше он не собирается позволять Рафаэлло разговаривать таким тоном с другими.
— Добрались, — Рафаэлло глубоко вздохнул и посторонился, пропуская в квартиру Марса. Постояв пару секунд, он привалился к стене и сполз по ней на пол.
Марс коротко усмехнулся и, подумав, сел рядом с ним.
Это была небольшая квартира в спальном районе: судя по коридору, однокомнатная. Они добрались сюда быстро, и Марс не скрыл удивления, когда Рафаэлло подвел его к подъезду.
— Я думал, мы едем в ваш штаб, — сказал он вслух. — Зачем нам сюда?
— Во-первых, сюда было ближе, — Рафаэлло бессильно повел плечом, не спеша вставать. — Во-вторых, мы предпочитаем не разглашать адрес нашего штаба. А в-третьих…
Он расстегнул куртку и задрал футболку; его лицо тут же обреченно вытянулось.
Белые бинты покраснели от крови.
— А в-третьих, мне нужна была передышка, — он слабо улыбнулся и, ухватившись за вешалку, попытался встать.
— Блядь, — пробормотал Марс и, поднявшись, подтащил Рафаэлло к себе. — Идем, суицидник… С ногой что?
— Боюсь, то же самое, — Рафаэлло хромал еще сильнее, чем до этого, и до кухни Марс скорее донес его, чем довел. — Рана еще не зажила, вот и разошлась.
Он тихо охнул, когда Марс помог ему снять куртку и расстегнул ремень джинсов. Светлая ткань тоже была в крови.
Краем сознания Марс отметил, что на бедре перевязки все-таки были.
— Где тут бинты? — он расстегнул на нем кобуру и стянул футболку.
— В шкафчике, — тяжело дыша, Рафаэлло кивнул в сторону навесного шкафа.
Марс, раздраженно пробормотав ругательство, распахнул дверцы и отыскал там упаковку бинтов и антисептик. Налив в миску воды, он поставил все это на стол рядом с Рафаэлло, и принялся аккуратно разматывать бинты.
Рафаэлло вздрогнул, когда Марс снял последний слой, и вцепился зубами в свою руку.
— Тихо, — зачем-то сказал Марс успокаивающе. — Сейчас я все сделаю.
Присев на корточки у его стула, он промыл и обработал рану. Касаться голых бедер Рафаэлло было странно, но приятно, хотя то, как он вздрагивал от его действий, удивляло. Это было не больнее, чем те раны, которые Рафаэлло получал в прошлые их встречи, но тогда тот держал себя в руках.
Марс покосился вверх — Рафаэлло краснел, старательно смотрел в сторону и кусал ладонь.
Задавать вопросы он не стал.
Поднявшись на ноги, он приступил к перевязке плеча, и здесь дело пошло быстрее. Рафаэлло все еще глубоко вздыхал, но ладонь убрал и выглядел намного спокойнее.
— Вот и все, — фраза была глупая, и Марс поспешно отвернулся, комкая старые бинты.
— Спасибо, Марс, — без улыбки произнес Рафаэлло, серьезно глядя на него. — Я обязан тебе жизнью.
— Трижды, — Марс чуть усмехнулся.
— Трижды, — согласился Рафаэлло. Голос у него звучал непривычно тихо и глухо. — Марс, я хотел с тобой поговорить. Насчет всего, что происходит, и насчет… насчет всего, — неловко закончил он.
Марс пожал плечами. Порывшись в шкафчике, он нашел там коробку с чаем в пакетиках и продемонстрировал ее Рафаэлло. Тот согласно кивнул и, словно спохватившись, подобрал упавшие на пол джинсы и начал их натягивать.
— Так вот, Марс… — он глубоко вздохнул. Марс, опустив пакетик в чашку, поставил ее перед ним и приготовился терпеливо ждать. — Марс, мы…
В этот момент его телефон зазвонил. Марс сделал глоток чая и подумал о том, что ничего внятного от Рафаэлло ему сегодня так и не дождаться.
— Да, Сникерс? — Рафаэлло сделал извиняющийся жест и прижал телефон к уху. В трубке тут же раздались громкие вопли, из которых удалось вычленить только матерные слова. — Я рад, что ты за нас волнова… — вопли стали громче. — Нет, я не издеваюсь. Сникерс, у нас все хорошо, мы там, где договаривались… — его снова перебили, и Рафаэлло страдальчески поморщился. — Спасибо, что помог нам тогда, но сейчас у нас нет транспорта. Я расскажу потом, хорошо? Ты сможешь заехать за нами?
Сникерс в трубке снова заорал. Марс подумал, что сам бы пристрелил такого после двух минут знакомства.
— Да, Сникерс, я буду очень благодарен, — с облегчением выдохнул Рафаэлло. — Передай Пикнику, что у нас все в порядке? Спасибо, я буду ждать.
Он отнял телефон от уха и, покачав головой, убрал его в карман.
— Он немного шумный, но очень хороший, — словно оправдываясь, сказал он.
Марс с короткой усмешкой кивнул и сделал еще глоток чая. Это был зеленый с какими-то травами или цветами, и пить его было невозможно, но ничего другого в шкафах не обнаружилось.
— Ты что-то хотел сказать, — напомнил Марс, наблюдая, как Рафаэлло греет руки о чашку. — Или уже забыл?
— Скорее, ты хотел что-то спросить, — он вздохнул.
Неяркий свет настенной лампы косо падал на его лицо, и тень от волос скрывала глаза. Невозможно было понять, о чем он думает в эту секунду: угадывалось только обреченное спокойствие.
— Кто были эти люди? — глядя ему в глаза, негромко спросил Марс. Он задавал этот вопрос в десятый раз и уже не верил, что получит внятный ответ. — Если ты скажешь «старые друзья» — пристрелю, — он с намеком коснулся пистолета за поясом.
Рафаэлло чуть улыбнулся.
— Пикник хотел объяснить тебе все сам, — он качнул головой, продолжая вращать чашку в руках. За все это время он так и не сделал ни глотка. — Это было семейство Вальрона, Марс. Ты сам знаешь, о ком я.
Чашка выскользнула из рук Марса и с тихим звоном разбилась о кафельный пол. Горячий чай обжег ноги и растекся по полу, но Марс этого не заметил.
В голове все билось и звенело намного громче.
—…Марс? Марс! — наконец донесся до него взволнованный голос Рафаэлло. — Ты в порядке? Марс!
Он стоял рядом, аккуратно касался его плеча и внимательно вглядывался в его лицо.
Марс помотал головой, пытаясь отогнать наваждение. Все еще необычайно ярко стояла перед глазами картина: он возвращается домой с работы, а тело Милки висит в коридоре, растянутое на нескольких веревках. Кровь заструилась ему под ноги, как только он открыл дверь: тело было безжизненно-белым. Вены были распороты, грудная клетка — раскрыта, а внутренности были сложены кругом под покачивающимся на веревках телом.
Горячий чай под ногами напомнил о том, как хлюпала под ботинками еще не остывшая кровь Милки.
Марс резко встал, опрокинув стул. Голову разрывало на части всепоглощающей ненавистью и застарелой жаждой мести. Прошли годы с тех пор, как его убили, а зрелище перед глазами стояло так же ярко, как тогда.
— Марс, пожалуйста, я прошу тебя, Марс, — Рафаэлло сжимал его плечи и заглядывал ему в глаза. — Марс, посмотри на меня, мы сейчас тут, Марс, пожалуйста.
Он повторял его имя, беспомощно смотрел на него, неуверенно гладил его предплечья, и реальность его присутствия понемногу заслоняла кровавую пелену перед глазами.

Марс несколько раз вдохнул, пытаясь успокоиться, и наконец бессильно кивнул и опустился на другой стул. Рафаэлло тут же присел рядом на корточки, не отводя от него взгляда.
— Мне не нужно было тебе это говорить, — поглаживая тыльную сторону его ладони, тихо сказал он. — Извини, Марс.
— Ты-то тут причем, — он махнул рукой. Плечи все еще мелко тряслись, а голос подрагивал.
— Держи, — Рафаэлло протянул ему наполненный до половины стакан с виски. Марс не стал задумываться, откуда он взял его, и выпил залпом, не почувствовав вкуса. — Марс… — он прикусил губу, не договорив.
— Молчи, — Марс покачал головой и отставил стакан. — Не сочувствуй.
Выслушивать соболезнования ему хотелось меньше всего.
— Я и не собирался, — Рафаэлло снова погладил его руку. В глазах у него смешались невысказанная боль, понимание и молчаливое сочувствие. — Знаешь, у меня тоже есть брат.
— И он?.. — Марс выжидающе на него покосился.
— Жив, — на лице Рафаэлло скользнула тень улыбки. — Лечится далеко отсюда. Я... могу представить, что ты чувствуешь, Марс.
— Лучше не надо, — Марс попытался усмехнуться. Судя по тому, как невольно отпрянул Рафаэлло, вышло неубедительно. — Я хочу убить их. Всех, до одного.
Он рывком встал со стула, и Рафаэлло подскочил вслед за ним.
— Мы поможем тебе сделать это, Марс, — он протянул руку, будто хотел обнять его, но поспешно отодвинулся на шаг назад. — Пикник все тебе объяснит, хорошо?
Марс молча кивнул и машинально проверил пистолет за поясом. Застарелая боль сменилась жаждой крови.
— Сникерс скоро будет, — осторожно напомнил Рафаэлло. — Ты же не…
— Не собираюсь убивать их прямо сейчас? — Марс ухмыльнулся и вытащил полупустую пачку сигарет. Хотелось выкурить ее всю и одновременно. — А ты как думаешь?
— Марс, — Рафаэлло со вздохом покачал головой.
В этот момент его телефон снова зазвонил, и он с усталым видом полез в карман.
Марс скользнул по нему взглядом, закурил, и вдруг сознание отметило ту мелочь, которая напрягала его последние несколько минут.
Футболку Рафаэлло так и не успел надеть обратно.
@темы: Mini Bang - 2016
Ранее-6Выкладка Shagero Alled, №2, снимается.
Ранее-5Выкладки LSH, №9 и Эн_вольтованный&Opossum-art, № 10 - снимаются.
Ранее-4Выкладка Птица Граф&Hismuth, №5, переносится на 9-е февраля, а №1, Shagero Alled&Hismuth - на 30-е января.
Ранее-3Сегодняшняя выкладка - Эн_вольтованный&Opossum-art, № 10 - переносится на неопределенный срок.
Ранее-2Внимание, расписание поменялось!
Кроме того, все участники должны подать заявку на вступление в сообщество, чтобы вовремя выложить свой текст. Желательно сделать это и автору, и иллюстратору, - для дополнительной подстраховки.
РанееДорогие участники!
Дедлайн выкладок вот-вот наступит, поэтому не тяните с дописыванием и отправкой текстов. В расписании ниже можно посмотреть, в какой день выкладывается ваш текст. Большая просьба не опаздывать и не сбивать систему выкладок.
Фрагмент из правилС 18-го января, понедельник, начнется выкладка работ в сообществе. Выкладка ведется авторами самостоятельно, из-под своего логина, однако артер обязан снабдить автора минимум одной иллюстрацией и баннером-заглушкой. Прочие детали оформления (верстка, разделители и т.д.) остаются на усмотрение артера. Если присланных работ будет пять и больше, то промежуток между выкладками будет составлять сутки, и двое, если работ четыре и меньше.
ПН | ВТ | СР | ЧТ | ПТ | СБ | ВС |
18 Рина Ли& Hismuth № 12 |
19 |
20 РЯМ& Meissner № 8 |
21 |
22 |
23 |
24 Tora Tallium№ 7 |
25 |
26 Накайра& Ellaime № 4 |
27 |
28 |
29 |
30 Shagero Alled& Hismuth № 1 |
31 |
ПН | ВТ | СР | ЧТ | ПТ | СБ | ВС |
1 ~JeaN~& Renie_D № 6 |
2 |
3 cybertono& Волчья Бабочка Ши № 14 |
4 |
5 |
6 |
7 |
8 |
9 Птица Граф& Hismuth № 5 |
10 |
11 |
12 |
13 Рина Ли& Hismuth № - |
14 |
@темы: Организационное

Автор: Птица Граф
Иллюстратор: Hismuth
Размер: 19 738 слов
Пейринг/Персонажи: Пикник/Сникерс, Эмэндэмс/Скиттлз. Камео: Натс, Несквик, Баунти, Комильфо, Орбит
Категория: слэш
Жанр: элементы фантастики, киберпанк!АУ, много ангста и тлена, драма, ER
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда больше нет причин оставаться в потерявшей цвет, вкус и запах реальности, спасением может стать разросшаяся до размеров маленькой вселенной виртуальная Среда. Сопротивление бесполезно, система ломает даже самых стойких, заманивая видениями рая и обещаниями счастливой жизни. Но новый бог человечества мало чем отличается от старого — он и одаривает, он же и отнимает с жестоким равнодушием.
Предупреждение: нецензурная лексика, физическая смерть некоторых персонажей
Ссылка на скачивание: текст, арт 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
ЧАСТЬ 1
FIX YOUЧАСТЬ 1
FIX YOU
Город наполнен цветами, запахами, звуками. Утопает в полуденной синеве, раскалённом золоте солнечных лучей, зелёной прохладе тенистых аллей и парков. Дышит ароматами цветущей липы и свежескошенной травы, горячей пыли и нагревшегося на солнце асфальта. Разговаривает со Скиттлзом жужжанием газонокосилки, негромким журчанием воды в фонтане, многоголосым гулом, приглушёнными гудками автомобилей, стуком каблуков, шумом пролетающего в вышине самолёта.
Скиттлз медленно втягивает носом воздух и так же медленно выдыхает. Он — обоняние, он — слух, он — зрение и осязание. Он дышит полной грудью, город пахнет летом. Губы непроизвольно растягиваются в улыбке, по виску неторопливо ползёт капелька пота. Жарко.
Налетевший ветерок приносит за собой мелкую водяную пыль от фонтана, бросает её Скиттлзу в лицо и, напроказничав, бросается наутёк. Крошечные капельки оседают на волосах и одежде, принося немного освежающей прохлады.
Жужжание газонокосилки неумолимо приближается, намекая, что пора сваливать из-под этого куста великолепно-сиреневой гортензии, под которым он так непозволительно долго ленился и разлагался. К тому же, солнце уже добралось и сюда, гладит его лицо, руки, открытые плечи. Прикосновение солнечных лучей — совсем как настоящее, почти тактильное, напоминает чьи-то родные, знакомые горячие ладони. Кожей к коже.
Скиттлз слушает, воспринимает. Пульс подстраивается под неторопливый темп города. Он — это мир, а мир — это он, давно так легко не дышалось. Никуда идти не хочется, он гармоничен и так, прямо здесь и прямо сейчас.
Скиттлзу всё по плечу. Он в невесомости. Он живой.
Приходится перебраться в более тенистую часть парка: гортензия не спасёт от солнечного удара, а с таким вдохновенным настроем самое время немного поработать. Веером разложить вокруг эскизы и наброски, выцепить и убрать обратно в папку уже законченные и воплощённые, взяться с умным видом за карандаш. Сложно выбрать из оставшихся, они все хороши, все нужны. И книжный магазин на пересечении Тридцатой и Мейпл, и та беседка под плакучими ивами в английском парке, и пешеходная улица с кучей маленьких магазинчиков, лавок со всякой всячиной и уютных кафе на несколько столиков... И переброшенному через реку мосту давно пора придать необходимой материальности.
Скиттлз ловит себя на том, что взгляда не может оторвать от чёткой геометрии балок и ферм, представляет блики металла и низкое гудение конструкций — ответ проверяющему их на прочность ветру. Нужно поправить здесь и вот здесь, чтобы не забыть, чтобы как можно более чётко визуализировать, а потом перенести с бумаги на полотно города.
— Слишком уж много острых углов, — Скиттлза легонько толкают в плечо, карандаш прочерчивает на бумаге совсем неуместную линию, заставляя негромко выматериться сквозь зубы. Он тянется за клячей, недовольно бурча себе под нос, и мимоходом показывает неожиданному советчику средний палец. — И чересчур тяжело. Наш город более округлый.
Мягкий упрёк в голосе — вечно тебя несёт куда-то, без присмотра пропадёшь и не заметишь, — мягкая же улыбка. Глаз на затылке у Скиттлза нет, но он и так знает, ему необязательно смотреть.
— Может, сначала этот берег закончишь? — во всём, что говорит Дэмс, есть смысл. Он был таким всегда, и Скиттлз порой забывает, что это — не живой пользователь с правами доступа к крохотному персональному кусочку Среды, а просто удачно получившийся конструкт. Отсканированные мысли, чувства, оцифрованный и загруженный в Сеть человек, реальное взаимодействие с которым возможно только в Среде. При этом — абсолютный хэнд-мейд; легальная процедура стоит каких-то бешеных денег, забава для богатеньких, но светлые головы братьев Нестле решали и не такие задачи. Несквик выудил информацию, Натс разобрался в процессах, Дэмс согласился побыть подопытным кроликом. Поначалу у них был только голос.
— Лучше сразу задать вектор развития. Чтобы потом лень не стало, — Скиттлз смахивает со лба лезущие в глаза волосы и превращает ломаные линии в плавные дуги. — Мне и так больше ничего не хочется менять, и пофиг, что Тридцатая обрывается сразу после светофора… Дорисую — и сразу к реке. Будешь следить, чтобы я нигде не накосячил со слоями.
Скиттлз — архитектор уровней, специализирующийся на исторической реконструкции. Его знаний и умений недостаточно, чтобы работать с конструктами типа Дэмса: если с архитектурой человека он, при желании, ещё может справиться, то психодизайн совершенно не соприкасается с его профессиональной областью. Но недавно он закончил пришивать конструкт к созданной им же виртуальной модели, и Дэмс перестал быть просто голосом. К нему можно даже прикоснуться, хотя Скиттлзу до сих пор бывает страшно почувствовать пустоту вместо крепкого дружеского плеча.
Он думал, что рехнётся, сначала выуживая из памяти малейшие нюансы мимики и жестикуляции, а потом соотнося их с записанными в конструкт реакциями. Иногда этого Дэмса подглючивает, но Скиттлз справился. Фактически, прыгнул выше головы.
Пока живёт этот конструкт, ему не важно, что вместо людей на улицах — безымянные и безликие болванчики.
— Я тебя ждал у итальянцев.
— Если собираешься где-то с кем-то встретиться, лучше предупреждай этого кого-то заранее, — Скиттлз фыркает, но улыбается. Спасибо, что пришёл, ведь мог так и сидеть там, под зелёно-бело-красной вывеской и спасительными кондиционерами в обнимку с божественным мороженым.
Дэмс едва слышно вздыхает и аккуратно убирает чёлку Скиттлза невесть откуда взявшейся заколкой — мешает же. Тот на несколько мгновений отрывается от рисунка, откидывает голову и трётся затылком о его колени. Заметил, хотя весь в творчестве, мост перестраивает и заодно правый берег начинает придумывать, набрасывать тонкими линиями очертания будущей набережной. Дэмс наклоняется, чтобы удобнее было наблюдать за процессом. Знает, что Скит не любит, когда стоят у него над душой, особенно — за спиной, но всё равно делает по-своему.
Конструкту даже эта мелкая, исключительно ситуативная вредность передалась.
Несколько не убранных в хвост тонких африканских косичек, которыми перевиты длиннющие волосы Дэмса, с негромким перестуком бусин падают ему на плечо, щекочут щёку. Скиттлз нечленораздельно мычит «оставь», когда тот поднимает руку, чтобы заправить их обратно за ухо.
Иногда разноцветные бусины напоминают леденцы из далёкого детства. Скиттлз пару раз даже пытался их грызть.
Нежность зарождается у него в груди, где-то между рёбер, щекотным, быстро растущим комком. Ещё пара вдохов — и она заполнит собой его всего, от макушки до кончиков пальцев, а потом выплеснется наружу. Смехом, улыбками, добрыми словами, а город возьмёт — и поменяет местами небо и землю просто потому, что архитектор не контролировал процесс.
Скиттлз дёргает тонкую, длинную косичку и улыбается.
Он дома.
Стандартные послерейдовые процедуры не занимают много времени. Первичная дезинфекция, стянуть с себя эту долбаную химзащиту, с которой, по ощущениям, сросся уже после стольких дней работы в поле, вторичная дезинфекция, сканирование в медицинском модуле. Переодеваются молча; после рейда все устали, разговаривать не хочется — разбрестись бы по своим делам и как можно дольше не видеть все эти приевшиеся рожи.
Пикник накидывает рубашку, не сразу побеждает мелкие пуговицы, педантично спускает рукава и застёгивает манжеты — ему не хочется светить татуировкой Корпорации на правом запястье, особенно в том районе, куда он отправится. И не важно, что он всего лишь «мясо», получает свои весьма скромные кредиты за то, что работает ломовой лошадью в Корпорационных группах обеззараживания, расчищает территорию за пределами купола — этого не объяснить улетевшим торчкам. Такие татуировки притягивают фриков как дерьмо — мух.
Охрана на КПП потрошит его рюкзак, хотя идиотов на эту работу не принимают и никто ещё не пытался ничего притащить снаружи, не находит никаких подозрительных или запрещённых предметов и отпускает восвояси. Пикник надевает фильтр-маску, проверяет, плотно ли она прилегает к лицу, включает таймер и подстраивает программу так, чтобы постепенно снижала интенсивность фильтрации. Многие обходятся и без этого, но у Пикника от перепада между естественной и искусственной атмосферой голову буквально разрывает. Через пару часов он адаптируется, и маску можно будет убрать.
— С возвращением в Сити, — приветствует его отдающий металлом голос, индикатор с красного меняется на зелёный, пищит замок, и автоматические двери с шипением разъезжаются в стороны.
Да-да, с возвращением. Сити, в общем-то, насрать.
Пикнику, в общем-то, тоже.

Монорельс «Север — Боттом-лейн» громыхает, как наполненное болтами ведро. Вроде, была несколько лет назад программа по замене подвижных составов, но новые вагоны новыми пробыли совсем недолго: местные вандалы умудрились расколошматить их за пару дней. Корпорация вняла посланию и перестала впустую растрачивать средства, а Пикнику теперь мучиться в этой огромной погремушке.
Он прижимает рюкзак к груди и закрывает глаза. Половину пути, пока ландшафты северного и центрального Сити не сменились убогими пейзажами нижнего уровня, можно ни о чём не беспокоиться, но после какая-нибудь шваль наверняка попытается сунуться. И в лучшем случае — получит в рыло. По-другому им не объяснить, что ничего ценного у Пикника с собой нет.
Пикник знает, что его ждёт на Боттом-лейн, картина раз от раза почти не меняется, но по возвращении он всё равно первым делом едет туда, а не домой. Покупает пару брикетов прессованной синтетической еды, прежде чем начать восхождение на верхотуру, на последний этаж старой «стрелы» по засыпанной мусором лестнице. Некоторые этажи полностью пустуют, по ним только ветер гуляет — ну или пришлые бомжи, ближе к наступлению темноты, когда приходит пора устраиваться на ночлег.
Тем нелепее смотрится на едва живой двери электронный замок. Только внимание лишнее привлекает, странно, что никто ещё не попытался из праздного любопытства вынести хлипкую пластмасску — а ну как найдётся что-нибудь интересное. Чтобы разжиться парочкой кредитов, порой достаточно сущей мелочи.
В квартире давно не проветривали, фильтр пропускает кислый запах застарелого пота, едкий — сигаретного дыма, затхлый — пыли. Что-то протухло или вовсе умерло. Возможно, это был Скиттлз. Пикник игнорирует распластанное в старом кресле тело, нараспашку открывает единственное окно, бросает на рулоном свёрнутый матрас в углу купленную синтетику. Вспоминает, что охрана на КПП так и не вернула ему ещё на входе конфискованную пачку сигарет. А у этого, конечно, нет ничего; в доме хоть шаром покати, все деньги уходят на ключи доступа в Среду. Останется на пожрать — повезло, не останется — диета. Откуда Скит в принципе берёт свои кредиты, Пикник предпочитает на всякий случай не задумываться: работы у него как не было с тех пор, так и нет, остался один лишь обсешн, неискоренимая, навязчивая идея, тот святой дух, которым он питается и который не даёт ему откинуть копыта. Пикник здесь как раз за тем, чтобы проверить, жив ли этот джанки, или пора хоронить ещё одного.
Полулёжа в кресле без движения, Скиттлз больше всего напоминает труп. По голосовой команде умная машинка выведет на экран все жизненные показатели пользователя, но Пикник лучше убедится сам, по старинке. Этим компам веры нет; помедлив, он прикладывает пальцы к шее Скиттлза. Бьётся, конечно. Пульсирует прижатая артерия, слабовато, но размеренно.
Пикник хмыкает и забрасывает свой рюкзак в дальний угол. Он бы и рад сбежать отсюда пораньше, но совесть и привязанность надёжно опутывают ноги и руки липкой паутиной. А может, всё дело просто в силе привычки. Ритуал нерушим: Пикник должен дождаться, пока Скиттлз не вынырнет и не прочухается, и убедиться, что тот окончательно пришёл в сознание. Первым это правило завёл Сник. Кто-нибудь всегда должен находиться рядом на случай, если что-то пойдёт не так.
Но прежде всего — курить. Курить хочется неимоверно, придётся снова прогуляться до магазина, вниз и вверх по этой бесконечной лестнице. Пикник вздыхает и мысленно салютует сам себе. Добро пожаловать на дно.
Раздавшийся под вечер писк терминала напоминает сигнал о разгерметизации отсека, разве что орёт не так истошно и всего один раз. Этого вполне достаточно, чтобы поднять Пикника с постели и полностью разбудить. Привычка, говорят, вырабатывается за двадцать один день, он же занимается ликвидацией радиационного загрязнения значительно дольше. Теперь приобретённые рефлексы срабатывают даже тогда, когда вокруг — настоящие стены и потолок и, помимо прочего, защитный купол над головой.
Требуется несколько мгновений, чтобы понять, что дисплей терминала больше не переливается умиротворяющим скринсейвером и машина пытается что-то сказать. Неизвестно только, кому именно, ведь Скиттлз — всё ещё бесполезная куча обтянутых кожей костей в кресле. По крайней мере, так это выглядит в скудном освещении.
Машина очень любезно извещает о том, что соединение активно уже почти сорок восемь часов и предупреждает, что состояние здоровья пользователя может значительно ухудшиться при дальнейшем погружении. Данные об изменениях жизненных показателей, а также прогноз на ближайшие несколько часов прилагаются. Домашний терминал — не медицинский модуль, поэтому следует учесть, что в прогнозировании возможны погрешности. Рекомендуется сохранить сессию и завершить работу. И да, отключить возможность отсылки уведомлений непосредственно в Среду было не лучшей идеей, как и отказ от автоматического завершения сессии.
Пикник откровенно дерьмово разбирается в том, что касается Сети, Среды и всех этих технических штук. По любому вопросу, связанному с играми, всегда можно было спросить пытавшихся пробиться в киберспорт Сникерса и Дэмса, взаимодействием со Средой, архитектурой и гейм-дизайном занимались Скиттлз и Баунти, в программировании и взломах как никто секли братья Нестле. Достаточно тех, кто осведомлён о новом боге человечества. Голова Пикника болела о том, что почти не интересовало его живущих в Сети друзей — о жизненном пространстве. Он был белой вороной, но в то же время и тем, в ком они нуждались: якорем, напоминанием, волчком из того старого фильма — волчком, который обязательно упадёт, рано или поздно.
Он всё ещё отлично помнит, как хреново было Сникерсу после всего лишь суточного марафона. Скит, видимо, забыл. И надо же, какой молодец, отключил все напоминания, все предохранители кроме тех, что направлены во внешний мир — где он сам временно отсутствует. В секторе архитектуры нагрузка значительно меньше, чем в игровой среде, но что это? Попытка суицида даже без долбаной прощальной записки? Пикник ждёт, но нет никаких признаков того, что Скиттлз собирается отключаться в самое ближайшее время.
— Срок действия ключа? — чётко произносит Пикник, обращаясь к терминалу, и получает незамедлительный ответ: трое суток. Не самый дешёвый вариант из имеющихся на рынке, но около того.
Нет ничего невозможного в том, чтобы прожить в Среде семьдесят два часа, не возвращаясь в реальность ни на минуту, но даже очень здоровому человеку после этого придётся несладко. Показатели Скиттлза давным-давно далеки от идеальных, он обеими ногами в зоне риска. Чтобы продержаться, нужны стимуляторы, нужна хоть какая-то подпитка, что-то, за счёт чего организм будет продолжать нормально функционировать всё это время. Банальная усталость подкосила измотавшего себя бесконечными погружениями Сникерса: его просто убили в Среде. Ничего сверхъестественного, очередная виртуальная смерть, которые он пачками переживал за несколько часов игры. В тот момент, когда полоса хит-пойнтов скатилась в ноль, он должен был вернуться, но был настолько ослаблен, что не справился. И откачать его не удалось.
Пикник включает свет и внимательно осматривает лежащие на подлокотниках кресла кисти. Осторожно переворачивает руки Скиттлза и проверяет вены на сгибах локтей. Если он и ширяется, то в какие-нибудь менее очевидные места. Пикник вытряхивает содержимое мусорного ведра прямо на пол, обшаривает карманы Скита и не находит ничего. Никаких обёрток или упаковок, никаких таблеток или ампул. По всей вероятности, он чист — либо ключи, либо наркотики, чтобы хватало на всё нужно хоть как-то зарабатывать. После Дэмса с архитектурой у него не складывается, он проваливал заказ за заказом до тех пор, пока их не осталось, а во всём остальном этот парень совершенно бесполезен.
Раньше, примерно когда Несквик ходил пешком под стол, погружаться глубоко не было возможности. Кибердайверы могли чувствовать прикосновения, слышать звуки, их легко было позвать обратно. Дать понять, что реальность всё ещё рядом, что кому-то они могут зачем-то понадобиться, что там, «снаружи», что-то происходит. Но со временем техника совершенствовалась, Среда разрасталась, открывались новые возможности, появлялись новые сектора. Теперь о реальности за её пределами ничто не напоминает, хоть сколько ты кричи прямо у погрузившегося над ухом, хоть сколько за плечо его тряси. Идеальный побег от не очень хорошей жизни.
Пикник должен что-то сделать, он и нужен был всегда затем, чтобы вовремя сказать «хватит». Сначала только Сникерсу, а со временем и всем остальным — разве что за Несквиком присматривал Натс, но братья всегда были чуть в стороне. Вот только всё давно вышло из-под контроля, и в этой ситуации… «Всегда можно просто выдернуть вилку из розетки», — улыбался Сникерс во все тридцать два, называл это «методом Пикника» и хлопал его по плечу. А с лица Натса в этот момент можно было писать картину, он аж зеленел от таких кощунственных сентенций. Хорошее было время, было да прошло.
Сказать легко. Заставить себя — уже совсем другая история. Особенно после того, что случилось с Дэмсом. Старая техника, скачок напряжения; его мозги просто поджарились. Сначала — прямая линия энцефалограммы, кардиограмма следом. Всё закончилось очень быстро. У Скиттлза экипировка не лучше, что произойдёт, если его насильно отключить?
Может, к чёрту его? Пусть сидит в своей Среде хоть до морковкина заговенья, хоть до Второго Пришествия, чем бы он там ни занимался. Вынырнет — молодец, не вынырнет, что наиболее вероятно — минус один. Всё равно в этой пустой голове больше не осталось мозгов, он даже сам о себе толком позаботиться не в состоянии. Никого в этом мире не интересуют твои обстоятельства, не можешь жить своим умом — проваливай, не трать кислород.
Чтобы перелистнуть эту страницу, Пикнику достаточно развернуться и уйти, оставить всё, как есть. Рано или поздно его найдут, когда начнёт слишком уж сильно вонять.
В ярком электрическом свете особенно хорошо заметно, насколько Скиттлз непозволительно тонкий, почти прозрачный. Его присутствие в физическом мире постепенно становится всё незаметнее. Голова запрокинута, беззащитно и доверчиво открыта шея; кадык выпирает так сильно, что натянутая кожа, кажется, вот-вот лопнет. Одного за другим виртуальный бог забирает друзей Пикника, тем или иным способом. Может быть, есть смысл в том, чтобы самому положить всему этому конец?
Пикник ловит себя на том, что обеими ладонями бережно, осторожно обхватывает шею Скиттлза, слегка сдавливает большими пальцами гортань.
— Да ты издеваешься, — Пикник отдёргивает руки, поняв, что начинает злиться, что в его голове тотальный кавардак, абсолютное смятение мыслей и чувств. Наломать дров легко, но делать это лучше тогда, когда отдаёшь себе отчёт о собственных действиях.
Вспышка проходит так же быстро, как наступила. Пикник подхватывает рюкзак и несколькими стремительными шагами пересекает комнату. Прочь из этого гроба, где даже тараканы — и те померли. У него найдутся заботы поважнее бесконечной возни с этим джанки-суицидником… Пикник впечатывает кулак в хлипкий дверной косяк, хотя лучше бы прописать в челюсть Скиттлзу. Ведь не найдётся. Не найдётся никакой другой заботы, больше никого не осталось.
Пикник возвращается в комнату, приближается к старому креслу и на несколько мгновений замирает. Набирает полную грудь воздуха. Осторожно приподняв голову Скиттлза, он проводит ладонью по выбритому затылку и нащупывает разъёмы за правым ухом. Первый, для мемори-чипов, не очень его интересует, ему нужен второй. Тот, который занят «вилкой» для подключения к Среде.
Это в последний раз. Он должен хотя бы попрощаться, чтобы ни о чём не жалеть. Резким движением Пикник выдёргивает шнур из разъёма.
Подготовиться к дисконнекту невозможно. Только что ты был погружён в Среду, тебе было хорошо, радостно и свободно, ты чувствовал, ты переживал, ты был собой, а в следующий момент уже вылетаешь в домашний интерфейс, подготавливающий к взаимодействию с реалом — и молишься, чтобы произведённые в Среде изменения сохранились, чтобы их можно было восстановить в следующую сессию.
Или ещё хуже, вовсе со свистом отключаешься. Со Скиттлзом происходит именно это, никакого плавного перехода, изображение просто осыпается беспорядочным градом пикселов, а организм отвечает на резкий скачок предсказуемой реакцией. Скиттлз задыхается, корчится от боли, его трясёт, пальцы впиваются в подлокотники старого кресла.
Голова разламывается на несколько кусков. Из него выдрали вилку, вот так грубо и банально, просто отсоединили от Среды самым варварским из способов, наплевав на предписания техники безопасности. Хорошо ещё, если не попортили разъём — инстинкт поднять руку и проверить срабатывает, но у Скита не хватает на это сил, и рука остаётся лежать на подлокотнике. Он едва успевает переломить самого себя пополам: мышцы мучительно сокращаются, агонизирует, выворачиваясь, горло, и Скиттлз блюёт себе под ноги. Чья-то заботливая рука вовремя подсовывает ему старое, уже не отмывающееся от грязи и заметно деформированное ведро, подхватывает безнадёжно сползающиеся с носа виртуальные очки, чтобы недешёвая техника не окунулась ненароком в мешанину биологических жидкостей. Хотя зачем ему очки, если с разъёмом что-нибудь окажется не так…
Терминал несколько раз пищит, уведомляя о некорректном отключении и предупреждая о возможной потере данных, дружелюбно мигает синими огоньками, а Скиттлз готов взвыть, вспоминая, сколько всего успел сделать за время последней сессии. Сейчас он в эту руку зубами вцепится и отпустит только тогда, когда выгрызет приличный кусок мяса. Но к горлу снова подкатывает, не оформившийся толком рык превращается в жалобное бульканье, и организм натужно выталкивает из себя новую порцию рвоты.
Скит не кричит, он никогда особо не мог так, чтобы — громко, но хрипит и шипит при этом ядовито, со всей доступной ему яростью. Щерится и ругается, на чём свет стоит, поминает всех таких-то матерей и проклинает Пикника со всей его роднёй — бывшей, настоящей и будущей — до седьмого колена. Поток грязи льётся и льётся из него, не переставая; Пикник от таких вещей очень быстро устаёт, раздражается и уже ловит себя на том, что хочет схватить Скиттлза за лицо, заткнуть его рот кляпом или кулаком, сделать… что-нибудь. Чтобы только он замолчал.
Сгребая старую, заношенную майку Скита в кулак, он ещё не знает, что собирается сделать. Идея приходит позже, когда Пикник выдёргивает друга из кресла — ткань трещит, но выдерживает — и тащит его по небольшому коридорчику в ванную комнату. Горе-архитектор ахает и захлёбывается следующим ругательством, пытается сопротивляться, но ноги его едва держат, он цепляется за Пикника и почти падает. Мешок с костями, практически без капли сил в запасе, в этот момент он ужасен и отвратительно жалок. Но всё равно до сих пор остаётся другом, родной душой, и что-то у Пикника внутри мучительно надрывается.
Он тащит Скита за собой как щенка на поводке, неуклюжего, не умеющего управляться с собственными конечностями. Тот сосредоточенно сопит и никак не может отдышаться, от резкой смены положения кружится голова и горло снова готово вывернуться наизнанку, вытолкнуть очередную порцию желчи и желудочного сока, перемешанную со слюнями и соплями. Желательно прямо на руку или спину Пикника, а может, за шиворот ему или хотя бы на ботинки. Мстительное удовольствие — тоже удовольствие.
Ванна выглядит ужасно, всегда так выглядела, но сегодня вызывает особое омерзение: вся в трещинах и сколах, в ржавых разводах, не выводимых никакой химией, и чёрных пятнах грибка на стыке со стеной. Пикник даже колеблется несколько мгновений, но потом всё равно заталкивает Скиттлза туда. Он сам так запустил своё жильё, да и какая уже, в конце концов, разница?..
Душевая лейка у него в руках дышит на ладан и едва не разваливается. На краткое мгновение в голове Пикника мелькает мысль, что вот он поворачивает рычажок и выкручивает кран, но ничего не происходит. Выглядит ужасно тупо, воспитательного эффекта никакого, а Скит надрывно хохочет, закинув голову и растянув губы в кривой трещине-ухмылке на пол-лица.
Но Пикнику везёт: это лишь видение, водоснабжение в доме всё ещё работает. Правда, только одно из двух, так что в лицо Скиттлзу с неплохим напором бьёт очень холодная и немного проржавленная вода. Пикник оптимистично подмечает, что кипяток нанёс бы куда больший ущерб, Скит напоследок посылает его нахуй, а после только отплёвывается, откашливается и насуплено молчит, закрыв ладонью разъёмы и уткнувшись лбом в колени.
Пикник не заставляет его помыть рот с мылом, да и поливает-то не очень долго, но этого вполне хватает, чтобы остудить его пыл. Мокрым Скит выглядит ещё более жалко, выцветшие волосы облепляют лицо и свисают сосульками. Разъёму для «вилки» точно конец, но мемори-чипы ещё живы, и их он выдёргивает из своего затылка один за другим, сваливая небольшой кучкой на широкий бортик ванны. Ворчит что-то про «долбаных варваров» и «каменный век», но уже не агрессивно, а просто обречённо.
— Заглушки, Пик. Долбаные заглушки, — вздыхает он. — Я с куда большей радостью воспринял бы этот заряд слегка пованивающей бодрости в рожу, если бы ты дал мне пять секунд, чтобы заткнуть разъёмы.
Вместо ответа Пикник бросает ему свою рубашку. В отличие от висящего здесь же, на крючке, полотенца, её хотя бы дезинфицировали недавно. Скиттлз стаскивает её с головы и неуверенно мнёт в пальцах, глядя так, будто не понимает, что это такое и что оно здесь делает. Хмыкает, роняет лицо в подставленные ладони, да так и остаётся сидеть, уткнувшись носом в пахнущую больницей и немного сигаретами ткань. Та ещё смесь.
— Я думал, ты с концами свалил из этого дерьма, — Скит начинает говорить первым, хотя голос его абсолютно лишён энтузиазма. Пикник скептически хмыкает: было бы куда валить, он не стал бы долго раздумывать. — Что, не нашли ещё новый рай за стеной? Хреново ищете, долбаные спасители человечества…
Скит после Среды вечно как пьяный — язык-помело и мало общего имеющий с реальностью бред прилагаются. Никто никого не спасает, за стеной всё так же пусто и мёртво, как и пару лет назад, в ближайшем будущем изменений не предвидится. Радиация уходит, но медленно, и до первых поселений за пределами купола им обоим вряд ли суждено дожить.
— Зачем ты вернулся, Пик, — тоскливо вздыхает Скиттлз, поднимая на него взгляд больных глаз.
— Потому что мне всё ещё есть, к кому возвращаться? Хотя чем дальше, тем больше это похоже на самообман, — Пикник вздыхает и машинально взлохмачивает волосы. Наклоняется и протягивает к Скиттлзу руки, чтобы помочь подняться, но тот весь сжимается, будто ждёт удара. У Пикника непроизвольно дёргается глаз, а Скиттлз, сам немного удивлённый своей реакцией, нервно хмыкает и пожимает плечами, хватаясь за бортик ванной — как-нибудь справится своими силами. — Не тупи, Скит. Навернёшься и разобьёшь башку, кому потом мозги твои по кафелю собирать?
— По твоим же собственным словам, мозгов у меня не осталось, — он пыхтит, но всё-таки себя поднимает. Голову, правда, кружит, и от слабости очень хочется рухнуть обратно. — С удовольствием докажу тебе, что это не так.
— Что угодно, лишь бы поперёк и наперекор? — Пикник хмыкает и, недолго думая, взваливает друга на плечо. Не очень ласково, но он всё ещё немного раздражён и старается сделать эту информацию максимально доступной для Скиттлза. — И всё как будто по-старому. Классно притворяешься.
— Супермена выключи, Пик, — тот игнорирует его слова совершенно, болтаясь вниз головой и с трудом выталкивая из себя слова. Мало того, что у него с новой силой разболелась голова и тут же потекло из носа, так ещё и плечо Пикника неумолимо сдавливает в лепёшку и без того прилипший к позвоночнику желудок. — Я не твоя Лоис Лейн, угомонись уже!
Он пытается лупить Пикника по спине и по почкам, но никакого эффекта не добивается — не обращая внимания на эти лёгкие похлопывания, его всё равно тащат в комнату и сваливают на развёрнутый парой пинков матрас.
— Сухие вещи дома есть? — Пикник и спрашивает-то только для галочки, он и так прекрасно знает, где что лежит, в каких количествах, для чего и куда стоит сунуть свой нос, чтобы что-нибудь (не) найти. Здесь никогда ничего не меняется, потому что Скиттлзу давно наплевать на всё внешнее. Главные изменения происходят в совершенно другом месте и совершенно другом времени. — О. Отлично. Переодевайся, не то простудишься.
Из завалов на свет появляются относительно целые и пригодные к носке штаны с футболкой, летят они, конечно же, прямо в лицо, но на сей раз Скиттлз даже успевает отреагировать. От всего этого его корёжит и выворачивает, будто жилы тянут из тела. Ему хочется вцепиться в собственные волосы или, в идеале, в волосы Пикника и закричать: хватит, остановись, я не твоя принцесса! Твоя принцесса давно и безнадёжно мертва! Но это было бы слишком больно и слишком жестоко, слишком мелочно с его стороны — поддавшись раздражению, ответить подлостью. Он глотает собственную желчь и молча стягивает майку. Демонстративно отбросив мокрые вещи, влезает в сухое и заворачивается в два слоя ткани — сначала в пикникову рубашку, потом в плед. И прикидывается ветошью, как будто всю свою жизнь так и лежал здесь, на старом матрасе у стенки, огромным замшелым камнем.
Он слышит, как Пикник двигает — видимо, разворачивает — кресло и занимает стратегически важную позицию посреди комнаты, но всё равно лежит носом в стену и обиженно сопит. Молчание Пикника — будто приставленный к затылку пистолет, атмосфера всё тяжелее с каждой секундой, а Скиттлз раз за разом, на протяжении вот уже скольких лет, никак не может взять в толк, что же от него ждут. И спрашивает, конечно, совсем не то:
— Одолжишь денег на ремонт?
— Долг подразумевает возврат, Скит. А ты как возвращать собираешься? — Пикник усмехается, чем бесит неимоверно. Ворвался без спроса, без стука, и ещё имеет наглость веселиться.
— Натурой, блядь, отдам, — огрызается тот, сильнее втягивая голову в плечи и обхватывая себя руками. — Если тебе так уж сильно хочется доебаться, то можешь подарить или пожертвовать средства нуждающимся. Исключительно на благие цели.
— А ты обещаешь мне не задротствовать, взяться за ум и найти себе работу? — Пикник проводит ладонями по лицу и поднимает взгляд к потолку.
— Конечно, обещаю. Какие могут быть сомнения.
— Не верю.
— Ну ты же не уточнил, что обещание обязательно нужно будет выполнить.
Во всём этом нет никакого смысла. Сколько это уже длится, второй год? Больше? Понятие времени потерялось для них обоих, и наступил какой-то бесконечный день сурка — одно и то же, раз за разом. Без подвижек, без изменений. Бестолковые традиции и ритуалы, пришедшие на смену тому хорошему, что у них было, вялые бесцельные споры на осколках давно рухнувшего мира. От него даже песка не осталось, который мог бы утекать сквозь пальцы.
— Заканчивал бы выёбываться и заглянул хоть раз… — перестав рычать и ершиться, Скиттлз звучит смертельно уставшим и измотанным, таим же выцветшим, как его давно не приводимые в порядок волосы. — Дэмс рад будет тебя увидеть.
— Он не может быть рад, Скит, он всего лишь фейк, — Пикник очень старается говорить как можно мягче, но в этом вопросе он непреклонен. Как бы ни были круты все эти технологии, что бы Корпорация ни впаривала развесившему уши населению, он не верит в эту виртуальную жизнь после жизни. Оцифрованный человек? Простой набор фраз и реакций, завёрнутый в красивую упаковку и поданный под правильным соусом. Люди готовы видеть то, что хотят увидеть и верить в то, во что хотят поверить.
Можно сколько угодно выкачивать информацию из мозга и заливать её на внешние носители, программировать и перепрограммировать, настоящего человека из этого всё равно не слепишь. Ты не можешь жить, когда уже мёртв. В противном случае впору вспомнить древние страшилки о поднимающихся из могил мертвецах, охочих до чужой плоти.
В коконе со Скиттлзом начинается слабое, недовольное копошение. В процессе наружу выныривает то пятка, то острая коленка в неровном просвете продранной джинсы, тут же стыдливо прячется обратно — как стремительно сбегающий от света таракан. Наконец, Скиттлз завершает полуоборот вокруг своей оси, высовывает из-под пледа нос и укоризненно выглядывает одним воспалённым глазом:
— Он не фейк, Пик. Это же не болванчик Корпорации, мы ведь его сами... — Скиттлз неловко заминается, не зная, какой глагол подобрать. «Делали»? «Собирали»? Слишком бездушно, слишком вещно для того, кто пытается оправдать конструкт в глазах неверующего. — Слушай, ты бы сам всё понял, если бы только его увидел.
Он выбирается из своего укрытия, на коленях подползает к креслу и кладёт подбородок на подлокотник.
— Он всё такой же вредный засранец на вечном расслабоне. Знаешь, что он делал поначалу? Ныл, что ему теперь никак не поиграть. И что нет никакой развлекухи, кроме унылой архитектуры... А когда я создавал аватару, его и вовсе пришлось на время отключить, потому что это было просто невыносимо нудно, — Скиттлза слегка передёргивает от неприятных воспоминаний. Когда голос Дэмса перестал его сопровождать, всё стало совсем как в те, самые первые, дни. Жутко. — А ещё он тёплый. И смеётся часто.
Скиттлз пихает Пикника лбом под локоть — ну чего он не верит? Долбаный консерватор, нигилист и ещё хрен знает кто. Давно уже на него никаких ругательств не хватает. Сложно что ли один раз воткнуть вилку себе в голову и посмотреть, убедиться собственными глазами, что Скит не пустыми грёзами живёт, что не просто так висит на проводе днями и ночами… Ну чего он привязался к этому реалу, что здесь такого есть важного и нужного? Скиттлз кусает губы, обдирает слой тоненькой кожи. Опять разволновался, сейчас ещё и в пикников локоть вцепится…
Пикник только улыбается. Печально и устало, как мамаша, тщетно пытающаяся втолковать что-то своему умственно-отсталому ребёнку. Опять. Хотя что тут удивительного, они давно разучились друг друга слышать.
— Скит, ты заболеешь какой-нибудь дрянью или вовсе умрёшь, если и дальше так наплевательски будешь к себе относиться, — Пикник машинально гладит его по встрёпанным, влажным волосам. — Очнись. Жизнь — здесь, а не там. И если здесь тебе будет плохо, то ты просто не сможешь подключиться.
— Нет здесь никакой жизни, — огрызается Скиттлз, отталкивая его руку и отшатываясь от кресла подальше. Есть в этом доме что-нибудь тонизирующее? Или обезболивающее?.. Таблетки он точно выжрал все, но пара пластырей должна была остаться. Действуют они не так здорово, но на безрыбье… Правда, чтобы их найти нужно подняться и заставить нижние конечности не подламываться. — Есть только материальная оболочка, а ей не так уж много нужно. Справлюсь как-нибудь, не впервой.
— Справишься? — эхом повторяет Пикник, смотрит на него долгим, непроницаемым взглядом и уничижительно хмыкает. — И когда ты последний раз сам справлялся, напомни-ка?
— Жив же ещё как-то! — Скиттлз ногой запихивает попавшееся на глаза ведро подальше под стол и выдвигает средний ящик, чтобы использовать его в качестве опоры. Расстояния в этой квартире мизерные, по стеночке он как-нибудь доберётся до кухни. И ни за что не станет просить этого придурка конченого.
Ну какой дебил додумался хранить аптечку так далеко?..
— Ключевое слово «как-то», — Пикник без особого сочувствия наблюдает за его телодвижениями, не предпринимая даже попытки помочь. — Нормальные люди в состоянии себя хотя бы вертикально держать. Нравится чувствовать себя недочеловеком? Как те джанки, у которых от наркоты мозги настолько расплавились, что они только слюни пускать способны?
— Блядь, ты бесишь!.. — Скит чувствует, что начинает закипать, по крайней мере, лицо у него уже горит, а кожа пошла уродливыми красными пятнами.
От злости в голове будто лопается какая-то струнка, и боли становится ещё больше. Она приливает волнами, заставляя сильнее сжимать зубы и мучительно стонать. Но Скиттлз всё равно встаёт, пошатывается, цепляется за столешницу и сгибается пополам, чтобы приложиться к прохладной поверхности лбом. Вот ведь привалило, а он так надеялся, что уже всё прошло… Сейчас, сейчас станет чуть легче.
— Хочется меня носом ткнуть в дерьмо? Отъебись, не сработает, — он косится на Пикника, но вспышка боли подсказывает, что идея была плохая. — Пойди в приют поработай, там твои наставления на путь истинный будут кстати. А меня хватит на себе тащить, как какой-то крест. Так ты свои грехи всё равно не замолишь, а я тебя о таком и не просил никогда.
Медленно, неуверенно, придерживаясь стены и практически не в состоянии открыть глаза от боли, Скиттлз ползёт в сторону кухни. Пикник молчит как-то слишком долго, ещё немного — и можно будет засчитывать ему поражение. Если бы они вели счёт своим ссорам и спорам, все обои в комнате оказались бы исчёрканы.
— Хорошо, когда память избирательная, ага? — прилетает Скиттлзу в спину в тот момент, когда он мысленно приписывает себя ещё одно победное очко. — Можно что угодно вычеркнуть и сделать вид, будто никогда не было. «Пик, не бросай меня, Пик, мне так больно, так страшно».
Скиттлз замирает на полушаге и будто деревенеет. Пикник передразнивает его с неожиданной едкой злобой, каждое слово — ещё одна раскалённая иголка в мозг. Всё он помнит, помнит, как его ломало, как он мог только рыдать и скулить от боли, цепляясь за Пикника в лихорадочной попытке сохранить рассудок. Деньги тогда ещё были, но уже стремительно заканчивались, он медленно погружался всё глубже и глубже, на самое дно, и, испугавшись этого, честно пытался соскочить с наркоты, которую попробовал в попытке сбежать от навалившейся на него всем весом депрессии.
Та ломка была плоха, действительно плоха, но Пикник помог ему выбраться. Кажется, он даже пропустил из-за этого один из своих рейдов, но это не точно, потому что всё как в тумане. От воспоминаний пересыхает во рту:
— Тогда — не сейчас, — едва слышно выдавливает он.
— И то верно. Тогда ты не был такой неблагодарной сволочью, — Пикник пожимает плечами. Если бы Скит посмотрел на него внимательно, то заметил бы сжатые в тонкую линию губы, побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в подлокотники кресла, заметил бы его старательно сдерживаемое бешенство. Но он не смотрит, не видит и к тому же, на волне злости и раздражения, нисколько об этом не беспокоится.
— О, я был бы очень благодарен, — Скиттлз скалится, поворачиваясь к нему лицом. — Очень, блядь, благодарен, если бы ты перестал мне мешать!
Два шага. Ровно столько требуется Пикнику, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние. Один вдох, один удар сердца, и Скиттлз непроизвольно вскрикивает, вскидывая руки в попытке защититься, когда кулак Пикника впечатывается в стену в непосредственной близости от его лица.
Только одна мысль: а каким был бы звук, попади кулак ему в голову?
И ещё одна: у него очень-очень светлые глаза. Скиттлз в жизни не видел его настолько злым. А видел ли хоть кто-то? А выжил ли после этого?..
— Ну что ж, не стану тебе мешать, в таком случае, — Пикник улыбается, уголки губ от напряжения подрагивают, а у Скита внутренности в ледяной жгут сворачиваются от ужаса и на лбу выступает испарина. При желании, ему прямо сейчас могут откусить добрую половину лица. — Не побеспокою больше, не волнуйся. Можешь не провожать.
Похлопав его напоследок по плечу, Пикник возвращается к креслу, подхватывает рюкзак и стремительно выходит из комнаты прочь. Входная дверь грохочет о косяк, а Скиттлз медленно сползает по стенке на пол, всё ещё борясь с желанием позорно заорать.

Тишина оглушительна.
Сквозь открытые окна в крошечную квартирку пробираются звуки продолжающего где-то там функционировать города, подспудно гудит включенный терминал, но к миру Скиттлза все эти звуки не имеют никакого отношения. Он будто оказался в вакууме или на большой-большой глубине.
Тишина такая, что давит на уши.
В крошечной прихожей рядом с дверью с тихим шорохом осыпается с потолка штукатурка. Нужно немного времени, чтобы всё осмыслить.
Здесь ведь только что что-то происходило. Постель разобрана, кресло не на своём месте… Да всё не на своих местах, настоящий хаос посреди его привычного и родного беспорядка. И сам он разбит, растоптан и уничтожен, сердце как сумасшедшее колотится у кадыка, а в горле першит почти невыносимо. Не могло этого произойти без внешнего воздействия, слишком уж силён импакт.
Здесь только что происходило нечто, очень похожее на безобразный кошмар — из тех, которые совсем как настоящие, и после пробуждения ещё очень долго не удаётся прийти в себя.
Скиттлзу мучительно сложно вынырнуть на поверхность.
Он с трудом вспоминает, что хотел избавиться от головной боли, и заставляет себя доползти до кухни, прямо по дороге разваливаясь на неравноценные куски порченого мяса и полых, будто изнутри выеденных костей. Пластыри находятся на положенном им месте — и обезболивающие, и тонизирующие, и даже несколько транквилизаторов откуда-то, — срок годности вышел пару месяцев назад, но они всё ещё должны действовать. Скиттлз налепляет на руку сразу три полоски, надеясь хоть немного себя собрать и исправить, и сворачивается на полу калачиком, дожидаясь, когда обезболивающее принесёт ему хоть немного облегчения и ясности.
Это ведь был не сон, не идиотское видение, не симулятор и не конструкт. Это вот всё… настоящее. Реальность. Так плохо бывает исключительно в реальности. Скиттлз настолько растерян, что даже не вспыхивает упрямой обидой. Кажется, в нём просто нечему больше гореть.
Пикник ещё ни разу не говорил ему подобных вещей. Даже когда их ссоры заходили так далеко, что они орали друг на друга до хрипоты. Он умел быть безжалостным, умел хлестать словами, будто кнутом, но никогда не пытался поднять на Скиттлза руку — даже когда тот сам нарывался на драку.
— Пик? — Скиттлз зовёт едва слышно, и конечно не получает никакого ответа. Он ведь ушёл, ушёл непривычно громко, будто поставив финальную точку. Но это ненадолго? Он опять придёт завтра или, может, через пару дней, чтобы проверить, как здесь дела. Он всегда приходит, не может не…
Время тянется и ползёт медленнее улитки, проходит несколько локальных вечностей прежде, чем Скиттлз чувствует в себе силы подняться без помощи подпорок и костылей. Он ковыляет в комнату, путаясь в собственных ногах, бездумно водит взглядом по стенам, по разбросанным вещам. Из-под пледа вялым щупальцем высовывается фиолетовый рукав чужой рубашки, маячит перед глазами, противно царапается. Иррационально раздражающее яркое пятно на фоне остальной блеклой серости.
Скиттлз протягивает руку, вытаскивает рубашку из-под пледа и неловко замирает с ней на руках. Некомфортно. Больно колется внутри, минуя затылок, прямо в мозг.
Он правда не понимает. Вообще ничего не понимает теперь, когда злость ушла и оставила вместо себя только растерянность и целый океан пустоты. Ему очень нужен успокаивающий, убаюкивающий голос Дэмса рядом, чтобы он сплёл своё словесное кружево и убедил, что всё не так плохо, как кажется. Но всё это недосягаемо, недосягаемо по вине человека, благодаря которому он всё ещё не перерезал себе вены.
Скиттлз снова опускает взгляд на рубашку, сминает её в ладонях и замахивается, чтобы отшвырнуть куда-нибудь подальше. Прямиком в распахнутое окно, например. Но так и не находит в себе сил и решимости, только представляет, как фиолетовая ткань медленно планирует вниз, неторопливо и размеренно минует все двадцать с лишним этажей, и опускается прямо на голову остановившегося покурить у подъезда Пикника. Было бы очень смешно.
Нервное веселье — не самая приятная штука, особенно если внутри так паршиво, если тревога распирает и зудит там, куда не дотянешься, не вскрыв собственную грудную клетку. Скиттлз кусает губы и заставляет себя не поддаваться. Ох и дурак, как же он напортачил… Всё, что можно, и так уже просрано — значит, самое время взяться за то, что ни под каким видом нельзя? Так, получается?
Как же он будет дальше?..
Скиттлз потерянно оглядывает своё логово. Эти стены видели всю его дебильную жизнь — провал за провалом, от одного поражения к другому, вплоть до этого самого момента, когда он отдал свой последний рубеж. Призрачная дымка невидимого, неизменного, надёжного присутствия рядом начинает развеиваться и оставляет его наедине с пустотой. Больше некуда отступать, бежать, прятаться, разве что в окно ласточкой. Потому что ему доводилось уже глядеться в эту бездну. И больше не хочется.
Это будет по-идиотски, думает Скиттлз. Будет ужасно, и больно будет тоже, потому что Пикник вряд ли станет сдерживаться, если сейчас рвануть за ним следом. Скиттлз уже не раз цеплялся за эти руки, за эти плечи, умоляя вытащить, и готов делать это снова. Пусть Пикник хоть ногами его запинывает; остаться здесь, вот так — намного страшнее, чем сломать дюжину костей и захлебнуться собственной кровью под ударами тяжеленных ботинок. Этого он хотя бы заслужил.
С подобными мыслями наперевес Скиттлз обнаруживает себя в мини-прихожей, отыскивающим единственные не дырявые кроссовки. Он едва успевает отскочить в сторону, когда дверь вдруг распахивает от мощного пинка и так сильно грохочет о стену, что едва не слетает с петель.
Злость Пикника всё ещё ощущается почти физически, да и вид у него весьма устрашающий: он встрёпан, щёки покраснели и дыхание сбито, будто на самую верхушку дома он поднимался бегом, да ещё перескакивал через ступени. Если бы взглядом можно было превращать в пепел, Скиттлз давно бы осыпался дымящимися останками имени себя, но пока что они просто смотрят друг на друга, и с каждым мгновением пауза становится всё более неловкой. А Скиттлз патологически не переносит неловкие паузы:
— Если ты за рубашкой, — говорит он первое, что приходит в голову, и заводит руки за спину, чтобы ту самую рубашку спрятать. — То я её выкинул. Зря бежал.
На лице Пикника за долю секунды выражение праведного гнева меняется на скептическое, а затем на безнадёжно-мученическое. Наверное, Скиттлза всё-таки не станут сегодня убивать.
— Заткнись лучше, пока ещё какой-нибудь фигни не сморозил, — Пикник выставляет вперёд ладонь, словно хочет оградиться от любых слов, да и вообще любого проявления жизнедеятельности с противоположной стороны. — И пока мне опять не захотелось тебя ударить. Несчастной двери и так досталось вдвойне.
Справедливо. Дверь, между прочим, ни в чём не виновата. Но она намного крепче головы Скиттлза, от которой на её месте давно бы уже ничего не осталось.
— У тебя есть две минуты, Скит. Ты берёшь жопу в руку, собираешься, и мы сваливаем отсюда куда подальше. Всё понятно?
Что может быть непонятно в такой предельной чёткости? Скиттлз чувствует, что его начинает неконтролируемо потряхивать и что зуб не попадает на зуб, но списывает всё это на побочные эффекты от обезболивающего — они порой проявляют себя самым причудливым образом.
— А моё мнение не интересует? — зачем-то спрашивает он, хотя больше всего на свете хочется броситься к Пикнику и вцепиться в него клещом, да так, чтобы если отдирать — то только со своим же мясом. Кто же знал, что этот супермен тоже может однажды выйти из себя и уйти как будто насовсем?.. Хорошо, что только как будто.
— Нет. Не интересует, — Пикник коротко качает головой. — Мы начинаем заново, Скит, хочешь ты этого или не хочешь. Но сначала я заберу тебя отсюда.
@темы: Mini Bang - 2016

Автор: Птица Граф
Иллюстратор: Hismuth
Размер: 19 738 слов
Пейринг/Персонажи: Пикник/Сникерс, Эмэндэмс/Скиттлз. Камео: Натс, Несквик, Баунти, Комильфо, Орбит
Категория: слэш
Жанр: элементы фантастики, киберпанк!АУ, много ангста и тлена, драма, ER
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда больше нет причин оставаться в потерявшей цвет, вкус и запах реальности, спасением может стать разросшаяся до размеров маленькой вселенной виртуальная Среда. Сопротивление бесполезно, система ломает даже самых стойких, заманивая видениями рая и обещаниями счастливой жизни. Но новый бог человечества мало чем отличается от старого — он и одаривает, он же и отнимает с жестоким равнодушием.
Предупреждение: нецензурная лексика, физическая смерть некоторых персонажей
Ссылка на скачивание: текст, арт 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
ЧАСТЬ 2
FIX MEЧАСТЬ 2
FIX ME
Скиттлз привыкает медленно, с трудом и скрипом. В квартире Пикника слишком мало вещей и слишком много места, слишком много чужого присутствия и слишком мало одиночества. У Скиттлза первые несколько дней по коже бегут мурашки, а волосы на загривке стоят дыбом. От любого прикосновения его будто током бьёт, он шарахается прочь и ныкается по углам, напоминая озлобленного зверька.
На новом месте обитания ему не нравится решительно всё. Настолько всеобъемлющее «всё», что оно не поддаётся конкретизации. Просто стресс накапливается и накапливается, периодически выходя яркими вспышками раздражения, которым никто уже не придаёт значения. Уходить — поздно, глупо и бессмысленно, потому что сакральное «в гостях хорошо, а дома лучше» неактуально вот уже как пару лет. Нет дома, не призрачного «лучше»; если оно и существует, то в другой реальности, где альтернативному «я» Скиттлза повезло немного больше.
— Это всё только у тебя в голове, — говорит Пикник и лениво отвешивает ему звонкий щелбан. Каждый раз. У Скиттлза скоро будет шишка и, возможно, даже не одна. — Пройдёт. Привыкнешь.
После этого обычно хочется откусить Пикнику руку, но он в очередной раз чертовски прав: Скиттлз сам создаёт себе проблемы вроде как на пустом месте. Сам возводит вокруг себя стены, не оставляя лазеек, сам загоняет себя в угол и зачем-то продолжает прикармливать тараканов. Бежать, по большому счёту, некуда, потому что не получится, сбегая, самого себя случайно забыть в прихожей. Среда была, есть и будет для него идеальным убежищем, симулятором того идеального мира, в котором он хотел бы прожить долгую и по возможности счастливую жизнь, но вход туда всё ещё закрыт для него.
Вот и остаётся адаптироваться. Медленно. С трудом и скрипом.
Он кое-как переживает дни, когда у Пикника нет никаких дел в городе, и они оба вынуждены находиться в обществе друг друга дольше, чем обычно. Пикник его практически не трогает и старается лишний раз не беспокоить, готовый дать столько времени, сколько потребуется, но не перестаёт при этом двигаться, дышать, издавать звуки, жить. То и дело мелькая на периферии зрения Скиттлза, он непроизвольно заставляет нового соседа подпрыгивать на месте или неуютно передёргиваться.
Переносить одиночество несколько легче. Чувствуя эфемерный зуд за правым ухом, там, где располагаются разъёмы, он может хоть чем-то занять руки или голову. Может шататься из комнаты в небольшую кухню и обратно, переставлять посуду или немногочисленные книги на полке пыльного стеллажа, перекладывать иногда попадающиеся под руки вещи, приватизировать старый терминал Пикника, чтобы пробежаться глазами по сводкам новостей или прочитать очередную случайную статью о том, что когда-то могло представлять для него интерес. В присутствии Пикника он не чувствует себя настолько свободным в перемещениях.
Терминал, к слову, древний настолько, что не поддерживает погружение в Среду, к нему даже «вилку» не подключить. Безысходность и непреложность этого факта, как ни странно, приносят облегчение — Скиттлз ничего не может с этим поделать, смиряется с этим и его даже почти не ломает. Теоретически он мог бы съездить домой за своей машиной или попросить Пикника привезти её сюда, но отметает эту возможность сразу же.
Мысль о том, чтобы попросить Пикника о помощи или выйти на улицу причиняет физический дискомфорт. Всё равно в этом городе всё не так. Скиттлз смотрит из окна на чужие дворы под грязным, желтовато-серым «небом» защитного купола, и как никогда остро осознаёт эту неправильность.
А потом снова начинает переставлять кружки и по двадцатому разу сортировать тарелки, чтобы отвлечься.
Ночью ещё хуже, чем днём. Диван в этой квартире достаточно широкий, чтобы два человека в принципе на нём не пересекались, но Пикник делает невозможным использование этого преимущества. Скиттлз много раз видел, как тесно они со Сникерсом переплетались во сне, но никогда не думал, что окажется на этом почётном месте. Привычки, засевшие глубоко-глубоко, въевшиеся в телесную память, так просто не искоренишь, они всё ещё крепко держат Пикника. Объятия у него медвежьи, настоящие тиски — не дёрнешься, не выберешься. Из-за этого очень жарко, очень неудобно, затекают руки, болят плечи, то и дело нервно передёргивает из-за чужого дыхания на затылке.
Скиттлз почти не спит по ночам. Периодически сваливающая его с ног дневная дремота никак не улучшает общее состояние, и в мешки у него под глазами скоро можно будет складывать что-нибудь не очень крупное. Переехать жить на пол ему мешает отсутствие хоть какой-нибудь подстилки и измученно закатывающий глаза Пикник, а как следует вмазать другу локтем под дых — остатки совести и здравого смысла. Кусать кормящую руку, конечно, можно, но очень, очень осторожно, не забывая о возможных последствиях и будучи к ним готовым. Скиттлз всё ещё периодически передёргивается, вспоминая тот удар в стену, который вполне мог превратить в кашу его собственное лицо, и понимает, что к последствиям не готов категорически.
Поэтому, памятуя о том, какой чуткий у Пикника сон, он лежит практически без движения и как будто вовсе не дыша, испытывая порой ненависть ко всему живому — просто так, за компанию и полноты картины ради. А потом клюёт носом где-нибудь в углу, старательно игнорируя подколы в целом неплохо высыпающегося друга.
— Ты ведь сам всё понимаешь, верно? Сам понимаешь, что творишь фигню, — Пикник почти не проявляет недовольство, хотя Скиттлз признаёт за ним полное право злиться и раздражаться и был бы даже не против этого. Но он только мягко укоряет, заставляя Скиттлза чувствовать себя максимально некомфортно, пытается учить уму-разуму и понемногу вдохновлять на совершение подвигов. Типично-бытовых — чаще всего, сходить в магазин или вынести мусор, — но от того не менее героических. Особенно когда речь заходит о поиске работы, хоть какого-нибудь, пусть и совсем крошечного заказа. Для Скиттлза даже такие мелочи пока — настоящее геройство, к которому он не готов по множеству самых разных неубедительных причин-отговорок. Будь он на месте Пикника, давно вышвырнул бы себя за порог, велев возвращаться только тогда, когда перестанет играть детство в заднице.
Чтобы появилось желание жить — нужно хоть как-то шевелиться. Скиттлз отлично это понимает, он же не совсем дурак. Должно быть что-то, что сможет отвлечь его, и именно поэтому он начал когда-то свои марафоны погружений — часы и дни, проведённые в Среде, заполненные бесконечной работой над огромным проектом, помогали ему оставаться на плаву, не тонуть в гиблом болоте отчаяния и депрессии. Но чем больше времени Скиттлз проводил в виртуальной реальности, тем сильнее это сказывалось на его и без того подорванном здоровье, тем больше финансовых вложений это требовало, пока наконец не превратилось в такой же наркотик, как яростно бойкотируемая Пикником дурь.
Заказов в Сети полным-полно, Скиттлз наверняка сможет найти что-нибудь для себя, если действительно займётся этим вопросом. Но ничто не способно увлечь его так же, как собственноручно созданная виртуальная симуляция огромного города, никто не способен удержать его внимание так же, как Дэмс — почти живой, почти настоящий.
— Любая работа требует погружения, любое погружение — это риск снова сорваться, — бурчит Скиттлз себе под нос, пускаясь в неохотные пояснения вот уже который раз. — Ты же первый хочешь, чтобы я избавился от зависимости, и сам предлагаешь дозу.
— Я никогда не говорил тебе вообще отказаться от погружений. Меня беспокоит только то, что ты не чувствуешь в этом никакой меры.
— Я знаю, что не смогу заставить себя делать работу, пока есть возможность просто пойти и провести это время в компании Дэмса, — Скиттлз поводит плечами, недовольно хмурясь. — По крайней мере, пока. Ты бы сам смог отказаться от Сникерса в угоду… Не знаю, непонятно чему?
Вопрос автоматически становится риторическим, когда Пикник отказывается на него отвечать. Им обоим такие разговоры даются довольно тяжело и доставляют множество неприятных минут, Скиттлз с радостью бы избежал подобного никуда не ведущего общения, но не время для него быть требовательным и слишком капризным.
— Да и в конце концов, — продолжает он со вздохом. — Под рукой нет ни одной рабочей машины.
— Вот уж неправда, — Пикник фыркает. — В той комнате вполне сносный терминал. Пользуйся, сколько душе угодно.
Приходит очередь Скиттлза впадать в отрицание и хранить молчание, стиснув зубы. В той комнате, ага, как же. Нет. Нет, спасибо, нет.
— Пик, я стараюсь, — получается гораздо жёстче, чем хотелось, но Скиттлзу вообще никогда не давались серьёзные разговоры. — Я слабак и трус, но я стараюсь, поэтому просто дай мне время.
Времени у него предостаточно. Пикник никуда не торопит, но порой прощупывает почву. Как когда-то давно пироги протыкали зубочистками, проверяя их готовность. Скиттлз пока чувствует себя расползающейся во всей стороны вязкой массой, кое-как пытающейся удерживать подобие формы.
— Если что — ты знаешь, где меня искать, — Пикник отступает, подводя черту. Он не видит смысла давить и применять силу против этого упрямого сопротивления. В конце концов, он действительно не знает, что происходит у Скиттлза в голове, какая химия творится у него под кожей, с какими демонами ему приходится бороться. Единственный вариант — любыми средствами напоминать, что он не один. — Лицензионные ключи, любая другая нужная лабудень — как только ты будешь готов.
Скиттлз со вздохом бросает в слабо заваренный чай пару кубиков сахара, коротко кивает в ответ и добавляет ещё один. Лицензионные ключи доступа — это очень и очень неплохо, а Пикник всё-таки долбаный мажор. Мало того, что у него своя квартира в городе, старый и потрёпанный, но личный автомобиль, пока что стабильная работа в Корпорации, так ещё и чай с сахаром в доме есть почти всегда. И курево. А если что-нибудь вдруг закончится, есть парочка кредитов, чтобы восполнить.
Сгоряча Скиттлз чуть было не спрашивает, не найдётся ли под тёплым боком корпорации места и для него, но вовремя спохватывается. Нет, на это он не пойдёт, даже если будет сильно прижимать и никаких других опций не останется. Продаться в Корпорацию — значит, предать самого себя, свои принципы и, что самое страшное, Дэмса. Скиттлзу неизвестно, насколько массово Корпорация отслеживает выходы в Сеть и, тем более, погружения в Среду своих сотрудников, но уверен, что ему контроль точно обеспечен — запись о близкой дружбе с преступниками первого класса и недоказанном им содействии никому в этом городе не прибавляет шарма, будь ты хоть трижды крутым специалистом. Киберфорс всё ещё не нашли Дэмса только потому, что не знают, кого и зачем искать, и Скиттлз не должен давать им даже малейших зацепок, не говоря уже о том, чтобы просто взять и привести сетевую полицию к своему порогу.
Глупо подставлять самого себя ради пары лишних кредитов на счёте. Поэтому он прикусывает язык, пока не сболтнул лишнего.
После этого Пикник на какое-то время оставляет его в покое, а потом уезжает в очередной рейд на долгие две недели. И Скиттлз осознаёт, как чертовски ошибался, думая, что уже видел ад. В первую же ночь он понимает, что не имеет ни малейшего представления о том, как жить — зная, что там, за тонкой стенкой, есть ещё целая комната. Пустое, неживое пространство прямо у него за плечами, и его дыхание на затылке отнюдь не такое тёплое, как у Пикника.
У Скиттлза начинаются слуховые галлюцинации. Шаги, шорохи, странные звуки, источник которых он тщетно пытается определить, а наполовину — придумывает сам, напряжённо вслушиваясь. Та часть его, которая всё ещё может мыслить более-менее здраво, подсказывает, что звуки на самом деле доносятся вовсе не из той комнаты, а из других квартир — дом не новый, а раньше, как известно, всё делали лучше. Слышимость была особенно хороша.
Но голос разума облегчения не приносит, и Скиттлз в ужасе сжимается под одеялом в слабо подрагивающий, обливающийся холодным потом комок. Его нервы на пределе, он не может заставить себя погасить свет и на минимальной громкости включает музыку на старом терминале Пикника, не желая оставаться с этим один на один.
Сейчас бы вмазаться. Хоть чем-нибудь, временно забыть все свои тревоги и отправиться в путешествие по волнам расслабляющего весёлого блаженства. Скиттлз с тоской вспоминает минуты нетрезвости, когда мир вокруг становится зыбким и стекает к ногам слабо переливающимися шариками ртути. Идея забыться кажется настолько заманчивой, насколько заманчивым может быть хоть что-либо в его ситуации, несмотря даже на очень жёсткую позицию Пикника относительно наркотиков и стимуляторов. Но всё же опыт пережитых неудачных трипов и ломок берёт своё: идея отправляется к чёрту. Пребывая в таком эмоциональном раздрае, он вляпается в бэд трип в мгновение ока, и попросту не сумеет выкарабкаться без хорошего присмотра и поддержки. Это будет самый последний и самый решительный его шаг к тому, чтобы наконец расколотить голову о стену. Раз и навсегда.
«Та комната» — это комната Сникерса, конечно. Дверь в синих, красных и белых звёздах всегда закрыта, Пикник туда вообще с тех самых пор не заходит. И то ли оказывает Скиттлзу великую честь, позволяя нарушить священные границы, то ли проявляет удивительное и несколько неожиданное малодушие, используя его, чтобы вырваться из плена прошлого и двигаться дальше. Какие бы ни питал Пикник надежды относительно Скиттлза, они пока не оправдываются ни в коей мере — комната пугает до беспамятства.
Говорят, что самый действенный и простой способ избавиться от страха — взглянуть ему прямо в лицо. Что в случае Скиттлза приравнивается к простому открытию двери. Для успокоения должно быть достаточно элементарной проверки, что за ней нет ничего и никого, способного причинить ему вред. С этими мыслями он несколько раз оказывается в коридоре и даже кладёт руку на дверную ручку, и столько же раз отступает, паникуя. Кипение внутри всё нарастает, сводя его с ума и превращая мозг в жидкую питательную кашицу, пока не достигает критической отметки. Всё или ничего. Вот он только что сидел в обнимку с подушкой и больными глазами смотрел в пустоту, вздрагивая на каждый иллюзорный шорох, а вот уже снова стоит перед проклятущей дверью и, стиснув зубы, распахивает её настежь.
Ничего не происходит. Ни грома, ни молний, никаких дополнительных спецэффектов. Никто не набрасывается на него из темноты, давая время нащупать выключатель и зажечь свет, вдохнуть застоявшийся воздух. Надо бы проветрить. И пыль протереть, здесь давным-давно никто не прибирался.
Комната несколько меньше, чем соседняя, и куда сильнее захламлена. Вызывает болезненное чувство ностальгии и навязчивое желание прикасаться ко всем полкам, к каждой вещи, собирая на пальцы сизый слой пыли. Разложить по местам разбросанную одежду, сгрести в мусорное ведро обёртки от синтетических снэков, перебрать все сваленные в жестяную банку мемори-чипы, где информационный мусор чередуется с жемчужинами ценных данных. Он делает пару шагов вглубь этого знакомого беспорядка, стараясь ни на что не наступить, чувствуя головокружение и лёгкую тошноту. То же самое было с ним, когда он впервые после скромных и достаточно сумбурных похорон переступил порог комнаты Дэмса, и с рекламных постеров на стенах на него посмотрели застывшие масками лица топовых игроков Среды. Дэмс окружал себя ими и часами мог медитировать, веря в то, что так приманивает к себе их удачу, немного заряжается чужим успехом, и следующий день непременно будет лучше, чем предыдущий. Сникерс, слава Всевышнему, не страдал ничем подобным, и постеров здесь нет, но достаточно и других воспоминаний. Старый, много повидавший на своём веку скейт в углу, джойстики, деки и провода, обнаруживающиеся в самых неожиданных местах, помятая плюшевая белка — пережиток седой древности… и кровать разобрана, словно хозяин комнаты просто ненадолго отлучился, того и гляди вернётся обратно.
Скиттлз отдёргивает занавески и настежь распахивает створку окна, впуская уличный воздух и разбавляя пыльную, душную затхлость. Дышать становится легче, но и только. Давление не ослабевает ни капли, виски и грудная клетка будто стальными обручами стиснуты, а сердце колотится как сумасшедшее. Казалось бы, сколько уже прошло времени, отболело всё, что могло болеть, но воспоминания оживают, как по щелчку пальцев. Сами стряхивают с себя сон и возвращаются навязчивыми картинками, от которых не отвернёшься, не спасёшься, просто закрыв глаза. Он всё ещё так хорошо помнит Сникерса, шумного, полного боевого задора, бесконечно влюблённого — в Пикника и в идею лучшей жизни. Заразительно оптимистичного и целеустремлённого.
Скиттлз наворачивает по комнате пару кругов, пытаясь акклиматизироваться в новой обстановке и немного навести порядок в собственной голове. Он шёл сюда затем, чтобы избавиться от страха перед неизвестным, убедиться, что нет никакой угрозы и успокоить слишком сильно разыгравшееся воображение — и справился со своей задачей на отлично. Ощущение липкого страха, паутиной осевшего на коже, его больше не преследует, но другие мысли и чувства бесконечным живым потоком заполнили от макушки до пяток, разволновали, разбередили застарелые раны. Сегодня ему опять не уснуть.
Он почти бездумно поправляет постель, попутно выуживая из свитого из одеяла, пледа и пары подушек гнезда старую спортивную куртку Пикника. Неприятное беспокойство колет в затылок — не разозлится ли он, узнав, что Скиттлз здесь немного похозяйничал? Он, вроде, не был против, но на всякий случай Скиттлз старается почти не передвигать разбросанные по комнате вещи. Только убирает лишнее в полупустое мусорное ведро, спинывает все носки в один угол и разгребает завал на столе, освобождая из плена фантиков, использованных стимпластырей и упаковок безвкусной, но очень питательной жидкой массы подключенную проводную деку.
Новые терминалы позволяют обходиться и без них, обеспечивая ввод информации с помощью сенсорных экранов. Но, как и пару лет назад, стоят такие игрушки совсем немало, так что приходится по старинке тыкать клавиши. Скиттлз дрогнувшей рукой зажимает известную комбинацию, чтобы вывести терминал из спячки, но машина не реагирует. Видимо, выключена наглухо. Он присаживается на краешек стула, проводит ладонью по монитору, снимая слой пыли, по гладкому корпусу машины. Кнопка включения реагирует на легчайшее нажатие и вспыхивает приветливым синим.
С этого места и этого момента должно начаться что-то новое. Путей всего два, назад или вперёд, и Скиттлз сам ещё не знает, что это будет. А наутро, впервые за много дней, выходит из дома и отправляется в знакомую мастерскую на починку.
Коммуникатор начинает трезвонить ещё тогда, когда Пикник проходит КПП. Потрошащие его рюкзак охранники смотрят недовольно, но он спокойно и невозмутимо игнорирует в меру противный стандартный рингтон, поправляя и настраивая фильтр-маску. Желания сразу по прибытии разговаривать с кем бы то ни было у Пикника нет, ни один потенциальный собеседник его не вдохновляет. Особенно телефонный. Особенно тот, кто, очевидно, точно знает время его возвращения из рейда. На ум приходит только парочка очень неприятных личностей, потому и совесть молчит.
Охрана отпускает его, и на сей раз Пикник не забывает у них потребовать свои сигареты — конечно, скуренные в первый же день. После недолгих препираний, к нему в карман перекочёвывает початая пачка какой-то курительной отравы, к которой Пикник даже не прикоснётся впоследствии, и этим начавшийся было конфликт исчерпывается. Традиционно проигнорировав равнодушное механическое приветствие и закидывая на плечи рюкзак, Пикник выходит за проходную. Коммуникатор у него на предплечье тут же оживает снова, тренькая и вибрируя, требуя срочного внимания. Кому-то явно не терпится пообщаться.
Обречённо вздохнув, Пикник бросает быстрый взгляд на дисплей, заговорщицки подмигивающий ему именем звонящего, и на мгновение теряет дар речи. Он пытается, но не может поверить своим глазам. Пара мгновений на вдох-выдох, ещё одно — чтобы принять вызов, а потом ещё чуть-чуть, пока коммуникатор соединяется со встроенным в фильтр-маску микрофоном. Ничтожно малое количество времени для того, чтобы совладать с собой.
— Баунти? — Пикник пытается быть максимально вежлив и спокоен, прикладывает недюжинные усилия, чтобы не звучать слишком уж удивлённо. Хотя что есть, то есть.
— Она самая, — приятно низкий женский голос из динамика таит в себе лёгкую, дружелюбную насмешку, намекая, что его игра не очень-то удалась. — Приятно, что хоть кто-то ещё не удалил мой номер.
— Ну что ты, как я мог… — да запросто. Запросто мог он стереть имя Баунти из списка контактов и даже думал об этом не единожды. Помешала лишь привычка не спешить и не избавляться скоропалительно от устаревших и ненужных вещей. Вдруг пригодятся в какой-то момент?
— Всё джентльменишь, — не спрашивает, а утверждает она с заметным удовлетворением человека, чьё предположение подтвердилось целиком и полностью, после чего загадочно замолкает. Как будто ждёт, что Пикник озвучит её мысли сам, или хочет, чтобы он проникся атмосферой напряжённой неловкости. Нет уж, к чёрту; он использует это время, чтобы принять происходящее как должное и тем самым избавиться от последних следов крайнего удивления, настроиться на волну скепсиса и перестать теряться в догадках, что могло ей понадобиться.
Есть в её голосе и поведении что-то отталкивающее, не очевидная, но всё же ощутимая наигранность, заставляющая Пикника сразу же уйти в глубокое отрицание и напоминающая, что ему предстоит не приятная болтовня с другом, а нелёгкий разговор с почти чужим уже человеком. Стараясь не культивировать это чувство, но иметь его в виду, Пикник по привычному маршруту выдвигается в сторону ближайшей станции.
— Давно о тебе не было новостей, — ему всё же приходится вступить первому, когда пауза начинает неконтролируемо затягиваться. — Как жизнь?
— Средней степени дерьмовости, но я всё ещё на плаву. Ты, вроде, тоже не хвораешь пока? — светская болтовня выходит ещё более неловкой. Пикник утвердительно мычит в ответ, добавить ему нечего — слишком уж давно Баунти пропала со всех радаров и слишком уж долго хранила радиомолчание. Не помогает и то, что Пикник не может определиться со своим отношением к звонку: чувствует ли он хоть что-то положительное? А должен? — Я, в общем… Времени у меня совсем нет. Давай сразу к делу?
— Это не я тут пытаюсь тянуть кота за яйца, — замечает он довольно прохладно. Все эти заминки, неуверенные вопросы, призванные создать иллюзию сожаления или намекнуть на присутствие некоторых мук совести, не производят на него впечатления. Наверняка всё это лишь психодизайнерские уловки, подсмотренный, подслушанный и воссозданный паттерн чужого поведения. Но у Баунти, похоже, испортился вкус: будь Пикник на её месте, выбрал бы что-нибудь более отстранённое и нейтральное.
Общаясь с психодизайнером, любым психодизайнером, рано или поздно ловишь себя на недоверии ко всему, что он говорит или делает. В этом нет ничьей вины и с этим ничего нельзя поделать, просто работа у них такая — рано или поздно приводящая к необратимым изменениям в психике, требующая этих самых изменений для достижения наиболее достоверного результата. Психодизайнеры оживляют Среду, вливают в неё чувства и эмоции, переживания, ощущения, тончайшие нюансы, зачастую настолько яркие и мощные, что реал потом воспринимается лишь дешёвой подделкой. Они делают Среду такой привлекательной и притягивающей, они находятся на каком-то качественно другом уровне… И функционируют, как следствие, в совсем иной системе координат.
— Недавно мне позвонила Милли. У неё небольшие проблемы, и она просит помощи, — Баунти не заостряет на мало дружелюбной ремарке внимание, но тон становится более сухим. — Я первым делом подумала о тебе и дала твой номер. Не посылай её сразу, пожалуйста? Уж по старой дружбе.
Она что, позвонила, чтобы говорить загадками? Пикник не знает никого по имени Милли, по крайней мере, не может вспомнить сходу, и категорически не понимает, с каких пор стал службой бесплатной помощи всем нуждающимся. Это уже даже не смешно и начинает немного раздражать.
— С чего бы мне это делать? Дружба, о которой вспоминают только в минуты нужды — не очень убедительная причина, — гремящий вагон монорельса закрывает двери у Пикника за спиной и так резво трогается с места, что приходится для страховки ухватиться за поручень.
Кажется, отпора Баунти не ожидала. Не отвечает она довольно долго, возможно, решая, в пользу какого паттерна ей отказаться от не оправдавшего себя скромно-раскаивающегося, каких додать эмоций, на что надавить. Раньше она не так уж часто демонстрировала им свой рабочий настрой, но представление о нём Пикник имеет и никак не может отделаться от сравнений с алгоритмом действий андроида: распознавание, вычисление, адаптация. Когда-то это казалось интересным и загадочным, теперь же вызывает лишь недоумение и неприятие. Он предпочёл бы общаться с естественной Баунти.
— А ты совсем не такой милый, как когда-то, — её голос стремительно теряет тепло, и вот это уже больше похоже на правду.
— Нет причин для расшаркиваний и заигрываний, — пожимает плечами Пикник. — Это осталось в прошлом, там ему и место. Мне нужно больше информации о том, какого рода проблема, и уж точно больше мотивации.
— Мотивировать тебя — не моя головная боль, я позвонила только предупредить. Раньше частенько бывало так, что ты напрочь игнорировал все звонки, — теперь он слышит только усталость. Отстранённую, равнодушную, никого не касающуюся усталость, замкнутую в самой себе.
Это признак того, что Баунти начинает расслабляться и потихоньку отпускать себя, а вместе с тем и терять контроль над эмоциональным состоянием. Но даже импровизация на постоянно изменяющемся настроении, обычно скачущем туда-сюда, как на американских горках — это всё ещё манипуляция, игра на доверие с обрушением четвёртой стены, запасной план, если объект вдруг не станет вести себя так, как запланировано. Она не позвонила бы, не будь у неё заготовлено несколько вариантов на разные случаи. Для Пикника её расчёт ясен, как день, но он ничего не может поделать со своим молчаливым одобрением — намного приятнее общаться с живым человеком, а не набором смоделированных реакций и заготовленных фраз, произносимых знакомым голосом. Теперь можно перестать упрямиться и начать действительно разговаривать.
— Просто это может быть важно. Для тебя, для цветного… Вы последние остались.
— Что ты имеешь в виду? — мозаика слов и ментальных посылов не желает складываться, неизвестных слишком много, а проливать свет на происходящее Баунти не торопится. По традиции она хочет заставить собеседника поработать мозгом, но совсем не учитывает тот факт, что способность понимать друг друга с полувздоха уже давно погребена под массивом прошедшего времени.
— Только то, что сказала. Я не могу раскрыть тебе все карты, потому что сама не владею информацией. Есть догадки, — она издаёт короткий, блеклый, неопределённо-окрашенный смешок. — Но ими делиться я не стану тоже.
— Скажи честно, ты надо мной прикалываешься? — Пикник потирает лоб костяшками пальцев. — Звонишь, чтобы предупредить, что мне позвонит незнакомый человек с просьбой, которая может оказаться важной для меня или Скита, но не даёшь никакой конкретики. Серьёзно?
— Это ты тупишь, а не я прикалываюсь! Конкретики было достаточно, лучше бы слушал внимательно, а не выделывался, корча из себя оскорблённую невинность, — она огрызается, раздражённо цокает языком, нервно хмыкает. Но лицо её в этот момент должно быть таким же отстранённым и немного потерянным, как обычно. Пикник очень ярко себе это представляет. — Что ещё ты хочешь от сотрудницы Корпорации, которой о братцах-кроликах даже вспоминать не положено, если она хочет сохранить работу, деньги и лицензию, которые очень, очень нужны её семье, особенно больной матери? Разжевать всё и в рот положить? Ну нет, так не выйдет, давай без этого, Пик. Ты правила знаешь, не прикидывайся даже и не зли меня.
Торопливо выплёвываемые слова складываются странным, изломанным рисунком кардиограммы, чем дальше — тем больше Баунти распаляется, нервничает, а под конец начинает не на шутку злиться, километры волос уже туго намотаны на её пальцы и ногти неаккуратно обгрызены в мясо. Иногда Пикник думает, что её там на самом деле две, и она постоянно меняется с самой собой местами. Иногда ему даже кажется, что это единственный действенный способ сохранить рассудок.
Кролики, правила, семья… Заставляет задуматься о чём-то давно забытом и утратившем значение. Пикник не вспомнит лиц своих родных, даже если постарается, и не очень-то расстроен по этому поводу. Сникерс и Дэмс — мальчишки из трущоб, не знавшие своих родителей и не испытывавшие к ним никакой эмоциональной привязанности, Скиттлз о семье вообще ни разу не заикался, сколько Пикник его знает. В этом городе никто не живёт долго и счастливо, одному справляться куда как легче. Никому и в голову не придёт использовать что-то вроде семьи в качестве главного мотивационного фактора. Из всех знакомых Пикника Баунти единственная, кто ещё продолжает зачем-то тащить на себе этот неподъёмный, рудиментарный отросток человеческого сообщества. Её мать болеет уже очень давно, только честно отрабатываемые у Корпорации деньги и психодизайнерская лицензия позволяют постоянно обеспечивать её лекарствами и медицинским обслуживанием. Лишние траты, лишние хлопоты, нервы, время… Возможно, всё дело только в том, что Баунти может себе позволить цепляться за идеалы прошлого? Психодизайнерам разрешено гораздо больше, чем простым смертным; возбраняется только то, что идёт вразрез с политикой Корпорации и наносит ей ущерб — реально или потенциально.
На мысль об ущербе Пикник налетает, словно на бетонную стену. А ведь точно, были в его окружении ещё люди, крепко держащиеся за своё родство. Никогда из их уст не звучало это дурацкое слово «семья», но друг для друга они так же готовы были сделать что угодно, как Баунти — для своей матери.
И сразу становится понятно, при чём тут кролики — над их сетевыми аватарами в виде минималистичных кубических зайцеголов посмеивались и подшучивали все и всегда. И почему Баунти не называла конкретных имён, и по каким правилам она играла, начиная этот разговор, почему вообще позвонила ему и почему сама ничем не может помочь.
А самое главное — кто такая Милли.
Изменение характера его молчания Баунти улавливает интуитивно, тем сложным комплексом рецепторов, который позволяет ей чуть ли не эмпатически выкачивать эмоциональную информацию из окружающих и окружающего:
— Я только что слышала звук, с которым повернулись шестерёнки в твоей голове, — сообщает она несколько удивлённо, с прорывающимися нотками пока неосознанной, но искренней радости. — Ещё не всё для тебя потеряно, если можешь испытывать чувство просветления.
Пикник не стал бы называть просветлением ощущение собственной безграничной тупости, но спорить уже не хочется: во-первых, этот разговор и так утомил его сверх всякой меры, во-вторых, Баунти что угодно способна вывернуть наизнанку и обратить в свою пользу, а в-третьих, вдруг ей снова захочется его убить за придирки? Пусть лучше порадуется немного, а то всё её эмоции до сих пор менялись только в пределах негативного спектра.
— Я тебя услышал и понял, — хоть это и было непросто. Хоть это и пахнет подозрительно и сулит сложности неизвестного пока характера в будущем. Хоть ему и не нужно было это всё.
— И слава яйцам, что решил не озвучивать всё понятое. Растёшь на глазах, — вот вроде похвалила, а ощущения как после получасовой тирады о том, какой же он на самом деле мудак. — За мной всё ещё следят, Пик. Я знаю, тебе пофиг, но я так устала. Оглядываться постоянно, следить за тем, что говоришь и делаешь. Лишний шаг в сторону себе не позволить даже. Удивительно, что за мной ещё не приехали, пока я тут с тобой болтаю.
Да нет в этом, в принципе, ничего удивительного. Пикник — наиболее безопасный вариант из двух имеющихся у Баунти в распоряжении. Вряд ли она не учитывала это, набирая его номер, просто приукрашивает в очередной раз. И не столь важно, осознанно она так поступает или нет. Посочувствовать, к вящей досаде Пикника, не выходит. Несмотря на то, что с начала разговора атмосфера между ними стала значительно легче, он всё ещё отвратительно хорошо помнит, с кем имеет дело.
— Есть ещё что-нибудь? — Пикник очень некрасиво обрывает не относящиеся к делу излияния, которых может последовать бессчётное количество, но это всё же лучше, чем прямо сказать ей: «Ты права, мне пофиг».
— А вот и есть! — Баунти фыркает, может быть, обижается где-то в глубине души, но не подаёт вида. — Хреново всё тогда получилось, вроде как бросила вас в самое сложное время. Оправдываться не буду, мои приоритеты всем известны, и они сыграли роль. Но мне жаль. Честно.
Короткие гудки наконец-то лишают Пикника необходимости отвечать, и он чувствует огромное облегчение от того, что разговор закончился. Таким же непонятным образом, как начался, но иного ожидать было глупо. Давно Пикник не испытывал такого огромного давления, даже со Скиттлзом общаться проще — тот пусть и вредный упрямец, но уже более-менее изученный и во многом предсказуемый. Не то, что эта пороховая бочка.
Вагон хорошенько встряхивает, временно потерявшего бдительность и связь с реальностью Пикника прилично подбрасывает на месте, и он с лёгким матерком снова начинает осознавать себя в пространстве. И вместе с этим вновь ощущает то, что Баунти назвала «просветлением».
Не всё для него потеряно? Так какого же дьявола тогда он катится на Боттом-лейн, если сам же забрал оттуда Скиттлза целую пропасть времени тому назад?..
@темы: Mini Bang - 2016
Доступ к записи ограничен

Название: Высокий сезон
Авторы: ~JeaN~, Renie_D
Бета: ~JeaN~, amber_rose
Иллюстратор: Renie_D
Размер: макси (~ 16 700 слов)
Пейринг/Персонажи: Карл Фацер/Эсферо, Коркунов, Мёвен Пик, Дж. Ди. Гросс, Калев и другие
Категория: слэш
Жанр: приключения, романс
Рейтинг: R — NC-17
Краткое содержание: Горнолыжный курорт — доходный бизнес. Эсферо знает всё о деньгах и инвестициях. Но есть тот, кто знает только о горах и опасности, которую они таят в себе.
Примечание: AU, смерть второстепенных персонажей
Ссылка на скачивание: текст, коллажи: 1, 2, 3, 4, 5, 6

Эсферо моргнул раз, другой, а потом перевел взгляд на спасительную темно-серую гамму салона. Коркунов сидел рядом, углубившись в документы, и изредка нажимал на кнопки калькулятора, отзывавшиеся на его прикосновения мягкими щелчками.
Гул мотора убаюкивал.
Тащиться в такую даль не было никакого желания, но спорить с господином Коркуновым Эсферо не стал. Паршивое настроение – не повод отказываться от работы. А он в первую очередь профессионал. И слава отличного специалиста, заработанная потом, кровью и бессонными ночами требовала отбросить личное и нацелиться лишь на одно – на приемлемый заказчику результат.
Эсферо поднял повыше ворот зимнего пальто и повел плечами. Даже в комфортабельном вездеходе и полном безветрии вокруг ощущался лед и холод – от кристально-чистых стекол тянуло морозцем, а ноги в теплых дорогих ботинках на меху так до конца и не согрелись. Нежеланная поездка с нежеланным попутчиком. Эсферо бросил косой взгляд на Коркунова, и тот, уловив его движение, поднял голову от бумаг и широко улыбнулся, обнажив крупные крепкие зубы.
Настроение испортилось окончательно.

— У меня две новости: хорошая и не очень.
Коркунов всегда начинал с порога. Его правило гласило: «Удиви сам, пока не удивили тебя». Несмотря на забавное и несколько легкомысленное звучание, оно носило жестокий подтекст. Эсферо, оторвавшись от монитора ноутбука, посмотрел на директора и снял очки без диоптрий.
— И какие же?
Проблем в сфере автомобильного бизнеса, который курировал Эсферо, быть не могло. Там все протекало гладко и именно так, как и было запланировано: капитал стабильно наращивался, задолженности были уплачены, документы чисты, а взятки заинтересованным лицам розданы им самим или их ближайшим родственникам. В качестве подарков, разумеется. Ничего противоречащего букве закона, само собой. К ним было не подкопаться.
Коркунов остановился напротив, проигнорировав удобное мягкое кресло. Возвышаясь над столом, он покровительственно смотрел сверху вниз, вынуждая Эсферо запрокинуть голову и вытянуть шею.
— «Не очень»: горнолыжный курорт отстает в своем развитии. Понимаете?
Эсферо понимал. Очередная причуда Коркунова в последние полгода старательно вытягивала из него жилы, проверяя на прочность и профессионализм. Коркунов давно порывался проверить все лично, и Эсферо мысленно его поддерживал.
— И приятная новость: вы летите со мной.
Коркунов широко улыбнулся. Аккуратно положив папку перед Эсферо, он слегка поклонился, на манер радушного хозяина, и заглянул в лицо, будто выказывая надежду и безграничное уважение.
— Жду вас завтра в аэропорту. И не забудьте прихватить теплые вещи. Финляндия — суровая страна, страна сильных людей и нравов. Но не стоит переживать, в конечном счете, мы намного страшнее нее.
Договорив, Коркунов поправил галстук и мягко отступил, неслышно закрыв за собой дверь. Эсферо уставился немигающим взглядом на черную папку, под которой прятался бизнес-план и последние отчеты с места строительства.
Горнолыжный курорт — доходный бизнес, а он знает об инвестициях все. Что ему и требуется доказать.

В поселение они прибыли к обеду.
Вездеход покатился медленнее, а под белыми пластами снега замелькали темные бока маленьких домишек и кривые ограды загонов. Олени, похожие на тех, что рисуют на рождественских открытках, лениво бродили по отведенной им территории.
Выбравшись наружу, Эсферо несколько раз сжал-разжал руки. Он планировал переодеться в ближайшем к аэропорту отеле, но Коркунов нарушил его планы, потащив в лагерь ученых сразу же по прибытии.
— Не будем терять время, — заявил он, распахивая дверцу вездехода. — Чем раньше вы все сами увидите, тем быстрее проблема будет решена, не правда ли?
Первый этап — поселение — был наконец-то пройден, а далее было необходимо сопровождение проводника. Чудаки-ученые разбили палаточный лагерь возле подножия, пренебрегая пусть скромными, но вполне доступными удобствами. Показатели их отчетов, которые они исправно присылали в оговоренные сроки, превышали самые смелые ожидания. Опираясь на них, Эсферо удачно мотивировал толстосумых инвесторов, красочно расписывая перспективы и открывающиеся возможности. Вот только результаты выходили слабые, как будто что-то тормозило проект. Или кто-то.
Главная улица пустовала. Эсферо обернулся в поисках хоть одной живой души, но тщетно – все те же сонные олени и снег, сияющий по-прежнему слишком ярко и раздражающий глаза.
Их не ждали.
Но Коркунова, казалось, это ни капельки не волновало — он как ни в чем не бывало беседовал с водителем, оставшимся в кабине. Наверняка обговаривали сроки возвращения и оплату. Вмешиваться в их разговор не хотелось — Коркунов вполне справится и сам.
Взгляд наткнулся на прикрепленный к деревянному забору плакат. Подойдя ближе, Эсферо стряхнул налипший мокрый пористый снег — брезентовая ткань с трудом расправилась под озябшими пальцами. На зеленом полотне красовались перечеркнутый красным белый контур горы и крупные буквы. Чуть склонив на бок голову, Эсферо напряг зрение и задумался. Ему рассказывали про возможные заминки, но он не воспринимал их всерьез. Местные обыватели всегда относятся к новому агрессивно, нерационально и крайне недружелюбно. С другой стороны, врагов их организация нажила приличное количество. И вполне возможно, что эти два пункта связаны гораздо больше, чем бы им хотелось. Проблемы в строительном бизнесе на пустом месте не возникают никогда.
Краем глаза он заприметил движение. Сани, запряженные молодыми хаски, появились в конце улицы и плавно затормозили у почты — яркая вывеска DHL не оставляла сомнений в том, что находится в приземистом каменном здании. Худощавый погонщик в куртке-«аляске» оглянулся на них всего лишь раз и, перескакивая через ступеньку, скрылся за дверью.
Его собаки, как по команде, тут же улеглись на снег, а вожак упряжки, втянув розовым носом воздух, настороженно покосился на Эсферо. Остальных псов он не заинтересовал ни капли — они зевали, широко раскрыв пасти, и глухо ворчали, обнюхивая друг друга.
— Говорят, недели достаточно, — с показной веселостью обратился к нему Коркунов, отойдя от вездехода. В своей яркой куртке он выглядел здесь чужеродно, но уместно, как богатый горнолыжник, свернувший по ошибке не туда. Сам же Эсферо в дорогом драповом пальто смотрелся как пришелец, занесенный в эту глушь сломанным телепортом.
— Как будто кто-то вправе вам указывать, — фыркнул он. Вопрос с проводником, который так и не появился, стоял открытым.
— Терпение, друг мой, терпение, — отозвался Коркунов и по-отечески похлопал его по плечу.
Подобные жесты Эсферо недолюбливал. Он ценил собственное пространство, но ради выгоды на многое закрывал глаза.
«Нет ничего плохого в проявлении чувств, особенно симпатии», — произнёс Коркунов в момент их знакомства, когда Эсферо аккуратно, но настойчиво вытягивал руку из крепкой хватки сухой ладони.
Ничего плохого в этом, конечно же, не было. Но взгляды Коркунова, которые он изредка ловил на себе украдкой, настораживали. Отказывать боссу, от чьего расположения зависел напрямую, было чревато. Поэтому Эсферо выбрал лучшую тактику — он не давал Коркунову ни малейшего шанса озвучить свою блажь, приди ему такая идея в голову.
Карл привалился к бывшей ограде, ныне представлявшую из себя четыре сколоченные палки, потемневшие от времени и влажности. Закрыв глаза, он подставил лицо под лучи яркого солнца и вдохнул морозный воздух полной грудью. Холод обжег носоглотку и легкие, заставив тут же широко распахнуть глаза и медленно выдохнуть, выпуская облачко пара из приоткрытых губ.
Родной край радовал потрясающей панорамой. Карл любил природу и был не против лишний раз проветриться, рассекая просторы. Тем более, когда вокруг в последнее время стало так много интересного.
По правую руку от него виднелся лагерь ученых — цепь одинаковых рыжих палаток на тщательно выровненной площадке. Карл знал каждого из них в лицо — много времени для этого не понадобилось — седовласый кряжистый эколог, небритый, похожий на гориллу почвовед и два их студента — высокие и долговязые, словно братья-близнецы.
Все четверо были славными ребятами. Первую половину дня они проводили на горе и ее склонах, старательно отрабатывая зарплату и с восторгом обсуждая ландшафт. А вечером горланили песни в местном баре, бойко выпрыгивали из сауны в свежевыпавший снег по выходным и активно общались с местными в свободное время.
Слева же пестрел разноцветными холмиками нейлона привал «зеленых». Оживление там не стихало никогда. Они без устали разучивали свежие кричалки и рисовали новые плакаты, бросая куски брезента прямо на снег. Взывали к совести местных жителей, и словом и плясками пытались образумить равнодушных строителей и, не жалея сил, бродили по окрестностям. Особо неудачливых Карл пару раз вытаскивал из припорошенных снегом ям и узких глубоких прогалин, прикрытых обманчиво твердым настом.
Они напоминали команду Питера Пена, племя непослушных мальчишек и девчонок из Неверлэнда. Искренних, но постоянно попадающих в неприятности из-за своей безалаберности. Их перманентно хотелось то ли отшлепать, то ли погладить по голове.
Конкуренцию «зеленым» по созданию хаоса составляли строители. За колючей проволокой что-то взрывалось, отчего над верхушкой горы поднимался высокий снежный столп и с тяжелым уханьем оседал на землю, разбиваясь маленькой лавиной из комков и снежинок. Земля то и дело вздрагивала под ногами, будоража и без того нервных гринписовцев и приводя в восторг ученых.
Цирк тот еще.
— Начальство пожаловало, — раздался со спины надсадный хриплый голос.
Карл обернулся. Собачья упряжка притормозила рядом, и рыжая хаски с белыми подпалинами на морде приветливо замахала хвостом. Поскуливая, попыталась вылезти из шлейки, но осталась на месте, не смея нарушить выверенный строй.
— Марианна, — улыбнулся Карл.
Присел, потрепал ее по холке и взъерошил густую шерсть. Хаски тесно прижалась теплым боком и беспокойно заглянула в глаза. Такой преданности и безграничного обожания больше ни у кого из его собак не было.
— Думле! — прикрикнул он, продолжая поглаживать Марианну по морде и трепя ее за ушами.
Вожак упряжки не терпел чужой руки и не упускал ни единого случая проявить характер. Любимым развлечением мерзопакостной псины было резко стартануть в момент полной остановки, чтобы слезавший с саней погонщик грохнулся, нелепо взмахнув руками, в ближайший сугроб.
— Разве ты не должен их встретить?
Мёвен Пик поднял защитные очки. Швейцарец по происхождению, высокий и худощавый, он слыл заядлым горнолыжником. Познакомились они лет пять назад, когда Мёвен впервые прибыл в Хельсинки обычным туристом. Сам Карл тогда заканчивал университет и, наплевав на выгодные предложения от работодателей, сбежал в горы, где от отца ему достался дом в этом богом забытом местечке и пара ездовых хаски.
Мёвен оказался отличным спутником. Разговорившись в поезде, Карл, не задумываясь, предложил ему за символическую плату пожить в его коттедже. Гораздо больше нужна была помощь в разборе захламлённых пыльных комнат и компания, чтобы лазить двойкой по горам, вспоминая позабытые навыки.
Мёвен проявил себя и в том, и в другом. Он методично разгребал завалы барахла и безжалостно сжигал все ненужное на заднем дворе, а на лыжах стоял ничуть не хуже самого Карла. И, ко всему прочему, отлично разбирался в собаках и их повадках, с первого взгляда безошибочно отличал здоровых и выносливых от слабых и больных.
— Мы договаривались на половину третьего. А сейчас час и примерно двадцать минут второго, — глядя на солнце, прикинул Карл.
— Тем не менее, стоит поторопиться, — невозмутимо посоветовал Мёвен. Сошел с саней — Думле повел ухом и неодобрительно щелкнул зубами — и подхватил увесистый рюкзак, освобождая место.
— Похоже, они сами со всем разобрались, — задумчиво пожевав губу, ответил Карл и выпрямился.
На проторенную тропу выехал небольшой джип. Из него вылез Коркунов — Карл общался с ним пару раз по скайпу и узнал без сомнений. Высокий, с залысинами лоб, надменный хищный взгляд и манеры обеспеченного сверх меры мудака — тут уж не ошибешься. Именно с ним он договаривался о времени и месте их встречи.
Остальные нюансы о проживании ученых, их сопровождении, почтовых отправлениях и прочем обсуждал с его доверенным лицом — Эсферо Конти. По телефону. Тот свое дело знал — сбоев у них не было ни разу.
Судя по всему, именно он вылезал следом за Коркуновым.
Ну что ж, придется вспоминать, что форс-мажоры никто не отменял. И их приезд раньше Карл предугадать был не в состоянии. Его совесть чиста.
— Тяжелый случай, — цокнул языком Карл, рассматривая модное пальто Эсферо Конти, узлом повязанный шарф и темную шевелюру, в которую тут же набился подброшенный ветром снег. Мёвен в ответ только пожал плечами.

— Удивительные места!
Меньше всего Коркунов походил на беспощадного бизнесмена, каким его описывали в газетах. Он то и дело останавливался. Раскидывая в стороны руки, полной грудью вдыхал воздух и мечтательно улыбался. Словно добрый дедушка, ждущий в гости многочисленных внучат и придумывающий подарки для каждого.
— Мечта каждого: уютная и неторопливая старость, пешие прогулки по улочкам и в то же время — совсем рядом современная жизнь. Представьте, сколько людей будут съезжаться сюда каждый год в преддверии праздников, а наряженные витрины, прилавки...
Карл шел впереди. Пустая болтовня. Он не первый раз слышал подобное, но толку было чуть. Те, кто бегут от цивилизации, все равно приносят ее с собой. Все зависит от возможностей. Карл, приехав сюда, первым делом установил спутниковые тарелки и обновил всю систему отопления в доме, добавив пару генераторов и отапливаемые полы. Что привезет с собой, например, тот же Коркунов — Карл мимолетно оглянулся через плечо — бог весть. Но если через год у них откроется спа-салон и бассейн с трехкилометровыми дорожками, он не удивится.
И тогда толпы туристов отхлынут еще дальше, устав от суеты и полной, обеспеченной жизни, и будут искать новую тихую гавань, отбросив эту, как ненужную старую игрушку.
Отодвинув ветку молодой сосны, Карл уверенно зашагал вверх по тропе. На этом небольшом подъеме они как раз встретятся с учеными, заканчивающими обход. Те никогда не меняли свои графики, и Карл был уверен, что они без труда их найдут.
— Я хотел бы поговорить с нашими людьми, — эхом отозвался Конти. Тот степенно шагал вслед за ними, терпеливо убирая полы подальше от колючих ветвей и мужественно меряя щегольскими ботинками глубокий снег.
«Нас должны были встретить».
Отстраненность, с которой он вылезал из вездехода, мгновенно исчезла с его лица, молодого и довольно красивого, и уступила место деловой хватке. Цепкий взгляд и прохладный тон, знакомый по долгим телефонным переговорам, выдавали в нем человека серьезного и целеустремленного.
«Пустяки!» — добродушно перебил его Коркунов, и Карл лязгнул зубами не хуже Думле. Он хотел напомнить о согласованном времени, чтобы немного сбить спесь с приезжих, но Коркунов продолжил играть в миротворца. — «Мы и сами добрались без проблем».
— Мы уже прошли место встречи, не так ли? — голос Конти нарушил звонкую тишину и хруст снега под их ногами. Карл обернулся и вновь наткнулся на цепкий взгляд темных глаз, смотрящих на него в упор.
— Жить захотят — рано или поздно выйдут навстречу, — грубо пошутил Карл. Коркунов удивленно поднял брови, а Конти хмыкнул. — Слушайте, здесь не К-2 и, тем более, не Эверест, — хмуро пояснил он остановившимся нанимателям. — Горы в Европе не такие уж и высокие, — словно оправдываясь, пробубнил Карл. — Наверняка увлеклись своими исследованиями и забыли о времени.
«Как и некоторые», — хотел добавить ядовито, но промолчал.

В высокой палатке-шатре было ненамного теплее. Эсферо постепенно расслаблялся по мере того, как тепловая пушка нагревала окружающее их пространство. Он промерз до костей: ученые, обрадовавшись их визиту, показывали им облюбованные места и лучший ракурс для строительства. Они повели бы их и выше — к стройке, но Фацер не позволил.
«На сегодня хватит. Спускаемся», — отрывисто приказал он.
Эсферо неосознанно улыбнулся — прозвучало так, будто они — его личная свора, заигравшаяся и запутавшая шлейки без хозяйской руки. Но, к его удивлению, никто не посмел ему возразить. Ученые, мгновенно спохватившись, заторопились и послушно зашагали обратно, оборвав свои восторги и неуемный энтузиазм, бивший через край. Даже Коркунов, который кашлянул в кулак больше для проформы, стремясь показать, что хозяин здесь все-таки он, покорно пошел обратно.
Сам Эсферо подавил взметнувшуюся под напором волну протеста и промолчал — возвращение в лагерь ему было на руку. Пальцы ног, уши и руки — все кололо ледяными иголочками стужи, а нос он украдкой растирал рукавом пальто. В том, что он его не отморозил, Эсферо был уже не уверен.
Импровизированный штаб не требовал особого тепла — Эсферо разглядывал сложенное в углу грудами снаряжение, помигивающие кнопки датчиков и кучу бумаг, наваленных на столах. К чему тратить электроэнергию, если они выбираются по сотне раз на дню за порог, отдергивая и задергивая пологи, и выпуская нагретый воздух. Писала бы ручка, да не сбоило бы дорогое оборудование.
Но к визиту высокопоставленных гостей сделали исключение.
— Держите. — Почвовед протянул высокую термокружку с глинтвейном, сваренным тут же на небольшой, но мощной плитке.
— Спасибо, — кивнув, Эсферо поднес к носу и поморщился: сваренная ими бурда была чем угодно, но только не благородным напитком. Однако неплохо согревала руки и не слишком била кислым запахом в нос.
Оборудование вокруг них работало бесшумно, но он сосредоточил все свое внимание на нем, а не на громких голосах вокруг. Задумчиво рассматривая диаграммы и графики, Эсферо пытался разобраться в показателях. Ему нравилось познавать новое и искать в сухих цифрах закономерности, лазейки и несоответствия. Впрочем, в поведении окружающих его людей тоже.
На длинной узкой многоячеистой платформе подзаряжались рации — связь с офисом была круглосуточной и непрерывной. Точно такая же рация выглядывала из кармашка разгрузки Фацера, которую тот носил поверх куртки. Связующее звено с населением и помощь в случае непредвиденных обстоятельств — Эсферо знал, что ученые не раз и не два просили его связаться с офисом, когда оставались ночевать под открытым небом. Работало и в обратную сторону — когда офисные не могли докричаться, то первым делом переключались на его волну, а не тревожили спасательные службы.
Эсферо пригляделся внимательнее — высокий, гладковыбритый, несмотря на то, что все местные мужчины предпочитали защищать свои лица бородками и усами от холода. Теплый комбинезон и куртка мешали оценить фигуру, но он мог поклясться, что пивного животика у того нет и в помине.
Почувствовав его взгляд, Фацер обернулся и ответил недовольным насупленным взглядом. Устало посмотрел в упор и вновь отвлекся на болтовню одного из студентов.
Эсферо, задумавшись, пожал плечами. Причин недолюбливать их у проводника не было, но он чуял слабую ауру раздражения, исходившую от Фацера. Хотя, возможно, она возникала вовсе не из-за него.
Он перевел взгляд на своего босса и поспешил скрыть легкую улыбку за чашкой с недоглинтвейном.
Коркунова усадили в неудобное низкое кресло. Эсферо от души ему посочувствовал — наверняка оно промерзло почти так же, как и все здесь. Растопырив ноги в стороны, тот уже не пытался встать — почвовед, добродушно хлопая по плечу, усаживал его обратно при каждой попытке. Эколог, имя которого постоянно ускользало из памяти, услужливо подливал той же гадости, которой угостили и Эсферо. Видимо, они решили напоить босса. В знак благодарности, конечно, и в качестве демонстрации гостеприимства.
— Я не буду. Собаки не выносят запах алкоголя, — Фацер отказался под благовидным предлогом. Хотя, откажись он и без причин — Эсферо был уверен — никто бы не стал настаивать.
— Я возвращаюсь в город. Кто-нибудь со мной? — Ему, видимо, уже наскучило их общество. Эсферо его понимал.
— Побудьте с нами еще немного, — попросил почвовед. — Вы вечно убегаете.
Фацер без слов кивнул и, сложив руки на груди, прислонился к столу с бумагами. Наблюдая за всеми со стороны, в разговоры он не вмешивался. И производил впечатление человека безучастного, флегматичного и незаинтересованного.
— Я так рад, что принимаю участие в этом проекте. Мой диплом станет отправной точкой в большой мир. Когда все закончится, столько людей узнает об этом месте, а сколько приедет им полюбоваться! — завел снова всю ту же восторженную песню один из студентов.
Эсферо подавил желание закатить глаза. Коркунов же нетрезво кивнул и сжал руку говорившего в своей ладони.
— По весне сосчитаем сколько, когда снег растает, а вода вымоет их останки на улицы, — спокойно вставил безучастный Фацер. Скептицизма в его словах было столько, что все круто обернулись, а один из ученых подавился и закашлялся.
— Карл! Вы говорите ужасные вещи. Ничего такого не будет: активность гор равна нулю, лавины всегда были и будут, но их можно предугадать, — встрял тут же почвовед.
— Как скажете, Джон. Вы же тут ученый, — недобрая улыбка скользнула по тонким губам. — До свидания.
Похлопав об штанину шапкой и застегнув молнию на куртке, Фацер отодвинул полог и вышел.
— Я забираю это, — Эсферо подхватил папку с последними отчетами и встал тоже. В ноги неприятно отдалось тупой колкой болью.
Нужно было непременно поговорить с этим проводником. У Эсферо был нюх на подлянки и заговоры. И сейчас звоночек «у нас неприятности» надрывался во всю мощь.
О Коркунове он не волновался. В крайнем случае, главный офис и полиция в курсе его местонахождения. Господин Коркунов всегда пекся о своей безопасности: ближе всего к себе держи любовниц и врагов, гласило еще одно нехитрое правило.
Фацер не успел далеко уйти — его желтая куртка ярким пятном выделялась на белой дороге. Сжав папку под мышкой, Эсферо ускорил шаг.
— Вы против курорта, я правильно понимаю? — чуть сбившимся голосом спросил Эсферо. Он слегка запыхался, догоняя и оскальзываясь промокшими ботинками на снегу. — Объясните?
— Мне все равно, я говорил, — обернувшись, ответил Фацер, чуть замедляя шаг. — Ничего хорошего у вас не выйдет.
— И почему же? — Эта отстраненность и скучающий тон начал его раздражать.
Фацер резко затормозил и Эсферо едва не врезался в него на полном ходу.
— Все, что они говорят, — наклонившись к нему и глядя прямо в глаза, произнес Фацер, — полное фуфло.
— А вы знаете правду? — Эсферо вскинул бровь и резко сменил тему. — Почему вышла заминка со встречей?
— За заминку благодарите господина Коркунова. — Лед в голосе был непрошибаемым. Ни мускул не дрогнул на лице Фацера. — А правда у каждого своя. До свидания.
Фацер развернулся и быстро зашагал по широкой вытоптанной тропе. Эсферо смотрел в его спину и жалел только об одном — он не на своей территории, а значит, весьма ограничен в средствах и способах узнать информацию.
Тусклый свет заставлял постоянно щуриться — от усталости цифры и буквы перед глазами расплывались, но Эсферо смаргивал, тер переносицу и продолжал вчитываться в скупые строчки.
Дом, в котором их поселили, не был предназначен для работы — только для отдыха. Добротный деревянный коттедж прямо напротив почты — продолговатое помещение с низкими потолками и пропитанное ароматами дерева. Из больших окон, прикрытых тюлем, открывался вид на пустующую дорогу, а по бокам виднелись заснеженные ветви высаженных у дома низкорослых деревьев, призванных стать еще одной преградой на пути ветра и стужи.
Эсферо откинул голову на мягкий подголовник. Тепло и по-особенному уютно. Наверное, это и есть оплот тишины и покоя, к которому стремится подавляющая масса людей. И его работа — сделать его как можно более комфортабельным и окупаемым. И заодно узнать, как можно быстрее, о происходящем вокруг, даже в ущерб сну и отдыху.
Он привык доверять глазам и собственным ощущениям — они ходили по краю обрыва. Что-то здесь было не так, что-то здесь было не то, но уцепиться Эсферо не мог, как ни старался.
Он поднялся из кресла — с самой ночи он погряз в бумажной волоките и отчетах. Желудок настойчиво требовал еды и кофе. Особенно кофе.
Подхватив папки с личными делами, он направился на кухню, старательно игнорируя храп, доносившийся с верхнего этажа.
Коркунова в машину они загружали втроем — он, оказавшийся крепким на выпивку почвовед и один из студентов — тот, руку которого босс не выпускал из своей перед тем, как отрубиться.
Нажав на кнопку, Эсферо облокотился о столешницу и подхватил верхнюю папку, ожидая, когда чайник вскипит.
В показателях, которые он изучал всю ночь, он не сомневался — такие же чистые и многообещающие, какие он видел в своем офисе. Цифры сходились до последнего знака и словно предугадывали его желания. Заманчивые перспективы, широкие возможности. Но зерно сомнений после разговора с Фацером все сильнее прорастало в его душе.
Первым оказалось личное дело почвоведа. Дж. Ди. Гросс — доктор наук, обвешанный регалиями, как чемпион своей породы, — Эсферо усмехнулся, подумав, что Фацер и вся эта атмосфера плохо на него влияют — участвовал в экспедиции в качестве главного исследователя.
Просматривая списки статей и названия журналов, в которых он публиковался, Эсферо уважительно закивал. Ученый с мировым именем, знаменитый, уважаемый — он не вызывал сомнений.
Так же, как и Матти Калев. У эколога наград было поменьше, но он обладал одним огромным преимуществом — число его успешных восхождений, как с группами, так и без, вызывало легкую зависть, а названия вершин почти полностью повторяли статью о самых опасных для восхождения пиках.
И Карл Фацер.
Эсферо задумчиво постучал пальцами по столу, повертел в пальцах фотокарточку и еще раз пробежался по скупым строчкам единственного листа в папке.
Родился, учился, холост. И никаких данных после окончания института. Словно Карл Фацер последние пять лет не жил: ни банковских счетов, ни оплат за коммунальные услуги, ни кредитов — ничего, кроме скромных налоговых отчислений точно в срок за дом и прилегающую территорию.
И если в ученых он не сомневался — их протекцию поддерживал влиятельный человек, сотрудничавший с их корпорацией еще тогда, когда самого Эсферо и близко там не было, то Фацера предложил сам Коркунов. Откуда он его знал и как о нем узнал, Эсферо не спрашивал.
Очевидно, зря.

— Доброе утро.
Эсферо перешагнул порог и поморщился.
На почте царил полумрак — одиноко горела лампочка без абажура, а за прилавком никого не было. Видимо, посетителей в такую рань никто не ожидал.
Повсюду громоздились коробки, ожидающие или отправки, или неспешащих за ними адресатов. Полки на стенах были забиты заказными письмами, и если в их сортировке и был какой-то порядок, то Эсферо его не улавливал.
Решив не дожидаться и не тратить время, он прошел в дальний конец небольшого домика. Охотничий инстинкт гнал его вперед, не дав как следует выспаться. А может во всем виноват был тот литр кофе, который Эсферо выпил, обдумывая их положение. Как бы то ни было, он жаждал действовать.
За небольшой дощатой дверью слышались приглушенные голоса и шум перетаскиваемых по полу картонных коробок.
— Даже удивительно, как тебя слушаются его собаки, особенно Думле.
— Он не так страшен, как Сусу.
— Доброе утро, — еще раз поздоровался он, распахивая дверь. — Мне нужен Фацер.
— Карл, — терпеливо повторил Эсферо, глядя на разинутые рты и застывшие фигуры. — Карл Фацер.
Толстый мужчина, лет тридцати пяти, со светлыми прямыми волосами и длинными усами быстро переглянулся с худощавым — тем самым, которого вчера видел Эсферо.
Тот отложил рюкзак, переставая складывать в него мелкие коробки, и поднялся с корточек.
— А вы?.. — намекнул толстяк, ожидая, что Эсферо назовется.
Эсферо, приподняв брови, выжидающе смотрел на него.
— Это же вас он должен сопровождать? — заметно разволновавшись, заюлил толстяк и вытер руки о черный запыленный фартук.
— Нас, — снисходительно подтвердил Эсферо и еще раз напомнил: — Мне нужен Карл Фацер.
Похоже, с местными увальнями можно было разговаривать только так.
— Пойдемте! — Толстяк засеменил из комнатушки. Швырнув фартук на кассовую стойку, схватил связку ключей и куртку и поспешил на улицу. Эсферо последовал за ним.
— Я предупрежу, — проговорил худощавый, обгоняя на ступенях Эсферо и укладывая поклажу в сани. Собаки поднялись, как один, готовые к езде.
В окне напротив Эсферо обнаружил заспанное лицо Коркунова, очевидно разбуженного шумом заводящегося джипа. Эсферо махнул ему рукой и залез на заднее сидение, не желая ехать с толстяком спереди — на пустые разговоры этим утром у него не хватит терпения.

Почта и дом, где их поселили, видимо считались чем-то вроде центра этого маленького поселения. Стоило джипу проехать две маленькие улочки и два раза свернуть, как дома начали появляться все реже и все больше пространства захватывал снежный простор.
Белый цвет у Эсферо уже вызывал головную боль. Взгляд остановить было решительно не на чем: местных жителей почти не было видно, а олени не отличались один от другого. Разве что цвета уздечек менялись на тон-два.
Джип выехал на открытое пространство, подскочил на неровностях, а потом нырнул под покров обступившего его со всех сторон леса. Высоченные заснеженные сосны тянулись вдоль дороги непреодолимой стеной.
Эсферо вытащил телефон и, проигнорировав очередной нервный взгляд толстяка, который то и дело смотрел на него в салонное зеркало заднего вида, запустил gps-навигатор.
Адрес Фацера был забит вместе с номером его телефона, и Эсферо, промахиваясь по экрану из-за тряски, проложил маршрут не сразу. Красная стрелка повертелась на месте, потом приложение вежливо сообщило, что следует развернуться и вернуться в город, обогнув тот с правой стороны, и только потом, через полчаса он доберется до пункта назначения. Эсферо задумался и нажал «вывести местонахождение на карте». Судя по всему, к дому Фацера они все-таки двигались, но, по мнению программы, ехали они прямо по лесу.
Тропа вильнула вправо, джип подпрыгнул на рытвине и Эсферо, клацнув зубами, внутренне согласился.
— Это короткая дорога, — словно подслушав его мысли, виновато пробормотал толстяк. — Так быстрее.
Эсферо покосился на водителя. Тот, бормоча что-то на незнакомом языке, выворачивал руль, сопротивляясь заносу. Попасть в аварию никто из них не планировал.
Впереди, на небольшой возвышенности, показался дом, и он вспомнил, что уже видел его. Они с Коркуновым проезжали мимо, но с торца здания, и босс, оторвавшись от бумаг, принял его не то за кроличью ферму, не то за охранный пост, когда Эсферо указал на него.
Длинный, приземистый, как и все дома в округе он был выложен из чудовищно толстых бревен. Рядом теснилась небольшая пристройка, из трубы которой валил серый густой дым.
— Лесничий дом, — пояснил толстяк, видя с каким вниманием Эсферо разглядывает его. — Он достался Карлу от отца. Мы приехали.
Джип остановился у крыльца. Не дожидаясь, пока наружу выберется водитель, Эсферо распахнул дверь и ступил на хрустнувший под тяжелыми ботинками снег. Слава богу, в этот раз он был одет подобающе — термобелье, обувь с толстыми подошвами, теплый комбинезон.
Вокруг дома было множество следов: отпечатки лап, ботинок, рытвины и длинные узкие полосы полозий. Сани, прикрытые пленкой, стояли прислоненные к стене дома, под небольшим навесом. Ни собак, ни хозяина или его приятеля не было видно. Немудрено, что их обогнали.
Постучав в дверь, Эсферо ждал, притоптывая ногой по дощатому настилу. Толстяк топтался за плечом и благоразумно помалкивал. Обернувшись, Эсферо хмыкнул — судя по его виду, тот либо не доверял ему, либо боялся за Фацера.
Дверь, наконец, распахнулась, как и положено в северном крае, вовнутрь, и на пороге возник Фацер. Синие джинсы и тонкий свитер на голое тело — Эсферо слегка опешил, увидев его не в привычной ярко-желтой «аляске», но быстро опомнился. Глупо предполагать, что в доме он тоже ходит не раздеваясь. Недосып все же сказывался не лучшим образом — для Эсферо вчерашний день еще длился, когда у других было утро нового дня.
— Нам нужно поговорить, — не здороваясь, приступил сразу к делу Эсферо. Еще раз быстро окинул Фацера взглядом, отмечая широкие плечи и поджарую фигуру — с такими нагрузками несложно держать себя в хорошей форме — и добавил: — Надеюсь, вы уделите мне время.
— Вам нужно поговорить, не мне, — с ядовитым удовольствием поправил его Фацер, и Эсферо скрипнул зубами, разозлившись. — Если вы по поводу работы, то спешу вас огорчить: сегодня выходной.
— И все же, я хотел бы уточнить пару моментов, — настойчиво, с ледяным спокойствием продолжил гнуть свою линию Эсферо, старательно скрывая злость. Сейчас на нее не было времени. — У меня выходных нет, но зато у меня есть срочное дело.
Фацер молчал, задумчиво рассматривая его, чуть прищурив глаза. Толстяк за спиной шумно дышал и часто сглатывал, чем еще больше злил едва сдерживающегося Эсферо.
— Выкладывайте, что там у вас, — буркнул, наконец, тот, сдаваясь.
— Я бы хотел поговорить наедине, — не обращая внимания на Фацера, закатившего глаза, твердо произнес он. — Это конфиденциальная беседа, и затрагивает интересы моей компании.
На миг ему показалось, что Фацер сейчас захлопнет дверь перед его носом, пожелав напоследок проваливать к черту, но тот только крепче сжал створку двери, на которую опирался ладонью, а потом обратился к толстяку:
— Олав, поезжай в город, не жди. Тебя наверняка уже на почте потеряли, — и посторонился, освобождая проход. — Проходите, незваный гость. Только снег обстучите на пороге получше — я недавно вымыл полы.

Полный мрачных сожалений вечер перетек в такое же тоскливое утро. Вспыльчивость никогда не была его отличительной чертой, и Карл скрипел зубами, вспоминая свою несдержанность.
Он предпочитал ни во что не вмешиваться — с власть имущими надо держать ухо востро, если не хочешь оказаться крайним и виновником всех их бед. Но хвалебные речи, не имеющие ни малейшей связи с реальностью и напыщенный вид этих индюков в палатке, кривящихся на любой взгляд или любое не устраивающее их слово, — и Карл просто не выдержал.
Конти застал его врасплох — цепкий, как клещ, он сумел его удивить, нагнав на дороге. Карл и не думал, что его высказывание примут всерьез, не отмахнутся как от назойливой мухи. Впечатление человека, считающегося с мнением других, тот не производил. Обычная зубастая акула, которая рвет всех на своем пути как в бизнесе, так и в жизни. Карл встречал таких.
Устав терзаться, он принялся за уборку. Монотонный физический труд — лучшее средство от тягостных мыслей. Это он знал наверняка.
Он уже домывал пол, когда дверь за его спиной распахнулась. В дом ворвался сильный ветер, разнося снежинки по небольшой прихожей. Мёвен, никогда не утруждавший себя ни стуком в дверь, ни приветствиями, постучал ногами по крыльцу и махнул рукой, показывая на улицу.
— К тебе гости. Готовься.
Карл застыл, выжимая тряпку. Дурные предчувствия его не обманули — он влип и влип крепко.
— Олав задержит его ненадолго, соберись и хорошо подумай, что стоит говорить, а что — нет. И помоги мне с собаками.
Карл швырнул тряпку в ведро, выругавшись сквозь зубы, и как был, в джинсах и свитере, вышел вслед за Мёвеном на улицу.
Оставленные без присмотра Думле и Сусу опять дрались под внимательными взглядами остальных псов, скалящихся и дыбивших шерсть на загривках. Огромные, сильные, черно-белого окраса, они враждовали с первого дня их встречи — в стае может быть только один альфа. И хотя Думле выходил победителем, оспаривать его превосходство Сусу не надоедало никогда.
Пришлось попотеть, растаскивая их по разным клеткам.
Когда за Сусу захлопнулась дверь вольера, Мёвен обернулся и твердо сказал:
— Не волнуйся.
Карл криво улыбнулся. Он всегда поражался его выдержке. И иногда — самоуверенности.
Ухватившись за полозья, Карл приподнял сани и с помощью Мёвена прислонил их к стене.
— Ты можешь думать что угодно и как угодно. Это твое право. — Мёвен ободряюще хлопнул его по плечу и пошел в дом. Карл, засунув руки в карманы, последовал за ним.
Что говорить и надо ли говорить хоть что-нибудь — Карл колебался, не зная, стоит ли вообще что-либо предпринимать. Может, это как раз тот шанс, когда еще можно что-то изменить? Предотвратить возможную трагедию.
«Посмотрим, для начала, что ты за человек, Эсферо Конти», — подумал он, когда раздался стук в дверь.
Зажмурившись и загнав волнение поглубже, Карл длинно выдохнул, собрался и распахнул тяжелую створку.

— Ваши собаки живут вместе с вами? — первым делом спросил Конти, когда увидел притихшую на подстилке Марианну.
— Если в этом есть необходимость, — расплывчато ответил Карл.
Собачьи вольеры были построены таким образом, что в них можно было войти как с улицы, так и из дома. Заднюю дверь Карл никогда не запирал — при желании любой из псов мог беспрепятственно зайти в дом. Но пользовалась этим только Марианна.
Эсферо Конти задавал слишком много вопросов. Умело чередовал рабочие, нейтральные и личные темы, не давая сосредоточиться на чем-то одном и как следует обдумать ответ. Устраивают ли ученых условия труда? Что вы думаете о местном населении? Как часто возникают заминки в работе? Есть ли у вас хобби помимо собак? Существует ли напряженность в общении главного офиса и ученых? Часто ходите в горы? Давно дружите с почтальоном?
Каждый вопрос был точным и выверенным. Конти не торопил, не перебивал, но пауз в их разговоре не было. И чем больше Карл отвечал, тем отчетливее понимал, что его умело загоняют в ловушку. Из Конти вышел бы отличный следователь.
— Что вы вчера имели в виду? — наконец прозвучал тот самый вопрос, которого Карл напряженно ждал с самого начала. — Когда сказали, что все — фуфло?
— Ровно то, что сказал.
— То есть вы не отказываетесь от своих слов? — Конти подобрался, как перед прыжком. — Меня интересует ваше мнение и доказательство его правоты.
Карл напрягся.
— Какие могут быть доказательства? — решил слукавить он. — Я вырос в горах, это наитие, понимаете? Мне не нравится то, что происходит в округе.
— Прекратите, — нахмурился Конти. — Я прекрасно знаю, что вы закончили магистратуру по направлению «Почвоведение» в Хельсинки. Наитие — возможно. Но только это не все, не так ли?
Карл молчал.
— Вы, наверняка, видели отчеты. — Конти смотрел в упор. — Укажите наиболее уязвимые места. И, если вы окажетесь правы, — улыбнулся он, — вас щедро наградят.
Не можешь получить желаемое безвозмездно — купи его. Этого стоило ожидать от такого, как Конти. Карл улыбнулся и покачал головой.
Конти изумленно приподнял брови. Похоже, Карлу удалось удивить его.
Они молча смотрели друг на друга — каждый не хотел отводить взгляд первым, не хотел уступать другому даже в малости. Карл снова улыбнулся и закусил губу. Наверняка они сейчас выглядели как Думле и Сусу перед тем, как вцепиться друг другу в глотки.
— Карл! — Голос Мёвена, про которого Карл уже позабыл, прозвучал как гром среди ясного неба. Вздрогнул не только он, но и Конти, взгляд которого заметался по комнате. — Если не хочешь упустить лучшего кобеля для вязки, то нужно ехать сейчас.
Мёвен стоял на вершине лестницы в одних трусах и вытирал голову полотенцем. Он всегда заскакивал в душ после поездки на санях. Управлять ими сложно, требует больших усилий, и к концу пути термобелье липло к коже, напитавшись потом.
Конти окинул ладную фигуру Мёвена оценивающим взглядом, а потом вновь уставился на Карла.
— Я составлю вам компанию, — безапелляционно заявил он.
Карл тяжело вздохнул. Похоже, тот решил его взять измором.
— Лови! — Мёвен швырнул в Карла его же свитер, снятый с сушильной доски. На изумленный взгляд он ответил, пожав плечами: — У тебя рукава до сих пор мокрые. Простынешь.
— Какая забота, — пробормотал Карл под нос, а потом широко улыбнулся и громко поблагодарил: — Спасибо за заботу, дорогая!
— Трепло! — хмыкнул Мёвен и, наконец, ушел в свою комнату, шлепая босыми ногами по полу.
Оглядываясь, он ожидал увидеть на лице Конти отвращение. Но нет, к его изумлению, тот смотрел со смешинками в глазах:
— Переодевайтесь, — поторопил его тот. — Насколько я понял, вы опаздываете.
Карл подавил в себе желание побиться головой о стену. Сегодня, похоже, вся вселенная сговорилась против него.
Спустив с локтей засученные рукава, которые и вправду были сырыми и холодными, Карл потянул свитер наверх, решив не терять времени.
Сегодня был третий выходной четного месяца, а значит, на площади развернется ярмарка, приезжающая к ним не так уж и часто. Там можно было купить все — от свежевыпеченных булочек до новенького электрогенератора известной фирмы. Но Карла волновало другое: он давно хотел получить нового кобеля для вязки. Свежая кровь и песочная масть — стоило попробовать, что выйдет.
Стянув свитер и поежившись от мурашек, побежавших из-за окутавшей тело прохлады, он растер ладонями бицепсы и потянулся за сухим свитером, как вдруг напоролся на взгляд Конти. Тот разглядывал его с интересом исследователя, неторопливо обводя взглядом плечи, грудь и живот. Так беззастенчиво его последний раз разглядывали… Никогда. Конти пялился на него как на забавную игрушку в витрине магазина. Карл сглотнул и поспешно натянул свитер, проигнорировав едва слышный смешок за спиной.
Похоже, этот раунд он все же проиграл.
— Поехали, — недовольно буркнул Карл, подхватив ключи с низкого столика.
Конти промолчал и, бесшумно поднявшись, последовал за ним.

Найти место для парковки оказалось не так легко. Ряды припаркованных машин тянулись от центральной площади километра на три. Попадались и целые ряды оленьих упряжек, которые наравне с машинами занимали свободные места. Погонщики укрывали толстыми узорчатыми пледами спины животных и нарты и перекрикивались с женами и детьми.
Карл сделал два круга, петляя между рядов, прежде чем нашел освободившееся место. Юркий «Ниссан» вырулил буквально перед ним, моргнув фарами, и Карл вздохнул с облегчением — бросать джип на обочине, вдалеке от площади, не хотелось.
— Не получится, — меланхолично заметил Конти. — Слишком узко.
Карл вздрогнул. Волнуясь о парковочном месте и предстоящих смотринах, он уже и забыл о навязавшемся попутчике.
Садясь в машину и кивнув на прощание Мёвену, вышедшему проводить их на крыльцо, он чувствовал себя скованно и напряженно. Но Эсферо Конти снова удивил. Он больше не задавал вопросов, смотрел в окно и изредка барабанил пальцами по колену в такт музыки, лившейся из колонок. Постепенно Карл расслабился и целиком погрузился в собственные мысли о насущных проблемах. Он так и не решил, как правильнее поступить в сложившейся ситуации.
Теперь же замечание Конти вновь выбило приобретенное с таким трудом спокойствие. Карл скрипнул зубами и хмыкнул:
— Посмотрим.
Развернул машину к образовавшемуся просвету между автомобилей и приказал:
— Выходите.
Конти вздернул брови, но промолчал. Потянув язычок куртки, застегнул ее до самого подбородка и распахнул дверцу, выбираясь.
Карл крепко сжал руль. Этот нувориш раздражал. Сильно, до глубины души. Стоило ему сказать хоть что-нибудь и тут же поднималось неудержимое желание сделать все наперекор.
Дождавшись, пока Конти негромко захлопнет за собой дверцу, Карл прищурился. Нажав на кнопки, убрал зеркала, чуть повернул руль вправо и вдавил педаль газа в пол. Из-под колес полетел снег и автомобиль четко вписался между стоящими по бокам машинами.
Карл победно улыбнулся, пробормотал «выкуси, придурок» и заглушил мотор. Осталось самое сложное — аккуратно приоткрыть дверцу и вылезти в эту щель. Все же места и вправду оказалось маловато.

Все еще ухмыляясь, Карл обогнул джип и вышел на проезжую часть. Эсферо Конти стоял к нему спиной и глазел на шатры, развернувшиеся на площади. Улыбка Карла увяла.
— Ничью машину не поцарапали? — скучающе спросил Конти, когда он подошел ближе.
— Нет, — коротко ответил Карл и мотнул головой: — Пойдемте.
Вокруг сновали люди в пестрых куртках, по одному, вдвоем или целыми семьями. Шумно переговаривались, смеялись, показывали друг другу покупки, открывая пошире пакеты, и пробовали купленные здесь же сладости, обернутые в бумажные салфетки и пакеты.
— Не потеряйтесь, — буркнул Карл, ныряя в самую гущу толпы. Потом подумал и все же ухватил Конти за рукав пуховика, таща за собой, как на буксире. Пропадет, не дай бог, шуму потом не оберешься.
Впереди виднелся небольшой ринг с выставленными собаками. Вокруг собралась небольшая толпа. В отличие от других стендов заинтересованные покупатели не повышали голосов и не размахивали руками, а внимательно смотрели и изредка тихо переговаривались, подмечая плюсы и минусы каждого кобеля или суки. Заводчики же всячески расхваливали своих псов, упирая на их окрас и чемпионские титулы. Туристы и детвора фотографировались поодаль с добродушными хаски и обнимали огромных лохматых маламутов. Не взирая на строгие запреты, собак пытались накормить всем — от горячего стейка до липкой карамели, вынутой украдкой из кармана.
И, как обычно, особое внимание привлекали щенки — пушистые, косолапые, не по годам серьезные. У девушек всех возрастов и детей они вызывали бурю эмоций и восторга.
— Ты только посмотри!
— Какой хорошенький!
— Мам, давай купим!
Карл выпустил чужую руку и направился прямиком к рингу.
— И где это ты потерял Мёвена, дружище? — знакомый заводчик широко улыбнулся и приветственно взмахнул рукой.
— Дома, — усмехнулся Карл в ответ. — Сказал, что у него аллергия на шерсть и повышенная чувствительность к снегу.
Обменявшись крепким рукопожатием, он опустился на корточки.
— Не хотите завести собаку? Лучшие щенки от титулованных родителей... — раздалось сверху.
— Нет, спасибо. Не интересуюсь, — прохладно отказался Эсферо Конти и замолчал.
Карл сосредоточился на сидящем перед ним кобелем. Снял перчатку и протянул к носу раскрытую ладонь, давая себя обнюхать. Провел ладонью по густой шерсти и заглянул в карие глаза.
О нем Карл прочитал на сайте питомника. Высота холки, соответствующая стандартам, мощный костяк, сильные лапы и идеальная послушаемость, которую он продемонстрировал, выполнив все команды хозяина. Описание соответствовало действительности, а значит, помет будет здоровым. Заводчику Карл доверял на все сто — приобретенный у него Думле был надежным гарантом качества.
И все же Карл не был уверен. Оглядев остальных псов, он разочарованно выдохнул — песочный окрас был только у этого.
— Мне нужно подумать, — сказал он, поднимаясь. Заводчик недовольно нахмурился. — Пойдемте в кафе, выпьем кофе и согреемся. Вы наверняка замерзли, — добавил Карл, обращаясь к Эсферо Конти.
Тот качнул головой, не то «да», не то «нет», но Карл не стал вникать. На этот раз, едва касаясь, сжал его руку и медленно направился к высоким флажкам с эмблемами местной закусочной, видимыми издалека.
Минуя лавку с сувенирами, Карл затормозил и обернулся:
— Не хотите посмотреть? Подарки из поездки родным или друзьям? Такого в аэропорту вы точно не купите.
— Пустая трата времени и денег.
Прозвучало обидно и чуточку спесиво — Карл ценил мастерство местных умельцев — но он вдруг проникся к нему сочувствием. Возможно, Эсферо Конти был одинок. С его работой совсем неудивительно. Не каждая выдержит бойфренда, который постоянно в разъездах и домой приходит только ночевать.
«Если вообще приходит», — подумал Карл, вспомнив е-мэйлы с распоряжениями, получаемые от Конти в три часа ночи.

В воздухе небольшого кафе висела белая дымка, смазывая четкость происходящего, — сказывались не слишком прочные стены и большое количество людей. Туда-сюда по тесному проходу сновали посетители. Высоко подняв горячие стаканчики с чаем или кофе, они боком пробирались к выходу или усаживались за стойку. Все столики казались занятыми — светлые и темные головы склонялись над тарелками, а на стульях, доставая рукавами до пола, висели яркие куртки. Но, оглянувшись внимательнее, они нашли пару свободных мест у окна.
— Позволите? — вежливо спросил Конти у сидящих девушек, указывая на свободные стулья рядом с ними. — Мы вам не помешаем?
— Нет, — улыбнулась одна из них и спрятала раскрасневшиеся щеки за огромной чашкой с горячим шоколадом. — Мы не против компании.
Эсферо улыбнулся в ответ и начал разматывать свой длиннющий шарф. Карл же воевал с застежками дубленки. Пальцы заледенели на открытом воздухе и почти не слушались. Когда все крючки и кнопки были побеждены, Карл прямо так, не снимая дубленки, плюхнулся на стул. Напротив, повесив куртку на спинку, элегантно опустился Эсферо Конти.
Расторопная официантка появилась сразу же, стоило им присесть.
— Суп из лосося и чашку чая с мятой, — не задумываясь, заказал Карл, зная все блюда их заведения наизусть.
— А вам? — обратилась она к Конти, протягивая прямоугольную картонку меню, запаянную в прочный пластик. — Посмотрите?
— Мне то же, что и моему спутнику, — ответил он. — Только вместо чая черный кофе, без сахара.
Молчание повисло над их столиком ненадолго.
— Так вот, про курортную зону на горе, — продолжая прерванный разговор, обратилась к подруге черноволосая красотка с губами, выкрашенными ярко-алой помадой. Ее волосы блестели, то и дело привлекая взгляд. — Я слышала, работы скоро будут закончены.
— Это хорошо? — ненавязчиво вмешался Конти. Сложив руки перед собой, очаровательно ей улыбнулся.
— Конечно! — с вызовом ответила она. — Сноуборд и лыжи — что может быть лучше?
— Дурное это дело, девонька, — обернулся к ним морщинистый старичок из-за соседнего столика и кивнул Карлу. Они были знакомы — старожил из соседней деревеньки. «Без ведущей собаки все твои усилия псу под хвост», — смеялся он, когда Карл только начал собирать свою упряжку. — Не лыжи, конечно. А то, что гору тревожат.
Вторая подруга хмыкнула. Весь ее вид говорил «предрассудки и ересь». Карл глубоко вздохнул и опустил тяжелую ложку в принесенный ему суп.
Сейчас, во время мирового прогресса и высоких технологий, не осталось места для легенд и поверий. В детстве отец часто рассказывал ему их, водя по горам и передавая свои знания. Некоторые заставлял заучивать наизусть, некоторые вдалбливал как шутки-прибаутки.
Карл не раз убеждался, что приметы их гор работают. Что-то было в этих знаниях — то ли многовековые наблюдения, доказательства которых потерялись со временем, то ли и впрямь чуток от шаманства или колдовства. Но, входя под сень леса, он чувствовал себя спокойнее, соблюдая маленькие ритуалы: коснуться мохнатой варежкой сосны на опушке, поблагодарить Гору, что отвела беду.
Карл промолчал. Он обещал себе не вмешиваться, пока у него есть такая возможность.
— Расскажите получше, — учтиво обратился к старику Конти. — Что именно вас смущает?
— Да не слушайте вы его! — вмешалась сидящая рядом с дедом бабка — его супруга. Махнув платком в сторону замолчавшего деда, возмущенно добавила: — Окончательно помешался. Везде видятся заговоры и клевета. Ешь лучше! — бросила она деду и уткнулась в свою тарелку.
— Жаль, — Эсферо Конти подпер рукой щекой и оглядел зал. К принесенному заказу он так и не притронулся. — Может, кто-нибудь продолжит? — мягко предложил он.
Карл заметил, что в любой непонятной или тупиковой ситуации тот всегда принимал благожелательный вид. Из его голоса исчезали требовательные нотки и появлялось дружеское участие.
— Вы журналист? — вновь обратив на него внимание, игриво поинтересовалась черноволосая.
— Только сегодня и только для вас, — улыбнулся Эсферо Конти и достал диктофон. — Для полноты картины, не возражаете? Итак, ваше мнение относительно нового горнолыжного курорта?
Услышав их беседу, к разговору присоединилась большая часть посетителей и обслуживающий персонал. Они смело добавляли свое и отчаянно спорили, отстаивая свои мнения.
— Зато клевые телки появятся! Не чета местным. Такие, как эта!
— Эй! — возмутилась черноволосая, когда парень с выкрашенными пестрыми волосами и в расстегнутой куртке указал на нее. — Да я, между прочим!.. Я! — Она покраснела, мучительно подбирая ответ. — Перебьешься! — наконец фыркнула и сложила руки на груди.
— Дурное предзнаменование! — голосил из дальнего угла подвыпивший мужик. За сидевшими была видна только съехавшая шапка и кружка, которой он размахивал над собой. Остальные старики почтенно помалкивали, словно находились на похоронах.
Карл старательно прятал смех.
Эсферо Конти полностью слился с толпой. В простом фиолетовом свитере с белыми полосами на рукавах и теплом комбинезоне он казался обычным заводилой, душой компании. Хамелеон, меняющий окраску и подстраивающийся под окружающих. Может, в этом был секрет его успеха?
— Плюсы: современное снаряжение и круглосуточные спуски, увеличение доходов за счет туристов, — под одобрительные кивки Конти обобщал названные посетителями положительные стороны.
— Новые фотосессии и близость к природе, — выкрикнула женщина, сидевшая за столиком в компании мужа и сына.
Эсферо Конти кивнул ей, соглашаясь, и, указав на парня с цветными прядями, с улыбкой добавил: — И новые знакомства.
Тот раздулся от гордости и подмигнул черноволосой. Та невразумительно пробурчала что-то.
Карл задумчиво рассматривал Конти, неторопливо попивая чай и катая на языке горячую терпкую свежесть. Эсферо Конти не хватало дирижерской палочки. Он спрашивал, задавал уточняющие вопросы и подбадривал запнувшихся, словно руководил разномастным оркестром, давая выступить сольно то треугольнику, то духовым. Каждый инструмент звучал четко и ясно, а в целом их голоса доносили полную картину происходящего вокруг действа.
— Э-э-э... Из минусов, я думаю, что...
Вдруг Конти, слушавший очередного рассказчика, застыл.
Его взгляд не отрывался от чего-то за окном несколько долгих секунд, а потом он резко отвернулся и прикрыл растопыренной ладонью лицо, словно закрываясь от слепящего солнца. Карл не успел отреагировать, только поставил чашку на блюдце.
— Извините, продолжайте, пожалуйста, — вернулся к разговору Конти.
@темы: Mini Bang - 2016

Автор: Shagero Alled
Бета: KosharikWildCat
Иллюстратор: Hismuth
Размер: макси (20319 слов)
Пейринг/Персонажи: Пикник|Сникерс, Марс, Шогеттен, Клорет Кэдбери, намек на Натс/Чупс
Категория: кровавый джен
Жанр: драма, ангст, экшен
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: «Сникерс, если ты узнаешь, кто я... В эту могилу ты меня и положишь, да?» ― задать этот вопрос не хватило духу.
Примечания/Предупреждения: гулиАУ! (кроссовер с Tokyo Ghoul), нецензурная лексика, каннибализм, смерть второстепенных персонажей, упоминается расчленение, раздвоение личности.
Эсток — двуручный кончар, предназначенный для силового пробивания рыцарских лат, из-за чего в Германии его называли Panzerstecher — буквально «протыкатель брони». Клинок длиной более метра, гранёный, иногда с ребром жёсткости.
Куинке ― оружие следователей по гулям.
Какуджа ― так называют гулей, занимающихся каннибализмом, у них развиваются девиантные кагуне, которые обволакивают тело. Кагуне ― коготь гуля, его оружие.
Ссылки для скачивания: текст, арт
читать дальше
Выбор сделан.
Чтобы что-то спасти, придется чем-то пожертвовать.
Это не Судьба. Это выбор. Выбор, который ты делаешь сам.
Все просто, когда примешь себя.
Но до этого пройдет вечность, наполненная адом.
И ты решаешь сам, сколько боли тебе будет отмерено временем...
Правда, иногда этого времени нет.
И тогда приходится просто принять этот ад внутри себя и продолжать жить с ним.
Потому что только так можно что-то изменить. Попытаться исправить. Спасти.
Цена ― твоя душа. Но разве это большая цена, когда на кону тысячи?.. ©
«Верх. Еще выше. Запрыгнуть на балкон, оттолкнуться», ― отдавал своему телу команды Пикник. В плечо от любого движения беспощадно отдавало тягучей болью, но останавливаться было нельзя. Где-то внизу, по серым узким улочкам шныряли следователи, и если бы он с ними столкнулся, его б догнали. Пикник не мог допустить, чтобы «он» его догнал, не сейчас. Пока еще Пикник совершенно не готов с ним увидеться. Только не так. Это слишком нечестно. Нереально и внезапно.
Наверное, Пикник мог бы назвать это кошмаром наяву. Его буквально разрывало изнутри от двух противоположных желаний, собственный монстр раздирал его душу на куски, требуя свободы и мяса.
Если б Пикник позволил себе заминку чуть дольше, уже лишился бы головы. Он вовремя увернулся от выпущенного следователем оружия, отделавшись лишь порванным плечом.
«Заживет», ― думал он. Больнее было душе, по ней словно полоснули раскаленным железом. Это мешало оставаться спокойным, мешало сосредоточиться, к тому же отвлекал царящий вокруг шум.
Пришлось отступить, или же цепи самообладания разлетелись бы вдребезги и он захлебнулся бы в собственном безумии. Монстр рвался обратно: он ненавидел покидать поединки, пока его противник не повержен, пока клыки не разорвут его плоть на куски.
Но Пикник редко поедал своего противника, ему хватало того, что он получал в клане или в кафе у старины Эклипса, сдерживая монстра внутри себя. Но иногда он отпускал самоконтроль и позволял твари охотиться, чаще на следователей или гулей. Вот тут он не сдерживался и позволял монстру разгуляться и насытить свою неутолимую жажду кровью и свежей плотью. Мирное население Пикник никогда не убивал и своим подчиненным не разрешал этого делать. Марс его позицию поддерживал, хоть и постоянно дразнил Пикника с его любовью к «еде».
Рваная рана затягивалась медленно, Пикник ощущал, как срастаются между собой волокна мышц, как восстанавливаются кровеносные сосуды и капилляры, как стягивается кожа. Иногда он ненавидел свою регенерацию и жалел, что она не срабатывает мгновенно.
«Херня, ― криво усмехнулся себе Пикник. ― По сравнению с кошмаром от восстановления сломанных костей это ― мелочь».
Пикник хорошо запомнил ту адскую боль, когда Марс переломал ему руки и ноги в нескольких местах.
Это было после его первого боя со следователем. Пикник ненавидел их, но не смог нанести смертельный удар. Не вовремя вспомнив времена беззаботного детства, подставил под удар часть группы, и следователь подал сигнал своим. Они попали в окружение, но, к счастью, прорвались без больших потерь. Марс был не просто зол, он был в бешенстве, хоть внешне оставался спокойным. Но его аура давила, Пикник чувствовал себя букашкой перед слоном, он никогда раньше не встречал гулей, подобных Марсу. Пикник думал, что его разорвут на куски и грудой мяса бросят гнить под лучами тусклого солнца на ближайшей помойке на радость падальщикам.
― Ты понимаешь, что из-за тебя их всех чуть не убили? ― с холодной яростью спросил Марс, с легкостью ломая ему кости, одну за другой. Пикник не мог сдержать криков, он искусал губы до крови и орал, не выдерживая накатывающих волн боли, следующих друг за другом, как череда взрывов при сносе здания.
Никто из присутствующих гулей не осмелился заступиться. Это был урок и им, тем, кто последовал за Марсом. Это был их выбор, Марс никого не тянул за собой силой. Гули сами шли за ним, чувствуя его силу.
― Запомни сегодняшний урок. Больше таких ошибок не потерплю. Если ты настолько слаб, то прячься в сточных канавах, как крыса, ― зло бросил Марс, когда закончил экзекуцию. ― Твой ответ?
― Я не буду слабым и бесполезным, ― прохрипел Пикник, сходя с ума от боли. Марс присел перед ним на корточки.
― Правильный ответ. Иначе я бы тебя съел, ― плотоядно оскалился Марс, поднимаясь на ноги. Пикник до сих пор уверен, что тот не шутил, у его босса плохо с чувством юмора. ― Баунти, принеси ему мяса.
― Необязательно было его калечить, он подросток, ― с укором заметила та, проходя мимо Марса.
― Он сам сделал выбор и остался, ― отстранено отозвался Марс, уходя. ― Если что-то не нравится, валите.
Тогда Пикник действительно думал, что умрет и больше никогда не сможет встретиться со старым другом. Но он справился, провалялся в агонии четыре дня, но выжил.
С тех пор прошло десять лет, но от воспоминаний по спине до сих пор бежали неприятные мурашки.
«Если я ему расскажу, он оторвет мне голову», ― Пикник сглотнул подступивший к горлу комок. Он успел уйти от места столкновения за пару кварталов, горло скребла просыпающаяся жажда. Пикник давно не ел, затянувшаяся диета давала о себе знать. Удерживать самоконтроль удавалось все сложнее, монстр прекрасно чувствовал запах крови раненого следователя даже на таком расстоянии, словно чертова акула в океане. Он требовал, чтобы ему уступили место ― жажда крови становилась все острее, ее подгоняла справляющаяся с раной регенерация.
Пикник пошарил рукой в кармане плаща и выдохнул с облегчением; у него еще остался заменитель. Этот небольшой кубик сможет заглушить жажду на время, до того, как он доберется до дома. В квартире он всегда держал небольшой запас как раз для таких случаев. И ведь как глупо подставился под удар, как неопытный мальчишка, для его положения ― непростительная глупость.
А как все прекрасно начиналось. Он разобрался с гулем-чужаком, без разрешения охотившимся на их территории.
В их город перевели следователя, пятнадцать лет назад убившего его бабушку. Пикник не мог ошибиться ― у следователя заметный шрам, которым его наградила Кролет перед смертью, откусив ему нос. Сегодня Пикник наконец бы отомстил, он слишком долго ждал этого шанса, слишком много было потрачено времени и сил на то, чтобы стать сильнее, чтобы больше не быть тем испуганным десятилетним ребенком, слишком слабым, чтобы противостоять следователям. Ребенком, который мог только убегать. С тех пор он ненавидит бегство. С тех пор он не проигрывал. Они могли разойтись в ничью, но он никогда больше не проигрывал, на всю жизнь запомнив урок, преподанный Марсом, воспоминания о той боли и ужасе навечно высечены в памяти. Несмотря на это, Марса он никогда не ненавидел. Он его уважал, доверял ему, опасался и восхищался, хотел стать равным. Но ненависти не испытывал никогда, а после того, как узнал о сокровище Марса, разглядел в нем родственную душу.
Неожиданно вспомнился их ночной разговор, когда Пикник вымотался на тренировке и забрался на крышу ― детская привычка забираться повыше и просиживать в одиночестве никуда не делась. Пикник безразлично смотрел на беспрерывный поток машин, сливающихся в одну бесконечную ленту. Небо над городом всегда было серое и хмурое, редко-редко среди смога появлялась одинокая звезда, не оказывавшаяся пролетавшим мимо вертолетом или спутником.
― Скучаешь? ― спросил невесть откуда взявшийся рядом Марс. Пикник вздрогнул, оборачиваясь. ― Про спину никогда не забывай, ― Пикник кивнул.
― Я никогда его не найду, ― он все глубже впадал в уныние.
― Найдешь, ― уверенно ответил Марс. От босса привычно пахло горьким табаком, Пикника давно забавляла эта привычка ― все равно же ничего не чувствует.
― Мир такой большой. И людей так много, как мне его найти? ― нахмурился Пикник. Он вздохнул, поднимая глаза к темному небу ― ни маленькой звездочки. ― Это все равно, что искать иголку в стоге сена.
― Мир не такой уж и большой, как тебе кажется, ― растрепал рукой ему волосы Марс. ― Но для тебя он ― особенная иголка.
― Особенная, ― согласился Пикник, приглаживая обратно непослушные волосы.
― Тогда найдешь, ― задумчиво проговорил Марс, смотря на кипящий жизнью город. ― Пошли есть, пока все не закончилось.
― Было бы здорово, будь таких, как ты, больше? ― спросил после Пикник, когда они снова поднялись на крышу. Марс курил и задумчиво смотрел на ночной город. Пикник видел, на что способен Марс, эти мощь и сила завораживали и пугали.
― Нет, ― Марс ответил сразу и резко, покачал головой, Пикник хотел поспорить, но не смог выдавить ни слова, увидев усталый взгляд Марса, полный тоски.― Тяжело, когда ты не нужен никому из сторон,― просто ответил он.
― Нужен, ― буркнул Пикник, приваливаясь к Марсу боком. Хотелось как-нибудь подбодрить, но он не знал, как это сделать, у Пикника всегда было плохо с выражением того, что он чувствует. Расстроенного Сникерса он всегда обнимал и молча слушал, пока тот выговорится.
― Спасибо, ― поблагодарил Марс, запустив руку ему в пряди и потрепав. ― Без вас, ребята, было б куда скучнее.
― Прекрати! ― взбрыкнул Пикник: его раздражало, когда к нему относились как к маленькому. ― Я не ребенок!
― А кто ты? ― усмехнулся Марс, засмеялся тихо с привычной хрипотцой, специально лохматя волосы Пикнику еще больше.
Пикник фыркнул, вывернувшись из-под руки, демонстративно отворачиваясь от Марса. Ему нравились такие вот беззаботные вечера, когда не нужно было опасаться атаки следователей или беспокоиться, что кто-то увидит его истинную природу.
В груди защемило, стало дико одиноко от мысли, что это может закончиться так же, как пять лет назад. В памяти тут же всплыла счастливая улыбка Сника, когда они вдвоем забирались на утес и смотрели, как над озером расцветает закат, а они кормили хлебом птиц. Улыбающееся лицо Клорет, когда она встречала их по дороге к дому, ее одобрительная улыбка, когда Пикнику удавалось ее задеть на тренировке. Простое человеческое счастье, которое рухнуло за какие-то часы, развалилось на куски, превращаясь в Ад.
― Что случилось? ― спросил Марс, заметив.
― Можно уйти куда-нибудь подальше от следователей, ― вдруг сказал Пикник: он боялся, что снова потеряет тех, кто стал ему семьей, тех, на кого можно положиться и кого хочется защитить. ― Туда, где их нет.
― А разница? ― хмыкнул Марс. ― Ты можешь бежать куда угодно, но стоит тебе раскрыть свою сущность, как все повторится.
― У нас нет шанса на нормальную жизнь? ― тихо спросил Пикник.
― Нет. С самого рождения мы вынуждены убивать, чтобы выжить. Против природы мы бессильны, ― ответил Марс, делая затяжку. ― Но это не значит, что невозможно жить с дорогим человеком. Трудно, но реально.
― Даже если он тебя боится? ― буркнул Пикник, вспоминая их последнюю встречу.
― Не ешь на его глазах, и бояться не будет, ― спокойно посоветовал Марс.
― Его еще найти надо, ― вздохнул Пикник.
― Найдешь, или он сам тебя найдет, ― успокоил его Марс.
Пикнику хотелось горько засмеяться. Как же был прав Марс, говоря, что они встретятся вновь. Судьба Пикника явно невзлюбила, может, он ее чем-то обидел?
Не так он мечтал встретить Сникерса… Определенно не так.
«За что мне такое счастье?!» ― выругался Пикник. Он был счастлив, что со Сникерсом все в порядке, что он жив, но… Он оказался следователем по гулям, тем, кого он ненавидел больше всех на свете. Пикник убил бы его не задумываясь, как и других следователей, если бы тот не споткнулся и не свалился, как раз когда над головой пролетел его коготь, сбив защитный шлем. Сникерс выругался, смазывая выступившую над бровью кровь, и бросился атаковать вновь, перезаряжая свой куинке укаку-типа. Пикник мог легко разрубить его оружие, но боялся, что вместе с ним заденет и Сникерса.
Пикник отскочил назад, уходя от новой очереди, увернулся от оружия второго следователя, оказываясь за его спиной.
― Шог, сзади! ― крикнул Сникерс, тот увернулся, Пикник пробил стену своим когтем как раз там, где была его голова, а сам получил еще одну рану в бок, к счастью, неглубокую.
«Черт!» ― выругался про себя Пикник. Плечо пронзила острая боль, Сникерс все же в него попал. Надо было срочно что-то делать, иначе он мог или сорваться, или умереть прямо тут.
Пикник запрыгнул на мусорный контейнер, с него выше ― на балкон, еще один. Пули ушли мимо.
― Стой, сука! ― крикнул ему вслед Сникерс, порываясь преследовать.
― Не преследуй его, Сникерс! Это Упуат, гуль S-класса, одному тебе не справиться, ― остановил его Шогеттен.
― Но он ранен! И убегает! ― возмущался Сникерс.
― Это уловка, ― объяснил Шогеттен.
― Вот же блядство! ― матюгнулся Сникерс.
«Наверное, ― подумал Пикник, борясь с тварью, рвущийся обратно, ― судьба не любит нас обоих».
Пикник ввалился в свою квартиру, радовало только, что никто из соседей не встретился по пути. Сейчас не нужны новые проблемы, хватало тех, что были.
Он закрыл за собой дверь, окружив себя привычной тихой темнотой. Скинул испорченный плащ и устало привалился спиной к холодной двери, считая до десяти. Нужно успокоиться и обдумать, что делать дальше.
Пикник прошел на кухню, по привычке принюхиваясь и прислушиваясь. Не стоит расслабляться даже в собственной квартире, никогда не знаешь, что тебя в ней может ждать. Вытащил из холодильника заначку, хранившуюся для таких вот неудачных возвращений, развернул газетный сверток, в котором лежала рука от локтя до плеча, достал тарелку и стал срезать на нее куски мяса, остругивая их тонкими полосками, пока не срезал все с кости, завернул остатки в газету и выбросил в мусорное ведро.
Подцепил один ломтик мяса ножом и отправил его в рот, быстро пережевывая. Пикник старался не думать о том, что он ест. Было тошно. Человеческое мясо тяжело лезло в горло: после их дружбы со Сником казалось, что с каждым кусочком он понемногу откусывает от него. Сегодня ― особенно. Но нужно было заставить себя поесть, пока он не сорвался.
Стоило Пикнику прикрыть глаза, как в памяти всплывал злой Сникерс, готовый его убить. Острее пуль его оружия ранил взгляд, полный ненависти и злобы. Сникерс ненавидел гулей, ненавидел и убивал.
Пикник мотнул головой и отправился мыться, стоило смыть с себя кровь и пот.
Он разделся на ходу, закинул грязную одежду в корзину.
Рана неприятно щипала и пульсировала от попадающей на нее воды и мыла.
― Что же делать? ― задал вопрос Пикник своему отражению, когда вытерся. Отражение на него смотрело усталым взглядом и молчало.
«Съесть, ― отозвалась тварь. ― Теперь он наш враг».
― Это Сникерс. Он мой лучший друг, ― покачал головой Пикник, ткнувшись лбом в холодную поверхность зеркала.
«Он был им пятнадцать лет назад. Он уже и не помнит о тебе», ― огрызнулась тварь.
― Зато я помню, ― возразил Пикник. Иногда он чувствовал себя чокнутым, разговаривая с монстром внутри себя. У других гулей клана Форрестов такой проблемы не было ― они жили в гармонии с тварями, сливаясь в одно целое. Пикник спорил со своей тварью с детства, вот и мирился теперь со второй личностью в теле и разговорами с самим собой.
«Этого мало», ― не унималась тварь.
― Мне достаточно, ― стоял на своем Пикник.
«Идиот», ― бросила тварь и замолчала, залечивая их сегодняшнюю рану до конца.
― Сначала слежка, ― решил Пикник. Тварь только клацнула зубами, промолчав. ― Потом решу, что делать дальше.
Пикник осматривал свою территорию, быстро двигаясь по крышам, подставляясь под встречный ветер. Так и хотелось стянуть с лица маску и насладиться прохладой, но его могли заметить. Кто знает, где у Бюро установлены камеры, точнее, где еще. О камерах им сообщали, но нельзя расслабляться, ведь всегда можно случайно попасть в объектив любопытного фотографа.
Пикник остановился на краю крыши, принюхиваясь: пахло свежей кровью и чужаками.
«Пора подкрепиться», ― облизнулся Пикник, рванув на запах. После встречи со Сникерсом Пикник не смог нормально поесть: человеческое мясо отказывалось лезть в горло, а чужаки на обходах не попадались. Следователей он решил пока не трогать, нельзя было осложнять ситуацию, пока он не отомстит. Сегодня он наконец мог наесться на ближайший месяц вперед. Тварь его поддерживала, ей не терпелось вонзить в кого-нибудь клыки и разорвать на куски, умываясь свежей кровью.
Запах привел Пикника к переулку.
«Твою мать!» ― выругался он, заметив, кто дерется с чужаками. Да еще с двумя гулями в одиночку, не дурак ли?
«Если не вмешаюсь, его убьют, ― потянул носом запах крови Пикник. Сникерс еле держался на ногах, он был ранен, но упрямо отбивал атаки гулей. ― Будет должен».
― Ну что, господин следователь? ― усмехнулся один из гулей. ― Вы не против, если мы вами перекусим?
― Ты можешь долго от нас убегать, однако твое оружие бесполезно в ближнем бою, ― бросился на Сникерса второй, тот выпустил в него всю обойму, прежде чем гуль упал замертво. Оставшийся был проворнее, он бросился на Сникерса, когда тому потребовалась перезарядка.
«Пора», ― сиганул вниз Пикник.
Он приземлился за спиной чужака, быстрым ударом руки, покрытой по спирали когтем ― мощным панцирем, ― пробил ему грудную клетку, вырвав внутренности. Сникерс побледнел, хоть должен был привыкнуть ко всему, работая следователем. Пикник с легкостью вынул руку, привыкнув к тяжести своего когтя еще с детства. Гуль, хрипя, упал, дергаясь в предсмертных судорогах.
― На этой территории охочусь я, ― бросил ему Пикник, стряхивая с затвердевшей поверхности когтя чужую кровь и ошметки внутренностей. Сникерс поборол накатившую тошноту и тут же встрепенулся, вспоминая о своем оружии.
Пикник одним ударом когтя разломал куинки Сникерса, превращая его в ненужный хлам.
― Блядь! ― выругался Сникерс и отскочил от Пикника на безопасное расстояние, выкинув остатки. Будь это другой следователь, это ему бы не помогло, Пикник бы уже убил его, перерубив когтем вместе с оружием.
― Что теперь? ― не сдержал Пикник смешка. Лишившись своего оружия, Сникерс не выглядел растерянным, он был зол и все еще хотел сражаться. Это восхищало, но в тоже время бесило.
«Разорви его на куски, ― сладко шептала тварь, ― мы оба знаем, как ты хочешь откусить от него кусочек».
«Нахер иди!» ― от души послал ее Пикник.
― Не на того напал! ― ощерился Сникерс, выхватывая из-за пояса парные кинжалы.
«Пора заканчивать. Иначе я его убью, как и любого другого следователя», ― с тоской подумал Пикник. Он не привык сдерживаться, сходясь в схватках со следователями, ведь выжить должен кто-то один.
― Нападай, если силенок хватит, ― поддразнил Пикник, поманив Сникерса рукой. Он был рад, что когда он находился в истинной форме, его голос был грубее. Возможно, им не удастся встретиться при других обстоятельствах, но осторожность не помешает.
― Сука! ― заорал Сникерс, бросаясь вперед. Пикник блокировал один из кинжалов, ударяя Сникерса в живот, но сдерживая свою силу: он б не простил себе, если повредил бы внутренности друга.
― Тварь, я тебя уничтожу, ― простонал Сникерс, теряя сознание. Кинжалы, выпав из рук, со звоном отскочили от асфальта.
― Конечно-конечно, ― вздохнул Пикник. Он присел на корточки рядом со Сникерсом, оторвал от его же плаща полоску ткани и перевязал раны. Тварь внутри облизнулась, выжидая, когда Пикник ослабит контроль.
― Обойдешься, ― зло сказал Пикник и наскоро перекусил одним из гулей. Вкус был какой-то странный ― вроде гульский, но в тоже время пахло лекарствами и человеком.
― Стоит показать боссу, ― решил Пикник. Он отправил сообщение своей группе, чтобы забрали трупы, а сам поднял Сникерса, взяв его на руки, нужно было унести его подальше отсюда. Прыгать по балконам с ношей оказалось тяжелее, чем Пикник представлял, но оставлять раненого Сникерса одного ― все равно, что бросить его на верную смерть, он мог стать легкой добычей для других гулей. Пикник не придумал ничего лучше, чем доставить друга в его квартиру. Не охранять же этого остолопа, пока в сознание сам не придет, да еще и раненого.
«Добей, чтобы не мучился», ― ехидно прокомментировала тварь. Пикник ее проигнорировал: ему предстояло добраться до жилья Сникерса. Найдя нужную квартиру, Пикник открыл дверь ключами, позаимствованными у хозяина. Внутри царил беспорядок и хаос, Пикника передернуло от запаха грязных носков, валяющихся у входа. Иногда природное обоняние следовало притуплять.
Он осторожно уложил Сникерса на диван. Достав его телефон, быстро набрал сообщение: «Меня ранили на обходе. Дома». Пикник дернулся, когда увидел в списке контактов Шогеттена, но, крепко сжав зубы, отправил сообщение именно ему. Пока ждал его приезда, собрал валяющиеся вокруг грязные вещи и закинул их в ванну, запустив первую партию стирки в стиральной машине.
― Как тебе самому только нравится жить в этом свинарнике, ― прошипел Пикник, собирая в пакет коробки из-под пиццы и полуфабрикатов.
Он представил удивленное лицо Сника, если бы тот вдруг очнулся и увидел, как гуль шастает по его квартире и убирается. От уборки его отвлек скрип тормозов. К подъезду торопился Шогеттен, а за ним еще пара человек, по-видимому, медиков. Пикник открыл дверь, отошел в комнату, прислушиваясь, услышал торопливые шаги по коридору.
«Прибыли, ― усмехнулся Пикник, уходя через балкон ― это требовало огромных усилий, чтобы сдержаться и не вернуться, напав на следователей и наконец отомстить. ― Успею. Никуда он не денется».
Вернувшись к себе, Пикник долго простоял под холодным душем, остужая голову. Тварь была права: ему хотелось попробовать Сникерса. Запах его крови въелся в его одежду, опьянял и манил. Пикнику стоило больших трудов удержаться от того, чтобы не попробовать кровь Сникерса, пока он был у него дома.
Знал ведь, что стоило ему попробовать хоть каплю, и у него бы слетели тормоза.
«Ублюдок, мудак и тварь», ― ругал себя Пикник, он чувствовал, как под ногтями крошилась плитка, в которую он впился пальцами, чувствовал, как крошки впиваются в кожу, но больно не было. Было противно от самого себя.
«Зачем так мучиться и идти против своей природы? ― философски спросила тварь. ― Мы ― монстры, питающиеся мясом, не нужно этого стыдиться».
«Затем, что я не монстр», ― огрызнулся Пикник, но прозвучало это очень глупо. Тварь заржала, противно и со вкусом.
«Посмотри внимательно в зеркало. Что ты там видишь? ― посоветовала тварь. Пикник покосился на висящее над раковиной зеркало, но он и так знал что увидит. Оба знали. ― Хорошо пригляделся? Или ты не только тупеешь на глазах, но и ослеп?»
«Нет, ― буркнул Пикник. ― Но он ― мой друг».
«Был, ― поправила тварь. ― Сейчас он ― наш враг».
«Даже если так, все равно не уподоблюсь тебе», ― твердо ответил Пикник.
«Зря, ― наиграно расстроилась тварь, ― жить бы стало легче. Значительно».
Пикник и без нее это знал. Действуешь на одних инстинктах, не задумываясь ни о чем.
После встречи со Сникерсом Пикник спал плохо, снились какие-то кошмары и воспоминания.
Ему снился сон о детстве. О поре, которую он любил, о времени, по которому скучал, о кусочке человеческого счастья.
― Пикник, запомни, ты не должен показывать людям свой коготь и показывать свою истинную форму, ― ласково говорила Клорет, приглаживая торчащие во все стороны темные волосы.
― Почему? ― Пикнику нравилось его оружие, оно было прочное, но тяжелое, из-за чего приходилось каждый день упорно тренироваться, чтобы поднять с ним руку и двинуться с места. Бабушка занималась с ним каждый вечер, не щадя, доводя до бессилия, но зато это повысило его выносливость и умение вести бой. Пикник был ужасно горд собой, когда у него впервые получилось выдержать вес своего когтя и атаковать ― неумело и медленно, но он смог.
― Потому что у людей этого нет, а они боятся всего необычного, ― мягко объяснила она. ― Ты же не хочешь напугать своих друзей?
― Нет у меня друзей, ― буркнул Пикник. ― И не нужны. Зачем дружить с мясом?
― Не говори так. У нас нет права забирать человеческую жизнь, всегда можно найти альтернативу, ― серьезно сказала Клорет.
― Но они с легкостью убивают животных и едят их. Чем они лучше? ― хмыкнул обиженно Пикник.
― Когда-нибудь ты поймешь это, а пока запомни, что я тебе сказала, и веди себя хорошо. Мы недавно переехали в этот маленький городок, не хочется снова уезжать, ― покачала головой она.
― Почему мы не поехали туда, где есть такие, как мы? ― спросил Пикник. ― Тогда бы мне не пришлось притворяться. И у меня бы были друзья, ― последнее он сказал совсем тихо, но у гулей прекрасный слух.
― Туда, где скапливаются гули, неизбежно приходят следователи по гулям. Я хочу вырастить тебя в безопасности, чтобы ты наслаждался детством, ― пояснила она. ― Многие гули лишены возможности пожить простой человеческой жизнью. Ты не понимаешь ценности этого сейчас, но когда вырастешь, будешь мне благодарен.
― Разве мы не должны отомстить за маму и папу? ― спросил Пикник, семь месяцев назад он потерял обоих родителей в схватке со следователями.
― Нет. Ты хочешь всем следователям мстить? ― спросила Клорет.
― Почему всем? Только тем, кто их убил. Почему мы сбежали в эту дыру, не отомстив? ― не унимался Пикник.
― Потому что вырастить тебя в безопасности ― мой долг перед ними, ― строго отозвалась она. ― К тому же те следователи мертвы.
― Ты их убила? ― Пикник тут же обрадовался: он никогда не видел, чтобы его бабушка сражалась, свой коготь она выпускала только для тренировки.
― Нет. Их убил мой хороший друг. Когда вырастешь, он возьмет тебя к себе, ― ответила Клорет.
― Он сильный?
― Да. Он очень опасен, ― ответила как-то задумчиво бабушка.
― Сильнее тебя? ― удивился Пикник. Он хорошо помнил случай, когда они столкнулись с гулем на вокзале, и хватило одного бабушкиного взгляда, как он тут же свалил. От нее исходила мощь, не растерявшаяся с годами. Пикник хотел увидеть ее в настоящем бою, увидеть Кровавого Жнеца в действии.
― Сильнее, ― согласилась она, подумав. ― Гораздо сильнее.
― Круто, хочу стать таким же, когда вырасту, ― загорелся Пикник.
― Не получится, ― рассмеялась она.
― Почему? ― насупился Пикник, он был уверен, что сможет стать очень сильным, когда вырастет.
― Он полукровка, ― просто ответила она.
― Все равно я стану сильнее его, ― обиделся Пикник, вырываясь из объятий бабушки и убегая в соседний лес.
― Не смей охотиться! ― крикнула ему вслед Клорет.
«Почему я должен скрываться», ― бурчал себе под нос Пикник, сидя на берегу озера. Он любил этот утес, он был крутым и неприступным, человеческие дети не могли сюда забраться, и он наслаждался покоем.
― Сникерс, я нашел ракушку! ― крикнул внизу соседский мальчишка.
― Ого, какая большая! ― удивился еще один.
«Дураки. Не хочу дружить с дураками», ― подумал Пикник, наблюдая за резвящимися мальчишками. Внезапно тот, который был выше всех, в синяках и царапинах, которого как раз звали Сникерсом, обернулся на его взгляд. Пикник быстро отскочил назад от края, чтобы его не было видно. Сердце почему-то забилось быстрее, он совсем не ожидал, что его заметят.
― Сникерс, на что ты смотришь? ― услышал он удивленный голос внизу.
― Там мальчик был, ― ответил Сникерс.
― Тебе показалось, ― хохотнул кто-то.
― Может, это этот нелюдимый из приезжих? ― предположил еще один. Дальше Пикник слушать не стал и быстро спустился с утеса, уходя в лес: он вернется сюда позже, когда тут будет тихо.
Хоть Пикник и возмущался, здесь ему нравилось: тихо и спокойно, неугомонный поток машин не раздражает слух, да и воздух чистый. Они переехали сюда полгода назад, и до сих пор Пикник избегал общения с соседскими детьми. Он уходил гулять в лес, забирался на утес и смотрел, как ветер гоняет рябь по глади озера. Вокруг Пикника любили собираться птицы, он подкармливал их, принося с собой крошки и кусочки батона.
«Гадость какая, эта человеческая еда, и почему бабушка вечно меня заставляет ее есть? Да я быстрее помру от этой отравы, чем от оружия следователя», ― возмутился Пикник, отрывая от батона кусочки и кидая их счастливым птицам. Он насвистывал тихую песенку, и на его свист слеталось еще больше птиц. Они толкали друг друга, кричали, стараясь урвать брошенный кусочек себе.
― Ого! ― раздался за спиной восторженный голос. Птицы сорвались с места, улетая прочь, Пикник обернулся к незваному гостю, им оказался Сникерс. Вблизи он оказался выше Пикника на полголовы, хоть и выглядел младше.
― Чего тебе надо? ― недружелюбно спросил Пикник.
― Хотел познакомиться, ― сразу же улыбнулся беззубой улыбкой Сникерс, протягивая ему мозолистую руку. ― Я Сникерс, а ты?
― Пикник, ― нехотя ответил он. ― Познакомился? Теперь уходи, ты испугал их.
― Извини, я не хотел, ― опустил виновато взгляд Сникерс, ― но это было так круто. Ты, а вокруг птицы. Никогда не видел, чтобы дикие птицы собиралась вокруг кого-то местного.
― Ничего особенного, ― смутился Пикник. ― Я всего лишь их кормлю.
― А можешь меня научить? ― замявшись, попросил Сникерс, усаживаясь рядом. ― Свистеть. У тебя красиво получается, ― уточнил тот, заметив непонимающий взгляд Пикника.
― Нет. Я не умею учить, ― отказался Пикник. Он не врал. Еще ни разу ему не приходилось кого-то чему-то учить, и он не представлял, как это делается. Сникерс заметно загрустил, но они посидели в тишине от силы минуту, больше Сникерс не выдержал.
― Тогда я буду повторять за тобой! ― оживился он.
― Попробуй, ― согласился Пикник. Раз бабушка хотела, чтобы у него появился друг-человек, будет ей один знакомый. ― Смотри на мои губы и повторяй.
Пикник засвистел, вспоминая недавнюю мелодию. У Сникерса свистеть не получалось, он пытался, но выходило ужасно. Спустя час мучений Пикник не выдержал.
― Это невозможно! Ты делаешь все наоборот, ― возмутился он. Сникерс, смеясь, схватил его за щеки, Пикник подавился воздухом от такой наглости. Захотелось пырнуть наглеца когтем ― чтобы знал, с кем связывается! ― но нападать было нельзя.
― Но ведь весело? Давай улыбнись, ― трепал его за щеки Сникерс.
― Отстань, ― пытался вырваться Пикник. Если бы не наставления бабушки, он бы точно обратился и убил его. Детское мясо должно быть нежнее и вкуснее, чем взрослое.
«Тьфу. Заражусь еще от него дуростью», ― отмахнулся от навязчивых мыслей Пикник.
― Не упрямься! ― не сдавался Сникерс. Пикник попытался улыбнуться, но вышло ужасно, у него перекосило все лицо, потому что он никому, кроме родителей и бабушки, не улыбался. Сникерс заржал ему в лицо, не сумев сдержаться: ― Ты бы видел свою рожу!
― Иди ты, ― огрызнулся Пикник, обиженно отворачиваясь от него.
«Глупый человек, что ты знаешь! Нафиг мне такие друзья», ― отмахнулся от недавней идеи он. Желудок у Сникерса громко и жалобно заурчал.
― Совсем забыл поесть, ― замялся Сникерс, сглатывая, заметив рядом с Пикником пакетик с бутербродами. Клорет дала их ему, чтобы он потренировался, но после первого его стошнило, и он оставил эту глупую затею.
― Забирай, ― Пикник отдал ему сверток.
― Я могу это съесть? А ты не будешь? ― удивился Сникерс.
― В меня больше не лезет, ― ответил Пикник. И это тоже было правдой. Как только он представил, что опять возьмет эту гадость в рот, к горлу подступила тошнота.
― Спасибо, братан, ― поблагодарил его счастливый Сникерс и принялся развязывать узел, шурша пакетом. Судя по его довольному лицу, это действительно было вкусно ― для людей, но уж точно не для гулей. ― Слушай, а чего ты тут один? Тебе не скучно?
― Нет. Можно насладиться тишиной и природой, ― ответил Пикник.
― Говоришь как дряхлый дед, ― нахмурился Сникерс. ― Пошли вниз, поиграем в салки, я познакомлю тебя с остальными.
― Иди один, ― отказался Пикник.
― Ладно, ― помолчав, ответил Сникерс, ― давай скормим птицам оставшийся батон.
― Давай, ― подумав, согласился Пикник. Он был уверен, что птицы не прилетят, они смотрели на них с осторожностью из кроны деревьев, тогда Сникерсу надоест, и он уйдет, оставит, наконец, его в покое. Но к его удивлению птицы осторожно слетались на свист, их становилось больше и больше. Сникерс сидел молча, но по нему было видно, как он хотел поделиться своей радостью. Пока они не скормили весь батон, не спустились с утеса. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, окрашивая небо яркой полосой. Уже темнело, и пора было возвращаться домой, бабушка волновалась, когда он гулял допоздна.
― Это так круто! Одна у меня с ладони забрала! ― тараторил счастливо Сникерс.
«Не знал, что люди так радуются подобным мелочам», ― удивлялся про себя Пикник, молча слушая все восторженные впечатления нового знакомого. Уже выходя на мощеную дорожку, ведущую от озера к городку, они заметили, что Клорет их встречает. Пикник увидел, как она одобрительно кивнула, увидев их вместе.
― Пикник, я же просила не задерживаться допоздна, ― покачала она головой. ― Привет.
― Миссис Кэдбери, это я его задержал, не злитесь на него, ― поприветствовал ее Сникерс. ― Меня зовут Сникерс.
«Хорошо. Ради нее я притворюсь его другом», ― решил Пикник. Все же, кроме его бабушки, в этом большом мире у него никого не было родней и дороже. Он не думал, что вскоре торнадо по имени Сникерс утянет его за собой безвозвратно, и через пару недель Пикник будет верить в их искреннюю дружбу, забыв о притворстве.
Ради Сникерса он стал больше тренироваться, пробуя человеческую еду, и научился надевать маску человека, хоть и ел медленно. Дома по вечерам его тошнило, но несмотря на это Пикник был рад их дружбе. От Сникерса всегда пахло солнцем и озером, он и сам был солнцем для него. Они проводили много времени вместе, влипая в различные приключения, хотя Пикнику было обидно и досадно проигрывать человеческим детям, прекрасно зная, что он не выкладывался и в половину своих способностей, держась в середине.
― Опять не догнал, ― смеялся Сникерс, запуская руку в его короткие темные пряди. Он любил ерошить ему волосы, пользуясь тем, что выше, на что Пикник наигранно обижался.
Ради него Пикник подружился с остальными детьми, топя внутри раздражение, перерастающее в грызущую ревность, когда кто-то из них забирал внимание Сникерса себе. Однако на любимый Пикником утес они забирались лишь вдвоем, это было их тайное местечко. Пикник был за это ему очень благодарен. Его все устраивало, кроме того, что приходилось обманывать Сникерса и скрывать свою настоящую сущность. Есть мясо стало труднее: он чувствовал, как с каждым съеденным кусочком предавал их дружбу. Он чувствовал отвращение к себе, и от этого было больно, тогда Пикник впервые пожалел, что он не человек. Что не может, как все, в полной мере наслаждаться игрой, всегда помня о контроле. Тварь внутри тоже хотела выйти поиграть, только вот у нее были другие игры. Например, салочки на выживание, правда, вряд ли бы кто-то из друзей их переживет.
К счастью для Пикника, держать контроль ему давалось лучше, чем притворяться, что съеденная им человеческая еда вкусна. За прошедшие три года их дружба окрепла, Пикник немного подрос и почти догнал Сникерса, но все равно отставал на три сантиметра, и эта пора казалась самой счастливой. Пикник хотел рассказать Сникерсу правду о себе еще два года назад, но бабушка настрого запретила торопиться.
― Лучше не надо, ― грустно улыбнулась она. ― Мало кто из людей может принять нашу истинную форму, не испугавшись. Если он отвернется от тебя, тебе будет очень больно.
― И что, мне всю жизнь его обманывать? ― разозлился Пикник. ― Он не такой.
― Пикник, если ты будешь уверен на сто процентов, то можешь ему рассказать, но позже, когда вы немного подрастете, ― мягко сказала она.
Пикник согласился и с тех пор эту тему не поднимал, хотя желание все рассказать Сникерсу с каждым годом становилось все сильнее.
«Вот бы всегда так было», ― мечтал Пикник, устроившись под раскидистым деревом, прячась от солнечных лучей. Сникерс лежал рядом, используя его ноги в качестве подушки.
― Слушай, ты в последнее время мало ешь, ― заметил Сникерс, доедая его очередной паек. ― Ты не заболел?
― Нет, утром их объелся и не могу больше, ― отмахнулся Пикник, наблюдая за сверкающей гладью озера.
― Правда? ― прищурился на солнце Сникерс, поворачиваясь.
― Доедай уже, ― вздохнул Пикник, вытаскивая листья из его волос. В этом году ему исполнилось десять, и он считал себя достаточно взрослым, чтобы рассказать свою тайну, и думал, с чего начать. Но какое-то гадкое предчувствие внутри змеей сворачивалось в клубок, заставляло его медлить. Сегодня к ним должны были приехать друзья бабушки, с которыми она вместе работала, и Клорет попросила не задерживаться и помочь ей накрыть стол. Уже уходя, он поймал на себе странный взгляд бабушки, полный горечи и неизбежности, словно она навсегда с ним прощается.
«Бред какой-то, ― отмахнулся от мрачных мыслей Пикник. ― Она обещала научить меня готовить человеческую еду».
Пикник решил для себя уметь готовить, чтобы не дать умереть Сникерсу с голода, когда они вместе поступят в один институт и заселятся в одну комнату общаги. Пока повар выходил из него никудышный.
От размышлений об их будущей взрослой жизни Пикника отвлек запах гари и крови и почти неощутимый запах чужаков, принесенный теплым ветром.
«Не может быть», ― запаниковал Пикник. Они были единственными гулями в этом тихом городке, гости приедут только к вечеру, значит, это был кто-то другой.
― Дым! ― Сникерс подскочил на ноги и рванул обратно в город. Заорала пожарная сирена.
― Стой, Сникерс! Это опасно! ― крикнул ему вдогонку Пикник, подскакивая следом. Впервые он не знал, что делать, ему следовало найти бабушку и предупредить ее, но она, скорее всего, и сама уже поняла. Среди людских криков он слышал ее рычание, ему отвечал незнакомый дикий рык.
«С ней все будет хорошо, ― успокаивал себя Пикник, рванув за Сникерсом, молясь о том, чтобы черный столб дыма шел не от их дома. ― А они же как раз у самого края живут!»
Вокруг царил настоящий хаос, всюду бегали люди. Пикник потерял Сникерса из виду, когда его сбили с ног, не заметив. Он ободрал колено и получил ногой в лицо, кто-то упал на него, споткнувшись, а люди толпой перли вперед, не останавливались, спасая свои жизни. Пикник кое-как выбрался, проскакивая мимо людей, его чуть не сбила машина, громко просигналив.
«Хоть бы успеть!» ― било в висках. Пикник чувствовал, как склеру затягивала чернота. К черту, сейчас ему нет дела, увидит его кто-нибудь из горожан или нет, он должен успеть.
Истошный крик Сникерса резанул по сердцу острым кинжалом, Пикник рванул вперед, перепрыгивая улицу по рядам машин, видя перед собой лишь валивший дым.
Он успел, выскочив к раскуроченному дому Сникерса как раз тогда, когда его друга отшвырнули к облупившейся стене. От удара Сникерс потерял сознание, его успели немного поцарапать.
«Успел», ― с облегчением выдохнул Пикник. В носу свербело от тошнотворного запаха паленой плоти и свежей крови, мешая дышать. Его чуть не стошнило, когда он увидел то, что осталось от матери Сникерса ― выпотрошенное тело без рук и ног, голова с вырванным с позвоночником и перекошенным ужасом и болью лицом валялась неподалеку. Никогда Пикнику не приходилось самому расчленять человека и заготавливать мясо, этим занималась бабушка: ездила в город, или уходила глубоко в лес искать суицидников, или получала посылку с курьером. Чужаков было трое. Трое взрослых гулей.
«Что мне делать?» ― запаниковал Пикник: раньше он дрался только с бабушкой и то не серьезно, а лишь тренируясь. Какой бы строгой она ни была, она никогда не пыталась убить Пикника по-настоящему.
«Не бойся, мы справимся, ведь тебе дорог этот кусок мяса, ― поддержала его тварь. ― Сними с меня оковы, Пикник».
― Смотрите, кто пожаловал, ― противно заржал один из чужаков, стоявший перед Сникерсом. Это он его швырнул, догадался Пикник. ― Тоже захотелось кусочек? Так и быть, я оставлю тебе ножку этого юнца.
Пикник выскочил перед Сникерсом, заслоняя его. Он не успел спасти его родителей, но его самого как-нибудь, да спасет. Даже если сейчас его разорвут на куски эти ублюдки, разрушившие его маленький мир.
― Ты только глянь, кажется, это его дружок, сам хотел его сожрать, ― хищно оскалился тот, что сидел над телом матери Сникерса, отрывая от ее обглоданной руки очередной кусок мяса. ― Извини, малыш, но кто успел, тот и съел.
«Как будто я вам позволю», ― зло усмехнулся Пикник, отпуская тварь на волю. Дальше он все видел словно со стороны. Как бросился на первого чужака, сразу же пробивая его грудную клетку опоясанной оружием рукой, разрывая его сердце. Гуль не успел ничего понять, лишь подавился собственной кровью и упал замертво. Его дружки не сразу отреагировали на смерть товарища, они думали, что он прикалывался или разыгрывал их, но он больше не вставал. Пикник впервые убил, но ни времени, ни желания на раскаяние не было, эта тварь заслужила смерть, разрушив его мир.
Пикник бросился на того, что ближе, он сидел спиной и был легкой добычей. Гуль увернулся, и вместо сердца Пикник попал ему в плечо, получив за это коленом в правый бок. Пикник слышал, как сломались с треском его ребра, впившись отломанными осколками во внутренности, раздирая, словно клыки зверя. Боль невыносимая, из-за нее трудно дышать и двигаться, но у Пикника нет времени, чтобы корчиться на земле. Отлежаться он может потом, когда все закончится. Он старался не думать о том, чем обернется его поражение: он не только потеряет свою жизнь, но и не сможет спасти Сникерса.
«Это еще не конец, мы еще поборемся», ― подумал Пикник, тварь согласно зарычала, приглушая боль, он подскочил с места и снова бросился вперед, но его откинули назад высвобожденным оружием.
― Да он ебнутый какой-то, ― заржал последний. ― Слушай, Гук, а ты когда-нибудь ел гулей?
― Нет, но давай попробуем, ― одобрил его затею Гук.
«Или я вас», ― хищно ощерился Пикник, бросаясь вперед. Ему удалось обманным движением отвлечь Гука и напасть, отрубая ему ногу. Тот заорал, зло метясь в голову Пикнику, но тот увернулся, оружие резануло плечо. Поворот, и голова врага летит в сторону.
― Вот же сука! ― зарычал последний, нападая со спины. Пикник успел уйти от двух щупалец, но две других достают его, попадая в ногу и в бок. Пикник, отскочив, блюет кровью. Перед глазами все расплывалось, сохранять сознание становилось все тяжелее.
«Остался один, ― твердил себе Пикник. Он вспомнил беззубую улыбку Сникерса, удерживая себя в сознании, ― мне нельзя отступать. Если я сейчас сдамся, то оба здесь сдохнем».
«Только я могу его съесть», ― подтвердила тварь: все-таки они оба дорожили Сникерсом. Его монстр любил Сникерса своей странной любовью, и пока он не порывался его сожрать, все было нормально.
Пикник без сил осел на землю, снимая с лица ошметки внутренностей врага. Он чувствовал, что что-то в нем сломалось, в голове стоит ужасный шум, а перед глазами ― кровавое марево. Горло раздирала проснувшаяся жажда, раньше он никогда не доводил себя до такого состояния. Монстр требовал мяса немедленно, а соблазнительно пахнувшая свежая молодая кровь Сникерса была совсем близко. Пикник чувствовал, как у него начинает собираться слюна от предвкушения.
«Нельзя, ― ударил себя кулаком Пикник. Сознание немного прояснилось. Он осмотрелся: перекусывать родителями Сникерса ― это то же самое, что и им. Пикник посмотрел на мертвое тело гуля перед собой. Выбирать не приходилось, ведь ему надо хоть немного задушить жажду, иначе он раздерет Сникерса сам, едва его спас. Пикник скривился от этой мысли и медленно склонился над телом.
― Я буду каннибалом, поедая себе подобных, ― грустно отметил Пикник, отрывая с противным хрустом мертвую руку, еще теплую, вымазанную в крови матери Сникерса. Оторванное клыками мясо было невкусным, жестче, чем человеческое, но куда приятнее человеческой пищи. Регенерация начала понемногу затягивать его раны. Тварь внутри недовольно рычала, но была не особо против.
― Ох, блять, ― застонал тихо Сникерс сзади, приходя в себя. Пикник застыл, проглотив, не жуя, оторванный кусок: он совсем не подумал, что будет делать, когда Сникерс очнется. Пикник отложил руку и обернулся, Сникерс его не замечал, хватаясь руками за голову.
― Живой? ― спросил Пикник, поднимаясь на ноги. Не хотел он рассказывать Сникерсу о себе при таких жутких обстоятельствах, но он же все равно его узнает, хоть его склера затянута чернотой.
― Как ни странно, да, я думал, меня сожрут, ― пробормотал Сникерс и, открыв глаза, уставился на подошедшего к нему Пикника.
― Они больше тебя не тронут, ― как можно увереннее сказал ему Пикник, вытирая подранным рукавом вымазанный кровью рот. Наверное, ему не стоило этого делать, лицо Сникерса перекосил ужас, и он заорал, хватая лежащие рядом камни.
― Не подходи ко мне, монстр! ― Сникерс швырнул в него камнем, Пикник не успел отвернуться, снаряд рассек ему бровь.
«Давай съедим его, ― с обидой рычала тварь. ― Вот она, людская благодарность!»
«Заткнись!» ― рявкнул на нее Пикник. Обратился к Сникерсу: ― Успокойся, тебя никто не собирается есть.
― Убирайся! Убийца! Что вам сделали мои родители?! ― орал Сникерс, по щекам которого текли злые слезы. Он кинул второй камень, но этот Пикник поймал, отбрасывая в сторону.
«Он тебя не слышит, ― мерзко захихикала тварь, ― ты для него такой же монстр, как и другие».
«Заткнись», ― сказал Пикник второму себе. Ему надо было уходить, но он боялся бросить Сникерса в таком состоянии, совсем одного среди трупов и останков его родителей. Где-то здесь шляются еще другие чужаки, он не знал, сколько их пришло. Раз бабушка еще не пришла к нему на помощь, значит, еще сражалась.
― Я не хотел, ― горько улыбнулся Пикник. Он быстро оказался на расстоянии вытянутой руки от Сникерса и заткнул ему рот ладонью. Сникерс испугано замычал, задергался, словно уж на сковородке, попытался убрать его руку, но Пикник держал крепко, ведь сейчас нет нужды притворяться слабым ребенком. ― Успокойся, ― повторил Пикник. Боковым зрением запоздало заметил выпущенное в него оружие и не успел вовремя отдернуть руку, и эластичное лезвие отрубило ему три пальца по вторую фалангу. Пикник заорал, отскакивая от Сникерса, зажимая раненую руку.
― Идиот, целься лучше, ― грубо бросил один из следователей. Их было четверо, Пикник никогда не видел этих людей, но понял, что они следователи ― белые плащи и чемоданы. Все, как и говорила бабушка.
«Надо бежать», ― заорал инстинкт самосохранения. Ему нужно предупредить бабушку, со Сникерсом будет все хорошо, следователи не дадут его убить другим гулям. Утешив себя этой мыслью, Пикник бросился прочь, зажимая искалеченную руку. Раны, полученные в драке с гулями, не успели зажить полностью и при движении боль снова начала чувствоваться. Пикник стиснул зубы: ему нельзя останавливаться, за ним погнался один из следователей.
К бабушке Пикника привел ее запах. Людей на улицах почти не осталось, все, кто мог, уехали из разверзнувшегося Ада, кто не уехал, спрятались в убежище, построенном со времен войны.
«Пожалуйста, пусть бабушка будет жива», ― молился Пикник, учуяв запах ее крови. Он не мог определить, насколько серьезно она ранена.
Раздался человеческий крик. Пикник побежал на него, свернув к площади, увидел трупы троих чужаков, четвертый валялся у ног раненой Кролет, как и дергающейся следователь с проломленной грудной клеткой. Бабушка же левой рукой держалась за обрубок правого плеча, ее пытались окружить четверо следователей.
― Бабушка! ― заорал Пикник, бросаясь к ней на помощь.
― Не подходи! ― крикнула она ему, он застыл как вкопанный, повинуясь.
Пикник поздно увидел догоняющего его следователя, он не заметил, как бабушка оказалась рядом, она закрыла его собой, принимая удар на себя. Пикника трясло. Он видел, как лезвие прошло через ее тело, но она только стиснула зубы, схватив лезвие рукой, не давая следователю вернуть свое оружие.
― Давно не виделись, старая ведьма, ― выругался тот, кто в нее попал.
― А ты подрос, больше не пускаешь в штаны от страха, увидев меня, а, малыш Шог? ― оскалилась она, обнажив измазанные в крови зубы.
― Заткнись, тварь, сейчас от Кровавого Жнеца осталось жалкое посмешище, ― выплюнул он.
― Да ну? Проверить хочешь? ― ласково улыбнулась она, но от ее улыбки следователи, что были за спиной у ее знакомого, вздрогнули.
― Ба… ― испугано позвал ее Пикник, он видел, как по асфальту под ее ногами растекалась багряная лужа.
― Я не торгуюсь с монстрами, ― тут же отозвался на ее провокацию Шог.
― Когда я скажу, ты должен будешь бежать изо всех сил, ― Пикник сглотнул подступающий к горлу ком.
― А как же ты? Пообещай, что догонишь, ― просил невозможного Пикник, он понимал это и собственную беспомощность, было страшно.
«Прости», ― ответила она извиняющимся взглядом, быстрым движением вытащила из себя лезвие и метнулась к ранившему ее следователю. ― Беги живо! ― приказала она Пикнику, не оборачиваясь. И он побежал к ближайшему переулку, собственный пульс оглушал, будто он нырнул ко дну озера, он не разобрал, что заорал, а потом захрипел кто-то из следователей.
Пикник обернулся, лишь когда заскочил в переулок, и чуть не бросился назад, увидев, как следователи с трех сторон проткнули Клорет куинки, ее левая рука с зажатым в кулаке куском мяса лежала рядом с мертвым следователем, но она не проронила ни слова, лишь дернулась вперед и вцепилась зубами в нос Шога, с хрустом откусив его, и выплюнула.
― Встретимся в Аду, ― оскалилась она, прежде чем тот отрубил ей своим куинки голову.
― Тварь! ― булькнул кровью он, хватаясь за лицо. Если бы не тварь, перехватившая контроль над телом, Пикник бы так и остался там, в переулке, остолбенев от ужаса.
― Догнать мелкого! ― приказал кто-то из следователей.
Пикник бежал на север вглубь леса: бабушка всегда говорила в случае чего держаться этого направления ― выхода к шоссе, не разбирая дороги, его гнали страх и злость. За ним все еще бежал следователь, тот самый, который преследовал его от дома Сникерса.
@темы: Mini Bang - 2016




Автор: Накайра, Ellaime
Иллюстратор: Ninos
Бета: Искристая, Lord Tykki Mikk
Размер: ~44к слов
Пейринг/Персонажи: Рафаэлло, Марс/Баунти, м!Линдт/М!Гарден,
Категория: гет, слэш, джен
Жанр: драма, экшн, киберпанк, фэнтези
Рейтинг: R
Краткое содержание: Время торжества науки. Большая часть болезней побеждена, войны оставлены в прошлом, как пережиток безграмотности и глупости, в небо устремляются шпили небоскребов, а в воздухе стремительно мчатся легкие летательные аппараты под управлением сообразительных компьютеров.
Неожиданно мир потрясен вспышкой новой смертоносной болезни. Рафаэлло не может прийти в себя: его близнец, Тик Так, унесен ею в первые же месяцы, и все медицинские сводки по его смерти выглядят так, что не подкопаешься. Но что-то не дает Рафаэлло покоя - его не оставляет чувство, что смерть брата не была случайной, как и неожиданная гибель кузины несколько месяцев назад.
Примечание/Предупреждения: Кроссовер с авторской вселенной Искристая и Накайра. Все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними.
Ссылки для скачивания: арт

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ
§8 Не узнаю себя
Оберн, два месяца до текущих событий
Гарден стоял на трибуне зала городского совета. Перед ним горел крошечный голоэкран с подстрочником заранее приготовленной речи, которую он и так знал наизусть; растерянно пробежав взглядом по строчкам, он поднял глаза на совет.
Политики и журналисты, присутствовавшие на собрании, потрясенно молчали.
Гарден еле заметно вздрогнул, когда услышал, как в зале стали раздаваться хлопки — сперва одинокие, а затем подхватываемые все большим количеством людей. Он готовился к совершенно иной реакции аудитории. Но аплодисменты не затихали — наоборот, нарастали, громогласным эхом отражаясь от стен, и с трибуны Гарден спустился в полнейшем непонимании происходящего.
Мельком он поймал взгляд Ронднуара — насмешливый и слегка удивленный. Подобная реакция не вписывалась в представления Гардена о том, что должно было произойти — они не раз обсуждали предполагаемые меры и то, как лучше всего отразить их в речи таким образом, чтобы вызвать на себя гнев аудитории. Хороший был прием — доверить Гардену высказать непопулярное решение, чтобы затем предлагаемый Ронднуаром вариант был принят с большим воодушевлением.
Однако что-то шло не так. Гарден отчаянно силился вспомнить хотя бы пару аргументов из собственной речи, но у него не получалось — воспоминания расползались, оставляя после себя вязкую кашу в голове, парализующую мысли.
До своего места Гарден шел долго — члены совета то и дело окликали его, чтобы сказать пару одобрительных слов и пожать руку. Удовольствия от этого Гарден не получал; более того, он ловил себя на мысли, что не уверен, за то ли его благодарят, что он собирался сказать.
Когда он опустился на свое место рядом с Линдтом, тот позволил себе слегка удивленное выражение лица и поинтересовался:
— Неужели ты правда считаешь, что подобные шаги допустимы и необходимы?
— Разумеется, — пожал в ответ плечами Гарден и склонился над коммуникатором — снова украдкой пробегал глазами текст речи. — Я бы не стал говорить о том, взглядов на что не разделяю.
Линдт рядом с ним задумчиво хмыкнул, но разговор оказался прерван началом следующего выступления. Оно, впрочем, было к лучшему — украдкой коснувшись холодными пальцами век, Гарден поймал себя на том, что страшно хочет спать, хотя и позволил себе выспаться перед выступлением. Беспричинная усталость давила на него, и тяжелый туман в голове вместо привычного трезвого разума здорово мешала сосредоточиться.
Поймав на себе взгляд Линдта, Гарден выпрямился и одарил его спокойной, ничего не выражающей улыбкой. Вечером, пожалуй, стоит в одиночестве пересмотреть запись — не могла такая реакция быть вызвана мерами по ужесточению порядков в непозволительно свободной и независимой Тальтре.
Его опасения подтвердились.
Днем ему удалось избежать разговоров с Линдтом о Тальтре — после заседания они занялись проверкой досье сбежавших амеранцев в поисках их связей с правительством Оберна. Однако большая часть из них казалась обыкновенными студентами; потратив изрядно времени на попытки найти хоть какие-то ниточки, ведущие к кому-либо, кроме Баунти и Скиттлза, Гарден и Линдт, в конце концов, оставили эту затею до появления новой информации.
— Ты выглядишь уставшим, — обронил Линдт, когда они на летапе возвращались из Центрального управления.
Гарден отвернулся к иллюминатору, безучастным взглядом окидывая серые шпили Оберна.
— Я в порядке, — спокойно ответил он. — Подобная работа для меня слегка непривычна, только и всего.
Несмотря на то, что — для удобства — Линдт и Гарден перешли на «ты», Гарден оставался дружелюбным исключительно внешне. В конце концов, его прямой задачей было налаживание сотрудничества; любое сокращение дистанции и установление более близких отношений только повредило бы делу. Ронднуар поставил перед ним конкретную задачу: проконтролировать поступающую Линдту информацию, позволить ему сделать верные — суть удобные Обернскому правительству — выводы и на этом распрощаться с ним. Отношения с Амераном — или с его представителем — должны оставаться стабильно крепкими и надежными; что же касается способов, которыми Гарден должен был обеспечить поддержание этих отношений, тут Ронднуар предоставлял ему полную свободу действий в рамках закона.
Весьма удобно было иметь навык абстрагироваться от собственных эмоций. Гарден трезво отдавал себе отчет, что Линдт ему не нравится — он был амеранцем, пускай и несколько менее экстравагантным, чем его земляки. Он отпустил длинные черные волосы в хвост (во всем Оберне из влиятельных лиц такую прическу позволяли себе лишь Ронднуар и Роше; большая часть мужчин предпочитала нейтральные варианты неброских коротких стрижек), заменил глаз имплантом-нейрокомпьютером, вызывавшим у Гардена скрытое, но все же отвращение. Несмотря на форму, с которой Линдт не расставался — черный мундир с эмблемой Амеранского департамента социальной дисциплины сидел на нем так, будто был второй кожей — от него за милю несло «прогрессивностью». Это не бросалось в глаза, если не присматриваться; но для Гардена крошечные детали его внешнего вида кричали об этом ярче самой вызывающей вывески.
С неделю назад, когда они заработались допоздна, Линдт позволил себе расстегнуть мундир — произошел сбой в климат-системе, и в кабинете стало невыносимо жарко. Под мундиром обнаружилась идеально выглаженная белая сорочка, обтянутая портупеей; в глаза бросился аккуратный черный бластер в кобуре. Но внимание Гардена привлекло не оружие — на сильной, в меру мускулистой шее поверх сорочки красовалась аккуратная татуировка черного одноглазого ворона. Когда Линдт поворачивал голову, казалось, что ворон осматривается.
Татуировки в Оберне почитались уделом низших слоев населения. Обитателям столицы они казались вызывающими, а нанесение их — глупым и бессмысленным увечьем тела в угоду мимолетному капризу. Любителей татуировок высмеивали в глаза и за глаза; однако в тот вечер Гардену удалось себя сдержать. Но раздражение и отвращение прошлись по его телу неприятной волной мурашек, и Гарден, сославшись на жару, удалился в уборную, где простоял с десяток минут, пытаясь ледяной водой остудить разгоряченную голову.
Впрочем, стоило признать, что их беседы часто были весьма увлекательны; Гарден не раз ловил себя на мысли, что ему нравится сама возможность говорить с Линдтом о самых разных вещах. Тот был весьма эрудирован (хотя поначалу Гарден, ошибочно приняв молчаливость Линдта за недалекость, записал его в безнадежные солдафоны), умен и умел поддержать любую беседу. Во многом они придерживались разных взглядов — там, где Гарден отстаивал необходимость глобальной унификации, Линдт невозмутимо говорил о допустимости прогресса и некоторой свободы самовыражения в его рамках, считая ее необходимой для стимуляции мышления. Их дискуссии часто перетекали в оживленные споры, и в ход шли как цитаты из работ великих философов и политиков разных периодов времени, так и собственные соображения, выработанные за время работы на систему.
Удовольствие эти беседы доставляли неописуемое — нечто подобное Гарден испытывал только в те редкие моменты, когда Роше или Ронднуар снисходили до общения с ним на не связанные с политикой темы. Однако он постоянно ощущал снисходительность с их стороны — особенно со стороны Ронднуара, который, казалось, считал, что во всем мире нет человека умнее его.
С Линдтом такого не было. С Линдтом, несмотря на всю его инаковость, на излишнее свободомыслие, Гарден вел диалог на равных.
Что ж. Возможно, когда придет время заканчивать работу, он даже будет немного скучать.
Распрощались они коротко — пожали руки, и Линдт выбрался из летапа, направляясь к своим апартаментам. Еще через десять минут Гарден был дома — и, на ходу раздеваясь, включил коммуникатор, выискивая запись собственной речи и запуская ее.
И, чем дальше он смотрел, тем больше ему хотелось очертя голову броситься на внеплановый прием к Диролу.
Речь, в целом, была очень похожа на то, что он писал; но маленькие замены по тексту полностьюю искажали ее смысл. Там, где текст речи требовал ужесточения дисциплинарных взысканий по отношению к Тальтре, Гарден на видео говорил о необходимости расширить спектр свобод по отношению к «образцовому» городу. Там, где — он лично вписывал эту строчку — указывалось на необходимость обратить внимание на возрастающий уровень преступности и недовольства среди жителей — особенно студентов, — Гарден на видео, непривычно растягивая слова и едва заметно наклоняя набок голову (жест смутно знакомый, но понять, где он его видел, Гарден не мог), настаивал на попытках изменить подход к проблеме, дать возможность жителям Тальтры раскрываться свободнее.
Запись оборвалась на моменте, когда он спускался с трибуны. Гарден зашипел сквозь зубы и кинулся в ванную, к аптечке — там оставались сильные успокоительные, не блокирующие когнитивные процессы.
Запивая сразу две таблетки водой, Гарден с неожиданной ясностью осознал: Ронднуар, как только предоставится возможность, его убьет. Он не потерпит такого срыва планов; разумеется, после речи Гардена гораздо менее толерантные меры будут выглядеть тиранией.
Зато понятны были и взгляд Линдта, и аплодисменты...
Бездна побери.
Вырубив коммуникатор, Гарден без сил рухнул на кровать. Быстрее бы все закончилось, тогда можно будет добраться к врачу, и...
— Ты опять лезешь, куда тебя не просят, — неожиданно, в том числе и для себя, произнес Гарден, откладывая от себя отчеты с заключениями последних заседаний городского совета. Линдт просил передать их ему — по какой-то причине он испытывал привязанность к документам на бумаге.
Со злополучного заседания прошло два дня. Гром все еще не грянул, хотя Гарден ощущал раздражение Ронднуара всякий раз, когда оказывался слишком близко. Он, конечно, выкрутился — сказал совету, что в целом поддерживает предложенные Гарденом идеи, но хотел бы внести некоторые коррективы. Как он выразился, «поводок нужно отпускать плавно, чтобы не потерять контроль».
Со сном и памятью стало полегче. Улучив свободную минутку, Гарден добрался до Дирола и получил от него лекарство; чем бы оно ни было, сновидения ушли, а головная боль в целом стала досаждать меньше.
Если игнорировать, конечно, то, что именно сейчас голова лопалась от боли — а он разговаривал сам с собой.
Помассировав шею, Гарден тяжело вздохнул. Все чаще он замечал, что мысленно ведет диалог с сестрой; но так, чтобы говорить с ней вслух — это было впервые.
После отъезда Линдта определенно стоит взять отпуск и хорошенько отдохнуть — благо, для этого существовал миллион медицинских центров и санаториев.
Но когда он поднял глаза от документов, то почувствовал, как подступающий неожиданный страх сковывает его целиком.
На самом краю стола сидела сестра — такая же, как раньше.
— Какая промашка, мой милый брат, — протянула она, проводя рукой по безупречно гладкой поверхности стола. — Расскажи, как же ты так спутал собственную речь? Оговориться про свободу твоей ненавистной Тальтре, надо же так промахнуться! Писал, формулировал, ночи не спал...
Гарден заставил себя собраться. Махнул рукой, выходя из оцепенения, и принялся раскладывать бумаги — скорее для того, чтобы отвлечься, чем ради наведения порядка.
Склонившись, сестра ухватила его за подбородок и потянула на себя; вопреки здравому рассудку, кричавшему, что это невозможно, что она мертва, он чувствовал касание ее пальцев.
На него повеяло холодом.
— Ты ничего не понимаешь, не лезь! — Гарден вскочил на ноги так резко, что кресло отлетело в сторону. Ее это не испугало; закинув ногу на ногу, сестра едва заметно улыбнулась и проворковала:
— Я знаю столько же, сколько и ты. — Она соскользнула со стола и танцующей походкой направилась к нему; Гарден прижался к стене, не в силах отвести от нее полные ужаса глаза. — Политика, государственные тайны...
Она оказалась совсем рядом. Привстала на цыпочки и потянулась губами к его уху — по коже Гардена продрал мороз, когда ее щека коснулась его лица — и лукаво шепнула:
— Все, что есть в твоей голове, я вижу как на ладони, милый брат.
Гарден кожей почувствовал ее улыбку.
— Например, твой далеко не рабочего характера интерес к красавчику, с которым ты сейчас сотрудничаешь.
— Отстань! — Он резко толкнул ее; сестра отлетела назад, но тут же выпрямилась. — Тебя не может здесь быть!
Ее взгляд изменился — стал холодным и колючим. Гардену бросился в глаза цвет ее радужек — не нежно-фисташковый, как раньше, а агрессивно-малиновый.
Это не его сестра. Это не может быть его сестра.
— Кому, как не тебе, это знать, — ядовито произнесла она. — Ведь это ты меня убил.
Гарден отшатнулся, как от пощечины.
— Уходи, прошу тебя, — взмолился он, отступая в угол комнаты, где вжался спиной в стену. — Просто оставь меня, слышишь?
— Нет, брат, — прошептала она, подходя к нему вплотную и обнимая, прижимая голову к своему плечу. Гарден уткнулся лицом в ее волосы, и его ноздри обжег запах могильных цветов, мороза и какого-то сладкого яда.
Ее мертвенно холодные пальцы вплелись в его волосы, и последним, что помнил Гарден, был ее тихий и нежный шепот:
— Я всегда буду с тобой.
§8,5 Изумрудный Сад
В беседке, скрывшейся в розовых зарослях, притаился оркестр; громкая музыка заливает Изумрудный сад, и по маленькой площадке кружатся в танце пары.
Фаэтон ведет Агни; Зефир смотрит на них издалека, весело постукивая ножкой в хорошенькой туфельке по каменным плитам. Видно, что ей хочется пуститься в пляс, но пока не с кем.
Недолго, впрочем, она стоит без внимания - тактичный Даллахан, грустно улыбнувшись, подходит к ней и предлагает танец. И вот уже они кружат вместе, два Стража, и Агни смешат его фокусы с постоянно пропадающей головой.
Сад освещается золотистыми фонариками; в их мерцании Гудвину издалека мерещится, как Даллахан пытается предупредить о чем-то Агни, но все время останавливает себя.
Странный он, конечно.
Часовой касается локтя Гудвина и показывает глазами на Даллахана; сложно говорить, что затуманивается взгляд у человека, голова которого того и гляди норовит растаять в пустоте, но Гудвин замечает, что глаза его стекленеют, когда он не смотрит на Зефир.
Не к добру, конечно. Неужели опять с Бэнши поссорились?
- Они и не мирились, - отстраненно замечает Часовой. - Не думаю, что она легко его простит.
- А есть за что? - интересуется Гудвин.
Часовой кивает.
- Голову не удержал, разозлился на Бэнши.
Гудвин качает головой, посмеиваясь.
- С кем не бывает. Может, не высыпается, вот голову и срывает.
- Вот вы смеетесь, - замечает подошедший к ним Оле; в его всегда радужной внешности сегодня больше седого и черного, чем цветного - как он сказал, для особенных сказок нужно быть незаметным. - А кое-кому пора бы и заканчивать столько спать.
Он указывает на Фаэтона; тот как раз подхватывает Агни за талию, и та взлетает на миг над толпой, расправив руки, как крылья.
На сегодняшнем празднике много и жителей, и теней; многие здесь ради сказок Оле да фокусов неугомонного Локи. Локи сегодня вообще нарасхват: они с Динамитом и Марвином в особом уголке, который Гудвин для них сделал, показывают представление с фейерверками и фокусами, и жители с тенями то и дело восхищенно ахают после очередного хлопка или разбитого зеркала.
Что до Гудвина, то он сегодня в роли доброго волшебника; каждый гость получает от него одно исполненное желание. И гости в восторге - красочный праздник лишь краше от прекрасного хозяина.
Фаэтон перехватывает у Даллахана Зефир и привлекает к себе, тепло улыбаясь ей; Агни, пританцовывая, направляется к Динамиту и Локи, и вскоре небо помимо красочных искр взрывается яркими огненными змеями, тиграми и драконами. Публика захлебывается восторженным ревом, и мало кто замечает, что Даллахан отступает прочь - за ворота Изумрудного сада, ближе к Переливам, прочь от Цирка.
- Да ты сегодня прямо Ифрит, - ухмыляется Гудвину Оле; Гудвин вежливо кивает, но не слушает - провожает Даллахана удивленным взглядом.
Позади него вздыхает Часовой.
- Бэнши идет, - скучающим тоном говорит он. - Вот он и удирает.
- Высокие семейные отношения, - хмыкает Оле.
Часовой поворачивает к нему голову.
- Не представляешь, - с легкой иронией замечает он.
У самых ворот Даллахан налетает на Морриган; они обмениваются долгими взглядами, и Морриган, к удивлению наблюдающего Гудвина, кивает ему, как своему старому знакомому. Даллахан тушуется и сбегает в ворота; ему навстречу в ту же секунду шагает Бэнши и ловит Морриган за руку, что-то восхищенно щебеча при виде сада.
- Видел? - спрашивает Гудвина Часовой. Гудвин кивает.
Или Бэнши и Даллахан сделали вид, или не заметили друг друга.
- Их трещина растет, - тихо говорит Часовой.
Едва заканчивается фокус, Локи срывается с места и с разбега врезается в Бэнши. Утыкается в нее лицом под удивленным взглядом Морриган, обнимает так сильно, что ступни Бэнши отрываются от земли:
- Ты бы знала, как я скучал, - выдыхает он, преданно заглядывая ей в глаза.
Бэнши треплет его по рыжеватой шевелюре и лукаво говорит:
- Поверь мне, я знаю.
Они стоят так несколько минут и о чем-то тихо говорят: потом Локи убегает прочь, и за ним бредет, гремя металлом, Марвин, что-то недовольно бормоча себе под нос. Локи возмущенно кричит на весь сад под хохот Динамита, что Марвин - самый занудный голем во всем Мире. Марвин терпеливо поправляет его:
- Я - единственный голем.
Новый взрыв хохота раздается посреди сада. А Бэнши, пританцовывая под веселую музыку, скользит по плитам и траве дальше, туда, где Зефир переводит дыхание после задорного танца с Фаэтоном:
- Как ты, крылатая? - нежно спрашивает она, внимательно глядя в грустные глаза Зефир.
- Становлюсь целее, - пожимает та плечами. - Что меня ждет?
Бэнши ласково треплет ее по волосам.
- Моя песня.
Этот сад - это вотчина Гудвина; почти невозможно что-то скрыть от него в тенистых дебрях чудных деревьев. Гудвин слышит, как Агни тихо шепчет Фаэтону, что он нужен там - где-то; слышит, как Морриган резко отчитывает Оле за ошибку в иллюзии. Ошибку столь крошечную, что иной бы и не заметил - но не она.
Гудвин слышит, как шушукаются Локи и Динамит; как к ним присоединяются Агни и Зефир, и как Бэнши тихо мурлыкает себе под нос неведомый мотив.
- Почему нет Багиры? - обиженно надувает губы Бэнши. - Он обещал мне дуэль!
Морриган тяжело вздыхает.
- Тебе лишь бы развлекаться, - увещевает она. - Подумай лучше, правильно ли ты поступаешь? То, что ты делаешь - жестоко.
- Все мы теряем голову, - философски отвечает Бэнши и тащит Морриган за собой. - Пойдем, я хочу танцевать!
Музыка громче, темп - быстрее; огни над головой разгораются все ярче и ярче. Гудвин видит Принца - тот вступает в сад и улыбается, счастливый: атмосфера, похоже, захватывает его с головой.
Принц мчится к нему, встает рядом, задирая голову; Гудвин ласково гладит светлую макушку.
- Нравится? - озабоченно спрашивает он.
Принц сияет.
- Да! - выпаливает он и провожает взглядом пролетевшую по небу огненную птицу. - Но, Гудвин, ты так и не рассказал. А что мы празднуем?
Гудвин хмурится; только что он знал ответ, и вот - в голове пустота. Он поворачивается к Часовому, но тот только качает головой;
Ответ приходит от Оле - тот, поправляя свои непривычно темные и строгие одежды, печально смотрит на Принца и тихо говорит:
- Великий праздник, малыш. Пробуждение новых Стражей.
§9 Шквал
Тальтра, полтора месяца до текущих событий
— И вот она на меня смотрит, и я понимаю, что все, — жизнерадостно сообщил Сникерс. — Проваленный экзамен, вылет, запоротая карьера в спорте... Пригласил, называется, девчонку на кофе!
— Ну, согласись, — возразил Натс. — Надо было появляться на парах, тогда, возможно, ты бы знал преподавателя в лицо.
Сникерс оскорбился.
— Ну и как бы я ее тогда на кофе позвал?.. — возмущенно поинтересовался он и продолжил: — Выбираю билет, отхожу в конец аудитории, понимаю, что зря накануне говорил, что «в гробу видал все эти философские концепции», потому что теперь в гробу явно. А она еще хорошенькая такая, но явно злющая; и что меня за язык тянуло? А билет сложный еще, по Древней Амеранской империи, а все, что я помню — это что они козлов за богов почитали и первые соревнования спортивные проводили между городами-государствами. Ну и, конечно, преподша, как мне ребята сказали, считает, что философия — важнейший предмет для нас, будущих учителей физкультуры...
— А то как же, — подал голос Орбит из угла. — Должен понимать, что будущие юные спорсмены во время отжиманий хотят слушать лекции про влияние концепции космоса на развитие идеи сверхчеловека.
Шутка была так себе, однако атмосфера в комнате была такой, что парни разразились хохотом; Сникерс отсмеялся, махнул рукой и продолжил:
— Иду сдавать. Билет пустой, электроника заглушена, списать неоткуда и не с кого, уже предчувствую скандал с ректором, и тут...
Дверь хлопнула на середине рассказа. Лежавший на диване Скиттлз резко обернулся — и почувствовал, как его сердце проваливается куда-то в пятки.
Близнецы стояли, вцепившись в ладони друг друга, и выглядели белее стен.
— Девчонки? — Сникерс скрестил руки на груди и возмущенно на них посмотрел. — Вы же спать ушли, зачем перебивать-то?
— Да ты кричишь, как безумный, — неохотно обронила Старшая. Скиттлз перевел на нее взгляд — и она тут же отвернулась к окну, нервно кусая губы.
Орбит нахмурился и приподнялся на стуле.
— Вы как будто привидение увидели...
— Привидений не существует, — отозвался Натс. — Это остатки древнего фольклора, которым наши предки в древности объясняли все непознанное. Тебе, как человеку науки, стоило бы это знать, — сварливым тоном закончил он и повернулся от экрана к близнецам, ожидая ответа.
Начала Младшая; Скиттлз уловил на ее лице волнение и тревогу, которых еще совсем недавно не было. Младшая быстро облизывала губы, пока говорила, а ее глаза отчаянно метались по комнате, словно она искала защиты от какой-то грядущей напасти:
— У нас новости. С коммуникатора Баунти написал Марс.
Сникерс было открыл рот, чтобы разразиться внушительной оскорбительной тирадой в адрес Марса, но Натс сжал его плечо и негромко попросил, поверх очков глядя на Младшую:
— Продолжай.
Младшая вздохнула.
— Баунти раскололи. Мы в розыске, они знают, что мы скрываемся в Тальтре. Он пишет, что у нас максимум неделя на то, чтобы спрятаться получше — пока улаживают все бюрократические препоны.
Скиттлз поймал взгляд Натса; Орбит отвернулся и запустил коммуникатор, открывая новости.
— Нет, серьезно? — Сникерс окинул негодующим взглядом каждого из присутствующих. — Вы собираетесь верить сказочкам упыря? Да он нас кинул, — он начал заводиться, — Он заложил собственную девушку, а теперь трогательно пытается нас спасти? С какого хрена, девочки? Вы всерьез верите, что этого барана совесть будет мучить?
Твикс переглянулись. Наконец Старшая неохотно выдавила:
— Нам кажется, что он искренен.
Сникерс зло расхохотался.
— Ну да, конечно, — резко заявил он. — Время свежих новостей! За юными членами Сопротивления охотится упырская шайка! По всем каналам встречайте остросюжетную погоню за опасными студентами из Амерана!
— Вообще-то, — подал голос Орбит, — мы правда в розыске. Ох, и плакала моя карьера...
Скиттлз протянул руки, подзывая близнецов к себе. Не сразу, но Твиксы двинулись к нему — опустились рядом и синхронно уткнулись в шею с двух сторон в поисках поддержки и защиты.
Его захлестнула вина — вот они, его лучшие друзья с самого детства. Во что он их втянул и, главное, зачем?
Да, гонки были их страстью. Да, рано или поздно сестры все равно ввязались бы во что-то подобное — Скиттлз помнил, как план с гонками предложила Баунти, когда он ей рассказал, как Младшая взломала ограничения на списанных летапах и поставила их на крыло. Все было нормально, пока он держал ситуацию в рамках гонок, пока вел ненавязчивую пропаганду, подсовывая музыку и литературу. Но вирус все разрушил — и сейчас ему приходилось гладить по спинам близнецов, не зная, как просить прощения за их разрушенные ради его спасения жизни.
— Орбит, — сказал он поверх головы Старшей. — Поставь меня на ноги скорее.
Следующие три дня прошли спокойно. Орбит сумел свести почти к нулю результат действия вируса; это было временной мерой, но Скиттлз чувствовал себя заметно лучше, и это не могло не радовать. Температура его почти не беспокоила; закрасив седину устаревшим, но удобным тоником для волос синего цвета, он чувствовал себя почти что прежним.
К сожалению, в голове все еще временами была каша, но тут Орбит разводил руками. Вирус надо было нейтрализовать, и на поиски лекарства уходило все его свободное время.
Натс продолжал работать над чипом, пытаясь выудить из него как можно больше информации. Процесс шел неважно; помимо того, что они уже вытащили, удалось узнать лишь то, что чипы передают данные на искусственный спутник Акмилана, а с него перенаправляют на закрытые правительственные сервера, к которым Натс опасался подступаться даже издалека.
Сникерс в основном учился у Скиттлза — перенимал на себя контакты с тальтрийским Сопротивлением. Он часто вместе с Орбитом ездил проведывать Пикника; ребята не оставляли попыток выяснить, что держит его в искусственной коме.
Пробудить его было важно. Скиттлз понимал, какой всплеск сил Пикник может придать Сопротивлению — и так ставший музой движения, он бы повел за собой тысячи людей.
Твиксы целыми днями пропадали в одолженном местным Сопротивлением гараже. Необходимы были летапы; из Тальтры невозможно было уйти иначе, кроме как в крошечную дыру в системе поддержки энергетического щита, а в нее можно было проскочить только в определенное время и на достаточно компактном и шустром летапе. Поэтому близнецы дни и ночи напролет перебирали и тестировали машины.
Под конец третьего дня Скиттлз направился к ним.
— Старшая, можно тебя попросить? — обратился он к одной из близнецов. — Как будет минутка, можешь добраться до Кит Ката? Он местный механик, и я просил его отложить нам пеленгатор получше, чтобы было больше шансов проскочить незамеченными.
— Без проблем, — Старшая отложила щуп наладчика и хлопнула капотом. — Далеко это?
— Пятнадцать минут, — ответил Скиттлз. — На жилом массиве, к северу отсюда. Скинул тебе координаты.
— Хорошо, Скит, — улыбнувшись и махнув рукой сестре, Старшая скользнула в летап и, опуская за собой люк, пообещала:
— Скоро буду.
Проводив взглядом ее летап, Скиттлз вздохнул и, спросив, не хочет ли Младшая кофе (ответ был утвердительным), направился за ним на кухню.
Однако Старшая не появилась ни через полчаса, ни через час. Изрядно забеспокоившись, Скиттлз направился в свою комнату и активировал коммуникатор — собирался позвонить Старшей.
Она успела раньше. На экране загорелась ее фотография, и Скиттлз нажал ответ.
— Ты куда пропала? — поинтересовался он, встряхнув рукой. Странно, но изображение не передавалось — видимо, коммуникатор сломался. — Я тебя не вижу, если что.
— Видео не будет, — Старшая отвечала совершенно спокойно; но что-то в ее тоне заставило Скиттлза нервно сглотнуть.
— Где ты? — Он нахмурился. На фоне слышался отчетливый рев двигателя летапа, мчащегося на большой скорости. — Тебя плохо слышно. Тви?..
— Неважно, где я, — все тем же спокойным голосом ответила Старшая. — Скит. Пожалуйста, послушай меня. Когда связь оборвется, иди к ребятам. Соберите вещи. Бегите так далеко, как сможете.
Ладони вспотели.
— Старшая, что происходит? — Скиттлз попытался унять дрожащую руку. Голос взлетел сам собой; страх ударил в мозг, лишив его всякой способности адекватно соображать.
Он сполз по стене, лихорадочно вцепившись свободной рукой в запястье с коммуникатором.
— Тви, не молчи, — взмолился он.
Но она молчала — несколько бесконечно долгих мгновений. А потом мягко, ласково произнесла:
— Марс не соврал. Они у нас на хвосте, и, если честно, я не думаю, что выиграю много времени. Летап препаршивый, и топливо на исходе; если вы сейчас же не уберетесь оттуда, боюсь, я делаю все это зря.
— Делаешь... что?
Снова — рев летапа вместо ответа.
— Вас не должны найти и через вас выйти на наших тальтрийских друзей.
— Постой, Тви, — Слова шли тяжело, будто язык отказывался слушаться. — Когда ты будешь?
Летап отчаянно взвыл.
— Попрощайся за меня с Младшей, хорошо, Скит? — голос ее дрогнул. — Мы любим тебя. Присмотри за ней.
— Тви!
— Прощай.
Динамик издал страшный, скрежещущий звук.
Звонок оборвался.
Он смутно помнил, как вылетел из комнаты, как пытался объяснить, что произошло. Как Сникерс спал с лица, разобрав суть в том бессвязном бреду, что нес Скиттлз.
Как Орбит метнулся прочь, запихивая в сумки инструменты, компьютеры, вещи. Как Натс резко приказал Сникерсу заминировать квартиру — дом все равно был нежилой.
Как Младшая кинулась на него с кулаками, с криками, от которых в жилах стыла кровь — так кричат смертельно раненые звери.
Но отчетливо помнил, как она впилась пальцами ему в плечи, как выкрикивала в лицо сквозь отчаянные слезы
— Ты должен был ее остановить!!! Она бы тебя послушала, ненавижу, ненавижу тебя, моя сестра, ты должен был ее остановить, ты, ублю...! — Она не договорила — Скиттлз помнил, как Орбит нажал на ее шею, и она безвольно обмякла в руках Скиттлза.
Ему снова стало хуже; в полубреду он видел, как Сникерс сел за руль.
Что ж, из тех, кто остался, пилота лучше нет...
Твикс уложили между ним и Натсом на заднее сиденье летапа; Орбит успел вколоть ей снотворное. Натс по коммуникатору докладывал ситуацию тальтрийскому сопротивлению и объяснял, что они вынуждены покинуть город — прямо сейчас.
Последнее, что Скиттлз помнил — как они на сумасшедшей скорости вылетают из гаража, а за ними раздается чудовищный взрыв.
Когда он пришел в себя, Твикс, толком не проснувшаяся после снотворного, тихо всхлипывала ему в плечо. Орбит тактично сделал музыку погромче, но мысли она не заглушала — а жаль.
За иллюминатором проносились перекореженные пейзажи необитаемой зоны. От погони они отбились — оперативники УП отвязались от них у барьера, не рискнув соваться дальше в незащищенную зону. Солнце постепенно клонилось к закату; лететь до Сенерии было еще долго.
Ребята молчали. Говорить было нечего.
У самой Сенерии затихшая было Твикс еле слышно обронила:
— Началось все в Тальтре. Оберн был следующим, за ним — Амеран; ну, а в Сенерии огонь разгорится вовсю.
Сникерс бросил на нее взгляд через зеркало заднего обзора.
— Огонь?
Твикс молча перевела взгляд в окно — туда, где постепенно приближался защитный купол Сенерии:
— Сопротивления.
§10 Волчья шкура
Амеран, полтора месяца до текущих событий
Перед глазами все расплывалось.
От вкуса паршивого виски мутило; поймав себя на том, что хочет воды, Марс попытался встать. Под ногами глухо звякнули пустые бутылки — сколько их было, он не помнил. Помнил только, что, проснувшись, отправлялся за новой порцией. Два дня? Три? Семь?
Он не помнил.
Опираясь на стену, он побрел на кухню. В голове звенело, глаза болезненно реагировали на яркий свет — когда автоматически зажглось освещение на кухне, Марсу показалось, что его глаза вот-вот взорвутся.
— Приглуши свет! — взмолился он; система управления домом послушно опустила яркость домашних светильников, и Марс, кое-как разлепив ноющие глаза, почти наощупь по стенке побрел к холодильнику.
Его мутило. Во рту чувствовался мерзкий привкус кошачьей мочи и перегара; кое-как нашарив в кухонном шкафчике лекарство от похмелья, он кинул его в стакан и залил водой, выпив затем еще шипящий напиток залпом.
Опустившись на кухонный стул, он обхватил голову руками и зажмурился, ожидая, когда головная боль отпустит. Постепенно она отступала, но на смену ей приходили воспоминания — и Марс быстро об этом пожалел.
Баунти.
— Бездна... — пробормотал он, сжимая голову ладонями. — Ох, бездна, что же я натворил...
Не глядя, он нашарил брелок и включил инфоэкран. Последнее, что Марс помнил — как он набирает на коммуникаторе Баунти (вряд ли она его забыла. Оставила нарочно?) сообщение младшей из близнецов Твикс. Ответа тогда не последовало, после выпитого он закономерно отключился — и теперь Марс, повинуясь чувству вины, нашел новостной канал и сделал звук погромче с твердым намерением догнать пропущенное за последние дни.
Большинство новостей были скучными — Роше Ферреро все-таки выпустили из больницы, количество инфицированных вирусом Эйделла резко снизилось благодаря всеобщей вакцинации (Марс фыркнул — более семидесяти процентов населения пошли на вакцинацию, и он в том числе — не то чтобы их спрашивали).
Но последняя новость заставила его подпрыгнуть и увеличить изображение.
— «На территории Тальтры членами Сопротивления был совершен теракт — жилой дом, расположенный в самом центре Жилого массива, был заминирован и взорван при попытке оперативников Тальтрийского Управления Правопорядка разминировать его. Ответственность на себя взяли беглецы из Амерана, чьи личности объявлены в международный розыск на прошлой неделе. Большая часть террористов сумела скрыться, несмотря на погоню, однако одна из террористок погибла при попытке оперативников арестовать ее. Фамилия террористки — Твикс; ее данные...»
Рука сама потянулась к сигаретам.
Не уследил.
— Баунти меня убьет, — глухо пробормотал он, пытаясь игнорировать тот факт, что она в тюрьме — и вряд ли освободится.
Сама, во всяком случае.
Перед глазами встал один из прошлых дней — Управление перетряхивало все у него дома в поисках ее вещей. Небрежно и бесцеремонно оперативники копались в вещах, принадлежащих ей; без внимания они оставили только маленькое черное зеркальце, которое Марс оставил себе.
Горький дым напомнил рот и легкие; Марс закрыл глаза и откинулся на спинку стула, медленно выдыхая.
Ответ пришел сам собой, едва взгляд Марса упал на коммуникатор и прикрепленный к нему ярко-голубой брелок дистанционного управления летапом.
Управление, объявившее охоту на ведьм — то есть на Сопротивление — оказалось легкой мишенью для зарекомендовавшего себя хорошо крота. Марсу верили: после того, как он сдал и расколол собственную девушку, Коркунов повысил его и, соответственно, расширил уровень доступа.
Сливать информацию он начал планомерно. То удавалось украдкой сфотографировать карты стратегически важных объектов; то получалось услышать заранее о готовящейся облаве; несколько раз он услышал имена подсадных уток в рядах Сопротивления.
Всю информацию за неимением лучшей цели он переправлял Твикс — посчитал, что она распорядится ей вернее всего. Ответа не поступало ни разу, однако, судя по тому, что планы управления регулярно срывались, Твикс исправно получала и реализовывала полученные данные.
Впрочем, однажды ответ он получил.
Тогда удалось найти следы тех молодых ребят, которых взяли за несколько дней до Баунти; следователи заперли их в следственном изоляторе недалеко от границ города, а увезти в тюрьмы не торопились — птица была мелкого пошиба, и ради нее особенно никто не старался.
На то время, что действовала операция, Марс стал добровольным заложником — пока оставшиеся в Амеране люди Сопротивления проводили операцию по освобождению, он находился под дулами бластеров. Ошибись он хоть в чем-нибудь, ему бы прострелили голову.
По счастью, ребят не успели перевезти.
В тот же день ему позвонила Твикс — не со своего коммуникатора. Она смотрела на него несколько секунд, и лишь потом, под конец, она горько обронила:
— Спасибо.
Марс не нашелся, что ответить — отвел глаза от красных теней под ее глазами и лишь пожал плечами в ответ.
В конце концов, пока что их цели совпадали.
— Форрест, — Голову в его кабинет просунул Коркунов. — Включи инфоэкран.
Марс приподнял бровь, но потянулся за брелком.
— А канал какой? — поинтересовался он, но Коркунов, наградив его долгим взглядом, обронил:
— Любой.
И закрыл за собой дверь.
Нахмурившись, Марс повернулся на стуле и включил инфоэкран. К своему удивлению, он увидел на нем исхудавшую Твикс — маленькую, казавшуюся еще более хрупкой, чем раньше, но со взглядом, который до этого Марс видел лишь однажды.
У человека, которому нечего больше терять.
Выкрутив громкость, он откинулся в кресле.
— Я обращаюсь ко всем гражданам Акмилана, — ровно говорила Твикс. — Я взываю к каждому человеку, который хочет мира и благополучия. Я говорю от лица всех тех, кто пал жертвой диктатуры мирового правительства, доминации Оберна над нами.
Время пришло. Время узнать правду. Правду о том, что за каждым из нас следят. Диктуют образ мыслей, действий, смотрят нашими глазами на мир. У каждого из нас в руке вшит крошечный чип; нам некуда спрятаться, они всегда знают, где мы находимся.
Нет никакого вируса Эйделла. Нас запугивают им, говорят о смертях; каждый, кто пал его жертвой — аккуратно убранный неудобный правительству человек. Это не паранойя, это факт — вирус Эйделла не заразен. Это вообще не вирус, а медленный токсин, заставляющий человека медленно умирать почти без шансов на спасение. Токсин, созданный в Зоне рекреации — «мирной» территории, на самом деле являющейся комплексом лабораторий для военных экспериментов. В том числе — на людях. И им убирают тех, кто, по мнению системы, недостаточно благонадежен.
Теракты, которые раздавались в Оберне и Амеране — не наших рук дело. Инсценировка с целью вызвать всеобщую истерию; но мы устали хоронить невинных.
Сейчас я нахожусь в Сенерии. С сегодняшнего дня Сенерия разрывает все договоры с Оберном и Амераном и официально встает на сторону Сопротивления. Следующей на нашу сторону встанет Тальтра.
Слушай меня, Оберн. Слушайте меня, правительства Акмилана и его граждане. Это последнее предупреждение: остановитесь. Прекратите контролировать нас, прекратите ломать нас под свою систему. Иначе вас, — ее глаза сверкнули, — постигнет та же участь, что и тех, кого вы приговорили к смерти и пыткам в ваших застенках.
На этом сообщение оборвалось, а затем пошло заново.
Марс попробовал переключать каналы. Как он и ожидал, сообщение шло по всем каналам — видимо, Сопротивлению удалось перехватить и заблокировать все сигналы.
Значит, теперь крошка Твикс — их голос... И голос этот провозгласил не что иное, как объявление войны — и Амерану, и Оберну.
Выключив инфоэкран, он бросил взгляд на бластер и лежащий рядом с ним значок оперативника УП, на котором была выгравирована некогда надпись «Защищай не порядок, но людей».
Похоже, времени больше нет.
Тем же вечером Марс задержался на работе допоздна — «заканчивал документы» по официальной версии, а на самом деле лихорадочно собирал все данные, которые мог. В основном, зная о видеонаблюдении, тайком снимал на коммуникатор, мгновенно переправляя по зашифрованным каналам Твикс.
Коммуникатор Баунти он уничтожил накануне. Все, что нужно было, он и так знал или успел заучить; остальное не имело значения. Впрочем, подумав, он перебросил себе ту самую фотографию, которую снял перед отъездом ребят в Тальтру.
На часах была уже поздняя ночь, но Марс не собирался домой. Дождавшись, пока не уйдет последний из рядовых оперативников, он направился к кабинету Коркунова — тот днем говорил, что останется на работе на ночь.
— Форрест, обычно ты стучишься, — уронил Коркунов, не поднимая взгляда, когда Марс едва ли не пинком открыл дверь. — Что-то случилось?
Он поднял глаза — и уткнулся взглядом в наведенный на него бластер.
Марс про себя начал отсчет.
У него ровно минута до появления дежурной группы — Коркунов уже нажал тревожную кнопку, и сирена взвыла по всему зданию УП.
— Не очень-то вежливо, — заметил Коркунов.
Марс в кармане коснулся контрольного брелка летапа.
— Не до вежливости, — сухо обронил он. — Где Баунти?
— Это бунт. Тебя ждет военный трибунал, Форрест.
— Я повторяю вопрос, — Марс усилил нажатие на спусковой крючок. Видимо, что-то в его взгляде показалось Коркунову достаточно весомым аргументом для ответа (или, может, это был боевой бластер с полной зарядкой).
Сорок секунд.
— Зона рекреации, сектор изучения человеческих возможностей, — медленно произнес Коркунов, не сводя глаз с линзы бластера.
Марс бросил взгляд в окно.
Двести семьдесят третий этаж.
— Что ж, надеюсь, ты не врешь, — резко сказал Марс. Швырнул на стол перед Коркуновым свой значок и пропуск: — Приятно было служить под твоим началом, сказал он, а потом с усмешкой добавил: — А хотя, знаешь, нет. Мы в расчете.
Десять секунд.
Резким движением направив бластер на окно, Марс несколько раз нажал на спусковой крючок — и, быстрее, чем Коркунов успел сообразить, что происходит, вылетел в разбитый проем.
Восемь секунд.
Рухнув на кресло ярко-голубого летапа Баунти, Марс позволил себе быстро встряхнуть головой и выпрямиться, кнопкой задраил люк и уселся за руль, слыша, как за его спиной все громче воют сирены.
— Ну, милая, не подведи, — процедил он сквозь зубы и вдавил педаль газа в пол.
Отдачей его вжало в кресло; зашипев, он, пытаясь приноровиться к непривычному управлению, направил летап резко вниз — к нижним уровням Амерана, туда, где достать его бы с трудом смогли.
Удивительно было, насколько легко летап его слушался; обычно гонщики ставили блокираторы на системы управления и настраивали их таким образом, чтобы летап подчинялся только им. Но летап Баунти скользил по воздуху легко, не пытаясь сопротивляться или строить козни новому пилоту.
— Система, — резко обронил он. — Маршрут до ближайшей точки входа в амеранский метрополитен.
— Да, Марс. Выполнено. Маршрут проложен.
Значит, она все-таки просчитывала такой вариант развития событий.
Удивительно, как много она для него сделала — и как мало он смог сделать для нее.
— Время прибытия?
— Двенадцать секунд. Угол — девяносто градусов, мощность — семьдесят процентов, скорость — сто восемьдесят.
— Понял, — на лобовом стекле замигала метка, указывающая на точку входа. Учитывая окутывающий низ города туман, оно было и к лучшему — сам бы он никогда не заметил.
Маневр для него был не из простых, но Марс, к своему удивлению, с ним справился.
— Сбросить скорость, опустить заднее стекло, автопилот. Продолжай движение к границам города через метро, — приказал он, выхватывая бластер.
— Принято.
Едва стекло опустилось, Марс вытащил из припрятанной сзади сумки гранату и точным движением метнул ее к точке входа.
— Ускоряйся! Стекло поднять! Управление на меня!
Сзади раздался взрыв, стены тоннеля полыхнули голубым; что-то прошипев себе под нос, когда летап вильнул в сторону, Марс отчаянно выжал газ.
Заброшенное метро казалось ему враждебным; точно следуя по мерцающей на лобовом стекле карте, он видел, что пролететь придется немало. Марс был уверен, что ему уйти будет гораздо сложнее, чем любому из гонщиков — не было такого опыта экстремального вождения, не было знания тоннелей.
Фары выхватывали из темноты черные стены, увитые тяжелыми скрутками кабелей. Мимо пролетали станции, но рассматривать их времени не было — слушая руководство бортовой системы, Марс выворачивал в темноте руль.
К телепортационным камерам лететь не было смысла — он слышал днем, как в связи с объявлением войны их блокировали. Оставалось лететь сквозь метро — тоннели простирались на многие километры за городом, и от Баунти он знал, что несколько точек выхода во внешний мир еще не заблокированы.
— Проложи маршрут до выхода за пределами города, который сочтешь наиболее безопасным.
— Принято, Марс.
Активировав пальцем коммуникатор на запястье, Марс на мгновение замер. Но все же набрал Твикс — и, когда она ответила, коротко сообщил:
— Перекинул тебе все, что вытащил.
— Спасибо, — ее голос проходил с помехами; изображение шло волнами.
— Я пытаюсь уйти. На тот случай, если меня возьмут: Баунти в Зоне рекреации, сектор изучения человеческих возможностей, — Марс нахмурился и, придерживая рукой с коммуникатором руль, потянулся за сигаретой. Твикс ахнула — Знаешь, что это, как я погляжу?
Твикс кивнула.
— Эксперименты над людьми, — мрачно произнесла она. — На пределе человеческих возможностей — и за их пределом.
Марс коротко выругался.
— Если выберусь, позвоню еще раз. Если нет — вытащите ее.
Твикс стиснула зубы.
— Не переживай, — бросила она. — Мы твою ошибку исправим.
— Очень на это рассчитываю. Я отключаюсь.
Прощаться Твикс не стала — просто оборвала связь. Что ж, неудивительно — было бы гораздо более странно, если бы его встречали с фанфарами.
Прибавив ходу, он помчался туда, где в нескольких милях маячил выход из точки. Последняя отмеченная на карте станция пролетела мимо, и он уже собрался было вздохнуть с облегчением, как по тоннелю эхом разнесся вой сирен — и экран замигал, выдав последнее предупреждение о глушителях.
Глушители. Бездна!
Обесточенный летап влетел в энергетическую сетку за две мили до точки выхода — и неловко забился, как муха в паутине.
— Кто бы сомневался, — мрачно уронил Марс.
Последним касанием коммуникатора уничтожив его память, он откинулся в кресле и закрыл глаза, ожидая, когда его заберут — летап окружало около двадцати машин Управления, и боевые бластеры, установленные на них, были направлены на него.
Марс сделал последнюю затяжку и потушил окурок.
Что ж. Он хотя бы попытался.
§10,5 Черное озеро
Еще один сезон Арены за плечами; Один безмолвно смотрит на черную широкую полосу в своих руках — расстегнувшийся ошейник Багиры.
Над головой мерцают молнии — буря с Границы постепенно ползет к Эрнору, накрывает собой города. Она перебирает гигантскими лапами-молниями, тучно переваливается с боку на бок, как огромный ленивый паук.
Одину кажется, что она покрывает мир паутиной — и ему тяжело дышать.
— Посмотрите, кто сбился с пути, — раздается позади него насмешливый голос. — Не знаешь, что делать дальше?
Один откладывает ошейник на песок — тот растворяется и черной ртутью стекает в озеро Нимуэ — и поворачивается, встречая взгляд своего бывшего ученика.
Багира.
— Чем обязан, мальчишка? — сухо роняет он, слегка дернув головой — шея отзывается глухим хрустом.
— Мне тут птичка на хвосте принесла, — Багира скалится в сторону Морриган, стоящей неподалеку, и получает насмешливый взгляд, — что ты решил себя похоронить в стенах Арены. Не надоело еще силы на слабаков тратить, одноглазый?
Один фыркает.
— Не дерзи мне, — отрезает он. — Иди-ка лучше отсюда, делай свои дела. Ты Страж, в конце концов. Вот и иди отсюда, пока Арена не решила, что ты по ней соскучился.
Багира фыркает. За его спиной на Одина смотрят Морриган и Следопыт; Морриган смотрит так, как будто он предает лично ее. А Следопыт...
Выглядит смертельно усталым.
— Я не Страж, — отвечает Багира. — Отрекся. Я должен быть не здесь — и не с тобой.
Он говорит что-то еще, но Один вдруг замечает Нимуэ. Нимуэ, что скрывалась от него в последние дни; Нимуэ, что стоит, не сводя взгляда с озера, по которому медленно растекается черная гниль.
Нимуэ, что резко оборачивается к нему — и у нее в руках клинок.
Старый боевой меч Одина.
Нимуэ смотрит на него, и Один видит в ее светлых глазах бесконечную боль; вложив ему в руки меч, она все так же молчит, но он не в силах отвести от нее взгляд.
Пока не замечает боковым зрением, что зеркало на ее поясе какое-то не такое.
Он опускает глаза; из рамы торчат осколки. Хочет спросить, зачем, но почему-то страшится ответа.
Багира подходит ближе и кладет ему руку на плечо.
— Старик, послушай меня, — говорит он, и Один заставляет себя взглянуть на него. — Не бывает бывших воинов — и бывших богов войны. Тебе не место здесь, на Арене; она не удержит тебя.
— Один, — Морриган смотрит на него. — Время богу войны снова взяться за меч.
Один вновь переводит взгляд на Нимуэ — всегда улыбчивую, всегда сильную, но сейчас — заплаканную и потерянную. Ловит ее руку, смотрит на пальцы, истерзанные осколками стекла.
— Один, — вновь зовет его Морриган, и он отпускает тонкие пальцы, коснувшись их напоследок иссушенными губами.
— Я иду, — тихо обещает он ей. — Жди меня.
Он идет за Морриган. За ними следуют Следопыт и Багира; а позади вьются черные вороны. Один из таких сидит на ее плече.
— Не позволяй себе поддаться, — говорит Морриган, и Один следует за ней. Странно; от ее голоса его вновь наполняет давно забытая жажда битвы. В ушах гремит зов металла, брани и крови; он почти заглушает мрачное карканье воронов, следующих за нами. — Твое место — не на Арене, а с нами.
— Мое место там, — бросает Один, — где я сам решу.
— Но ты пошел с нами, — замечает Багира. — Ты идешь защищать то, что тебе дорого — как и все мы.
Багира скользит вперед и встает перед Одином, загораживая ему проход. Смотрит прямо в глаза — вызывающе, и не думает даже отводить взгляд.
— Я больше не Страж, — повторяет он. — И Следопыт — тоже. То, что мы должны защищать, стоит не на границе.
Один мрачно смотрит на него, закрепляя меч с ножнами на спине.
— И где же? — иронично интересуется он.
— Там, где нужен порядок, — Багира испытующе смотрит на него — ждет реакции. Но Один лишь хмурится — и пытается прислушаться к разговору Следопыта и Морриган. Но поднявшийся ветер съедает все звуки, а Одина настигает странное чувство.
Он должен быть не здесь. Не сейчас.
Следопыт указывает на север; ветер срывает с него неизменный капюшон, и под ним оказывается серебряная корона изящной работы — не эрнорской, а какой-то еще... Один силится вспомнить, но память подводит его.
Морриган жестом приказывает Багире отойти и встает перед Одином.
Над их головами буря неспешно передвигает свои страшно прекрасные сияющие лапы.
— Иди, — глухо говорит она и сжимает его ладони, поднося к его лицу. — Иди и спаси ее — пока еще не поздно.
— Кто ты? — спрашивает Один, но подчиняется ее чарам; тщетно пытается всмотреться в свои руки, сосчитать, сколько на них пальцев — странно, знал же всегда, тогда откуда такое чувство, что с руками что-то не так?
— Я — ворон.
Она исчезает, и через секунду пальцев Одина касаются черные перья — и тут же птичий силуэт с громким криком уносится прочь, в самое сердце бури.
Следопыт кладет корону на лиловый песок и тяжело вздыхает, глядя, как серебристый металл идет трещинами
А Багира провожает глазами ворона — одноглазого черного ворона — и с каким-то даже восхищением говорит:
— Вот ведьма!..
Сон ускользает от Одина — и роняет его в глубокую и засасывающую черноту забытья.
§11 Одиллия и Одетта
Оберн, месяц до текущих событий
Сестра бесстрашно сидела на самом краю парапета. Беззаботно болтала ногами, глядя вниз, на простирающийся под ней во все стороны серый Оберн. Ветер ласково трепал ее волосы; играли на солнце, отбрасывая мелкие блики, блестящие сережки-бабочки — подарок Мандерли.
Гарден наблюдал за ней краем глаза от самой лестницы, изредка бросая взгляд на защитный купол — обещали грозу, и он, в отличие от взбалмошной сестры, предпочел бы переждать ее в помещении.
Однако взывать к ее благоразумию смысла не было. Да, она была умна; но ее эксцентричность, по мнению Гардена, граничила с форменным безумием. Любые замечания и просьбы перестать позориться воспринимались ею, как вызов, так что количество неординарных (а по мнению Гардена — раздражающих) поступков постоянно возрастало в геометрической прогрессии.
Но сегодня сестра была необычно тиха. Задумчиво осматривала Оберн с высоты крыш третьего уровня, неспешно качая босыми ногами над бездной, и что-то напевала себе под нос. Гарден не совсем понимал, зачем она вытащила его с собой — даром, что они были близнецами, он все чаще замечал, насколько они были чужими друг для друга. О чем им было говорить?
Некогда, в детстве, они были очень близки. Но так продолжалось до смерти мамы; после нее сестра отдалилась, посвятила всю себя младшим братьям и забросила совместные игры и тайны. Тик Так и Рафаэлло, Мандерли и Киндерзаняли все ее мысли. Гардену оставалось довольствоваться общением с замкнувшимся от горя отцом и кузенами, на которых он всем сердцем хотел походить — особенно на Ронднуара.
— Брат, слушай, — негромко произнесла она, прервав его размышления. Гарден вскинул голову, демонстрируя внимание.
— Да?
Сестра чуть склонила голову, глядя вниз, под босые ступни.
— Почему ты так любишь этот город? — Она обернулась к нему, и в бледно-зеленых — таких же, как у него — глазах Гарден неожиданно для себя прочитал грусть. Невольно стушевавшись — ощущение было такое, будто он подглядел что-то, для него не предназначенное — Гарден перевел взгляд на шпили правительственных зданий.
— Не могу сказать, что я в него прямо-таки влюблен, — задумчиво протянул он. — Но мне нравится, как он работает. Идеальный механизм, где каждый на своем месте.
Она исподлобья глянула на него.
— Но взгляни на его людей, — негромко произнесла она. — Они словно клоны. Копируют друг друга, а любого, кто недостаточно высоко взобрался по иерархической лестнице, чтобы позволить себе отличаться, но при этом не хочет или не может равняться на остальных, травят, словно дикие звери. Неужели ты считаешь, что это нормально?
Гарден пожал плечами. Подошел чуть ближе и скрестил руки на груди, окидывая взглядом город.
— Во имя всеобщего блага приходится чем-то жертвовать, — спокойно заметил он. — Для них же будет лучше, если они не будут выделяться. Каждый должен быть совершенен — в мыслях, действиях, облике. Каждый должен быть на своем месте, выполнять свою работу и свой долг — и только тогда общество будет полноценно функционировать.
Взгляд сестры стал недоверчивым. Раздраженно качнув ногой, она поинтересовалась:
— Ты серьезно так думаешь?
— Да, — тут же ответил Гарден и после небольшой заминки негромко добавил: — И, если честно, я считаю, что тебе тоже стоит... успокоиться.
Она прищурилась и вскочила — не отходя от края, босыми ногами стоя на парапете — и уперла руки в бока, глядя на него с вызовом.
— Объяснись, — потребовала она безапелляционным тоном, и Гарден отвел взгляд.
Как, наверное, странно другим людям видеть девушку, балансирующую на самом краю крыши — он кожей чувствовал их осуждение и собственный стыд за ее опасные игры, за очередное чудачество.
— Я хочу сказать, сестра, — ровно произнес он, — что тебе стоит быть аккуратнее в действиях и поступках. Да, наша семья имеет определенные заслуги перед Правительством, но это же обстоятельство налагает на нас дополнительную ответственность, понимаешь? Мы должны подавать пример людям, а ты... ты позоришь нас своими странными поступками, своим нежеланием подстраиваться под законы социума.
На крыше воцарилась тишина, которую нарушал только далекий рокот приближающейся грозы. Сестра спрыгнула с парапета и направилась к нему, скрестив руки на груди; и, хотя он был гораздо выше нее, она смотрела на него, словно на таракана.
— Ты меня стыдишься, — произнесла она. Каждое ее слово сочилось ядом; Гарден заставил себя взглянуть ей в глаза — злые и прищуренные.
— Не только я, — уверенно ответил он, не опуская взгляд. — Вся семья.
— Маленький лжец, — ее голос казался ласковым, но поза и выражение лица говорили о другом. — Мальчики никогда бы не повернулись против меня. Кто угодно — ты, отец, Роше с Ронднуаром — но не мальчики.
— Я говорю то, что вижу, не более, — обронил Гарден и продолжил: — Ты ведешь себя так, как не пристало обернке. Ты словно тальтрийка с их дурными песнями и сказками, говоришь и одеваешься, как будто правила приличия писаны для всех, кроме тебя. Ты позоришь семью в глазах народа, неужели не ясно? — холодно закончил он.
Грудь сестры часто вздымалась, руки яростно сжались в кулаки. Гарден про себя удивился настолько бурной реакции — в конце концов, он сказал ей правду, к чему обиды? Кто-то должен был это сделать, и, если остальная семья не находила правильных выражений, это стоило сделать это ему. Напомнить о приличиях, призвать к порядку, намекнуть на необходимость удерживать себя рамках общепринятого...
Но того, что она сказала ему в ответ, он никак не ожидал. Не ожидал, что она приблизится к нему на расстояние выдоха и, не сводя с его глаз упрямого, жестокого взгляда — такого, какой всегда у нее появлялся, когда ей было больно — прямо в губы прошепчет:
— Милый, милый братец, — прошептала она, нежно проводя рукой по его лицу — и Гарден почувствовал, как каменеет под этим касанием, — Лучше бы ты посмотрел на себя. Учишь меня быть правильной, а сам?
Гарден похолодел.
— Я как раз совершенно нормальный, — через силу выдавил он.
Сестра покачала головой и тем же вкрадчивым шепотом продолжила:
— Ты видишь сны, я знаю, — она говорила все тише, но не сводила разъяренного взгляда с его лица: — Ты кричишь по ночам, и я знаю: тебе снится, что ты обезглавлен. Ты помнишь, что значат сны: ты, мой милый брат, гораздо ненормальнее меня.
— Нет! Отстань, чокнутая! — Он оттолкнул ее, и сестра, качнувшись, рефлекторно отступила на пару шагов, к парапету; бесконечную секунду Гарден наблюдал, как она балансирует на самом краю, отчаянно пытаясь удержать равновесие.
А потом ее ступня неловко подвернулась; последнее, что он видел — ее потрясенный взгляд перед тем, как она исчезла за парапетом.
Гарден встрепенулся.
Воспоминание о гибели сестры преследовало его и днем, и ночью с тех самых пор, как тогда, после своей злосчастной речи, он впервые увидел ее перед собой; как ни старался, он не мог изгнать из головы ее последний взгляд. Сколько бы он ни убеждал себя в том, что это был несчастный случай, сколько бы ни клялся себе, что в ее смерти нет его вины, перед глазами вновь и вновь всплывали ярко-малиновые глаза и зловещий шепот: «Ты меня убил».
Лекарства не брали — только мешали думать, а трезвый рассудок Гардену в преддверии войны был жизненно необходим. Галлюцинации преследовали его; в отчаянных попытках оправдать свое состояние Гарден валил все на переутомление, стресс, недостаток сна.
Хотя и понимал — никогда прежде ему это не мешало.
Теперь помимо видений его не отпускал постоянный страх. Каждый взгляд в зеркало был мучением — все чаще он представлял, что увидит в отражении ее — не себя. Каждая попытка закрыть глаза и поспать сопровождалась борьбой с собственным ужасом, кричавшим, что утром он проснется лишь отголоском в теле, контроль над которым переняла она.
Он больше не был правильным — и, пускай этого осознания Гарден избегал, отрицать его было бессмысленно.
Разум его покидал.
Он стал ненормальным.
Однажды кто-нибудь узнает; узнает, что он — убийца, сумасшедший, и тогда ему придется бежать, скрываться, заметать следы — или повторить путь сестры.
Вниз.
В отражении он все еще видел себя — но за его спиной стояла она и ухмылялась, прищурив жуткие ярко-малиновые глаза.
— Ты же не думал, что я тебя брошу? — пропела она в этот раз, касаясь плеча его зеркального двойника — и он почувствовал сквозь рубашку хватку ледяных пальцев.
@темы: Mini Bang - 2016




Автор: Накайра, Ellaime
Иллюстратор: Ninos
Бета: Искристая, Lord Tykki Mikk
Размер: ~44к слов
Пейринг/Персонажи: Рафаэлло, Марс/Баунти, м!Линдт/М!Гарден,
Категория: гет, слэш, джен
Жанр: драма, экшн, киберпанк, фэнтези
Рейтинг: R
Краткое содержание: Время торжества науки. Большая часть болезней побеждена, войны оставлены в прошлом, как пережиток безграмотности и глупости, в небо устремляются шпили небоскребов, а в воздухе стремительно мчатся легкие летательные аппараты под управлением сообразительных компьютеров.
Неожиданно мир потрясен вспышкой новой смертоносной болезни. Рафаэлло не может прийти в себя: его близнец, Тик Так, унесен ею в первые же месяцы, и все медицинские сводки по его смерти выглядят так, что не подкопаешься. Но что-то не дает Рафаэлло покоя - его не оставляет чувство, что смерть брата не была случайной, как и неожиданная гибель кузины несколько месяцев назад.
Примечание/Предупреждения: Кроссовер с авторской вселенной Искристая и Накайра. Все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними.
Ссылки для скачивания: арт

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ
§0 Пролог
Зона рекреации. Текущее время.
Там, над головой, свинцовое небо рвали на части следы от ракет. Грязно-черные тучи отражали багровое зарево от полыхающих на горизонте городов. Грязный пепел оседал на плечах, спинах, головах, словно снег в зимнюю ночь, вот только в воздухе висел запах не праздника, а крови, огня и смерти.
Криков не было — на них не осталось сил. Уставшие бойцы сжимали в руках бластеры, часть из них бесцельно бродила по территории, а часть устало привалилась спиной к стене ближайшего научного корпуса.
Слышались чьи-то сдавленные всхлипы.
Сникерс не нашел в себе сил, чтобы повернуться к их источнику — собственное горе и усталость отнимали последние внутренние ресурсы, и нужно было сопротивляться — в конце концов, он еще нужен.
Здесь война началась — и здесь же почти закончился бой. Немногие выжившие противники из последних сил отстреливались от Сопротивления; еще меньшее их число сдалось в плен, не желая умирать. Сдавшиеся охранники Зоны больше не пытались спровоцировать на бой участников Сопротивления — угрюмо смотря в землю перед собой, они старались не привлекать к себе внимания.
Те, кто не дрался, оттаскивали трупы прочь — в один из разбитых научных секторов; где-то неподалеку слышались отчетливые приказы Орбита, оказывающего срочную помощь раненым.
Перед глазами Сникерса все еще стояли кошмары, воплотившиеся наяву: бесчеловечно изуродованные люди, оторванные взрывом руки — и еще тысячи картин, этой ночью представшие перед его глазами. Он потряс головой, силясь изгнать их, и бросил взгляд в сторону разбитого сектора: туда как раз несли на носилках чье-то тело.
Пронзительные, горестные вскрики эхом отозвались у него в ушах, и Сникерс отвернулся, сжав кулаки и стиснув зубы.
Не уберегли.
Говорил же не идти, куда ему, заучке...
Его кто-то хлопнул по плечу. Твикс, измазанная в чужой и своей крови, коротко кивнула и на секунду сжала его руку, привлекая его внимание к фигуре неподалеку.
Подняв голову и прикрыв глаза — в эту секунду на горизонте с яркостью солнца вспыхнул Амеран, чьи защитные щиты уже пропустили не один десяток ракет — Сникерс различил на фоне зарева силуэт человека, взбиравшегося на баррикаду. Он держал на руках изувеченную женщину, безвольно обмякшую в его хватке.
— Она жива? Или... — севшим то ли от запаха гари, то ли от горя голосом спросил Сникерс.
Твикс качнула головой. Рыжие волосы вспыхнули, ловя блики далекого пламени.
— Сам его и спроси. Я не рискнула.
— Ты — и не рискнула? — Он нашел в себе силы фыркнуть. — Скольких мы потеряли?
— Более половины.
— И сколько из них... Наших? — Сникерс испытующе взглянул Твикс в лицо, но оно осталось непроницаемым. Однако он заметил в ее глазах ожесточенный блеск и еле удержался, чтобы не скривиться.
Что-то внутри него оборвалось и противно завыло, когда все тем же ровным голосом, не изменившись в лице, Твикс ответила:
— Трое.
— Считая ее? — глухо переспросил он, мотнув головой в сторону силуэта на баррикаде.
— Не считая ее, — уже тише ответила Твикс.
Сникерс отвернулся.
Человек на баррикаде бережно положил женщину перед собой и провел ладонью над ее лицом.
Позади них ракеты зажгли в ночи еще одно солнце — на этот раз в районе Тальтры.
Здесь война уже почти закончилась.
А там — только начиналась.
§1 Серые стены
Оберн. Три месяца до текущих событий.
Мрачное безмолвие в мемориальном комплексе Оберна нарушали лишь тихо барабанящие по стеклам капли дождя да почти неслышные шаги посетителей. Немногие люди, пришедшие в это безрадостное место, старались передвигаться бесшумно и не отвлекать друг друга — слишком личными были чувства, чтобы выплескивать их публично.
Посетителей в целом было немного. Дождь в городе устанавливали редко, и в такие дни лишь немногие свободные от работы граждане испытывали желание покидать уютные и хорошо защищенные апартаменты: поднимающийся ветер вкупе с ливнем делали пребывание на улице практически невыносимым. Из тех немногих, кто решался выйти из дома, в мемориал приходили лишь десятки — те, чья потеря была совсем недавней и те, кто еще не успел свыкнуться с холодным вакуумом на месте близких и родных. Совместные мечты, устремления и планы, все воображаемые картины будущего, поделенного между выжившими и ушедшими, теперь дышали непроглядной чернотой.
Светлые каменные стены холодных коридоров заставляли зябко ежиться, а холодный свет плоских люстр обжигал глаза. Собственные шаги — даже при том, что идти Рафаэлло старался как можно тише — казались непростительно громкими; опустив глаза, чтобы избежать возможных осуждающих взглядов, он прибавил шагу.
Остановился он только у запертой двери из темного стекла со строгой белой надписью «Ферреро». Ощутив спиной несколько напряженных взглядов, он торопливо прижал к замку идентификационный браслет, и дверь с тихим щелчком открылась. Рафаэлло тут же нырнул внутрь склепа и плотно затворил за собой дверь.
Тут же зажегся свет — не такой бледно-слепящий, как в коридорах, а теплый и успокаивающий. Мерцание ламп осветило металлические таблички на стене с именами и датами; часть из них настолько потемнела от времени, что буквы и цифры было толком не разобрать, и регулярная чистка, судя по всему, давно не помогала.
Однако две сияли гораздо ярче других, а гравировка имен еще даже не успела потемнеть.
Одной из них было всего два месяца — и на портрете величиной с ладонь, прикрепленной к табличке, улыбалась молодая красивая блондинка лет двадцати пяти.
Второй не было и месяца. Болезненного вида паренек на ней, крайне похожий на самого Рафаэлло, пытался задорно махнуть рукой, но в глаза бросались его просвечивающие от худобы пальцы и общий цвет кожи, скорее белый, чем естественный. Очевидно было, что подразумевавшийся непринужденным жест дался ему с трудом.
Гарден и Тик Так. Его сестра и брат-близнец.
Глубоко вздохнув, Рафаэлло отвел глаза от табличек и бросил взгляд в узкое окно, где в густой пелене дождя с безумной скоростью скользили между уровней города тысячи летапов. Отсюда, со среднего уровня Оберна, город казался живым и деятельным, словно термитник; и это ощущение контрастировало с мертвой тишиной семейного мемориала, в котором находился Рафаэлло.
С тишиной, в которой ему было спокойнее и комфортнее, чем где бы то ни было еще.
Заставив себя сделать шаг от окна, к табличкам, Рафаэлло опустился на большой диван, расположенный дальней части зала. Невольно его взгляд вновь вернулся к фотографиям, и он сцепил пальцы рук, сложенных на коленях.
Интересно, в чем смысл репутации фамилии, связей и денег, если они все равно не способны спасти жизнь, как ни старайся?
Если Гарден не могло спасти ничто — падение с третьего уровня Оберна пережить невозможно — то с Тиком все обстояло иначе. Даже в их век, век торжества науки над абсолютным большинством болезней и генетических аномалий, век, когда пары планировали ребенка, фактически программируя, к чему у него будут таланты и какого цвета будут глаза — в их век появился Тик, болезненный с рождения. Его не брали никакие модификации, впрочем, как и самого Рафаэлло — природная устойчивость альбиносов к модификациям генетического кода сыграла с ним злую шутку. Корень проблемы — аномалию развития костной ткани — устранить было невозможно, оставалось только лечить последствия и по возможности облегчать участь брата.
Мама об аборте в свое время и слышать не хотела, и потом проводила недели в больницах с Тиком — пока не умерла при родах Киндера, их младшего брата.
Еще одна жизнь, которой не смогла прийти на помощь вся мощь акмиланской науки.
Отец, хотя и был выдающимся биологом, помочь ничем не мог — и закрыл глаза на «бракованного» сына, сбросив заботу о нем на старшую дочь, Гарден. Ее усилиями и стараниями ученых Тик худо-бедно вел полноценную жизнь. Встречался с девушками, учился и работал, даже призвание свое — программирование — нашел и любил его со страшной силой.
Впрочем, больше всего он любил жизнь.
Рафаэлло поджал губы.
После амеранской стажировки Тик, подхвативший вспыхнувшую в городе болезнь, к которой врачи оказались не готовы, сгорел в считанные дни. Не смогли помочь ни лучшие специалисты, ни дорогие лекарства — и даже когда его забрали в изолятор, развитие болезни остановить не получилось.
Попрощаться с семьей Тику не дали — несмотря на уже полученные прививки от вируса Эйделла, оперативно разработанные медицинским корпусом.
Но Рафаэлло помнил, что в последний раз, когда он видел брата, тот отчаянно пытался что-то объяснить; из-за высокой температуры его мысли путались, он бессвязно что-то бормотал, но Рафаэлло не мог уловить смысл его слов. Однако сами они глубоко врезались в его память.
«Трижды влево, дважды — позади, пожалуйста!..»
За спиной раздался тихий писк и скрип; Рафаэлло вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
Киндер, его брат, совсем еще подросток, тихо прошел в мемориал и, не глядя Рафаэлло в глаза, опустился рядом на диван.
— Прости, — глухо сказал он, продолжая тупо смотреть перед собой. — Я не хотел навязываться, но Мандерли сказал, что ты здесь, и я...
Его плечи отчетливо вздрогнули. Голова безвольно опустилась.
Не думая, Рафаэлло притянул его к себе — под его прикосновением брат дрожал, как осиновый лист — и позволил уткнуться лбом в плечо.
Не скорбеть на людях. Да шло бы оно!
Развернувшись, он крепче обнял беззвучно всхлипывающего Киндера. Вот кому было тяжелее всех, отрешенно подумал он, гладя брата по спине. Киндеру было плевать на внутренние дрязги семьи: одинаково привязанный к каждому, он остро переживал любой конфликт и любую потерю. Острее, чем кто бы то ни было из них...
Шепча какую-то утешительную чушь — ничего умнее не приходило в голову — Рафаэлло вспомнил, как он сам пришел к кузенам в поисках каких-то слов поддержки — и наткнулся лишь на глухое непонимание с их стороны.
Ну да, политики. Какое там сопереживание.
— Давно пора отпустить, — ровно сказал тогда Ронднуар, нынешний глава семьи, даже не удосужившись поднять голову от голоэкрана, на котором разбирал какие-то документы. — Вернуть его ты не сможешь, сколько ни плачь. Пора идти дальше.
— Ронднуар... — мягко прервал его Роше. — Ты перегибаешь палку.
Ронднуар только раздраженно хмыкнул:
— Вовсе нет. Мы давно знали, что Тику не протянуть долго — так к чему рыдать сейчас? Рафаэлло, извини, но ты слишком цепляешься за воспоминания. Нужно идти вперед — на нас слишком много лежит.
Тогда Рафаэлло отвел глаза — не хотел выдать прорывающееся наружу раздражение пополам с яростью.
— И на что же мне следует обратить внимание? — спокойно ответил он, зацепившись взглядом за старинные часы, отсчитывающие время над головой Ронднуара.
— На сегодняшний день. Одна смерть ничего не изменит, дорогой кузен, — Ронднуар защелкал по кнопкам, выводя на передний план голоэкрана мировую карту. — На носу война.
До этого Киндер, стоявший за его спиной, не говорил ни слова — боялся возможного гнева Ронднуара. Выглядел он кошмарно — посеревший от горя, только красные от слез глаза выделялись на лице. Но последняя фраза заставила его вздрогнуть, и он, заикаясь, испуганно пробормотал, вцепившись в собственный рукав:
— Какая во...война?!
Ронднуар кинул на него взгляд сквозь голоэкран — снисходительный взгляд человека, который считает, что окружающие его люди намертво завязли в прошлом и собственном клиническом идиотизме:
— Между столицами. Центральное управление с пеной у рта ищет, кто может стоять во главе Сопротивления, подозревают кого-нибудь с самого верха. Поэтому центральные структуры проверяют членов всех влиятельных семейств — и, видимо, нам тоже этого не избежать. Проверяющий уже выслан, некий льенн Экселленс из Амеранского центрального управления.
Рафаэлло нахмурился, украдкой ловя руку Киндера и ободряюще сжимая:
— И что они пытаются найти?
Часы над головой Ронднуара мерно отбили три часа пополудни. Он встал, подошел к столу Роше и, прихватив оттуда папку с бумажными документами — старомодный атавизм, впрочем, порой оказывающийся к месту — спокойно отметил:
— Крысу. Кто-то сливает Сопротивлению ключевую информацию, и, хотя они до сих пор не структурированы промеж собой и лишены лидера, информация немаловажна. Под прицелом я, Гарден и Роше — как наиболее публичные деятели, голоса Объединенного правительства.
Не отвлекаясь от каких-то таблиц с данными, Роше отстраненно произнес:
— Я не думаю, что это — то, что вы оба сейчас хотите знать. Рафаэлло, Киндер, зайдите ко мне вечером — а сейчас, извините, но мы должны работать. Ронднуар, передай мне, пожалуйста, данные по Амеранскому Управлению Правопорядка.
Рафаэлло потянул брата за собой и тихо шепнул:
— Идем. Не будем им мешать...
Разговор был окончен — и больше ни о смерти Гарден, ни о смерти Тика никто не заговаривал. Да, Рафаэлло часто замечал, как Мандерли, который был безусловным любимцем их сестры, порой в задумчивости гладил подаренные ей часы-коммуникатор; он видел, как Киндер уходит в собственную комнату и часами сидит там, перебирая фотографии и видео. Но Гарден, Роше и Ронднуар... Для них, казалось, эти смерти — не более, чем вычеркнутая строчка из генеалогического древа и городского списка жителей.
И сейчас, сжимая плечи плачущего брата наедине с десятками имен мертвецов, Рафаэлло едва находил в себе силы, чтоб не позволить злости и ярости захлестнуть его?.
Ладно бы это был только Ронднуар — к его отстраненности семья давно привыкла; но всегда сострадательный Роше — что с ним? Он словно замкнулся в себе, перестал отзываться. Да, у близнецов Гарден отношения были непростые, но он — непонятно было, как он смог сделать вид, что ничего не произошло.
Политики. Кому-кому, а им, видимо, эмоции чужды.
Трудно было сказать, сколько они так просидели — похоже, несколько часов. Дождь за окном вяло барабанил в стекло, а за ним на Оберн медленно опускалась ночь. Киндер давно затих, но объятий не размыкал — так и сидел, отчаянно вцепившись в брата и не открывая глаз. Рафаэлло рассеянно поглаживал его по плечу, уйдя в свои невеселые мысли — и только тогда, когда заметил, что за окном темнеет, негромко сказал:
— Пойдем домой.
Киндер судорожно закивал и поднялся, приводя себя в порядок. На Рафаэлло он не смотрел — как все подростки, отчаянно стеснялся собственных неожиданных слез; упрямо глядя куда-то в угол, вытирал лицо и оправлял несколько смятую одежду.
Когда они шли обратно, оставив позади мемориал Ферреро, в общих коридорах уже почти никого не было. Пусто было и на улице, когда они, сев на задние сиденья припаркованного летапа, направились сквозь дождь и лабиринты серых зданий, дорог и однотипных мрачных улиц домой.
Летап петлял между трассами, управляемый автопилотом. Киндер сидел, отвернувшись и устремив взгляд в окно; не навязывая свое общество, Рафаэлло последовал его примеру, безучастно скользя глазами по однотипной архитектуре Оберна.
Бесспорно, свое изящество было в зеркальных небоскребах столицы и ее железных арках. Но серо-черные стены давили; давили и люди, населявшие этот город. Словно клонированные, похожие друг на друга и всегда подчиненные трендам обернской моды, они волком смотрели на любого, кто хоть немного смел отличаться.
И, если бы не положение семьи Ферреро в обществе, скорее всего, братьев-альбиносов попросту затравили бы. Но Ферреро боялись и уважали; что до правительства, то оно придерживалось простой и короткой идеи.
Оберн — символ контроля и управления. Контролировать проще то, что идентично и работает по одному алгоритму.
Даже если это чье-то сознание.
Мимо скользили многоэтажки второго и третьего уровней Оберна. Равнодушно провожая их взглядом, Рафаэлло, чуть поджав губы, прислушивался к неровному дыханию брата. Перелет был недолгим, и Киндеру стоило взять себя в руки перед прибытием домой — иначе не оберешься проблем. Братья начнут насмехаться, а кузены...
Лучше бы не попадаться в разболтанном состоянии на глаза Ронднуару.
Однако обошлось — во всех апартаментах не было ни души. Скорее всего, Мандерли снова кутил в клубе в попытках сбежать от себя; Гарден и кузены, вероятно, все еще работали — значит, до поздней ночи ожидать их не приходилось.
Проводив Киндера к его квартире, Рафаэлло негромко сказал:
— Отдыхай. Если что — звони, я приду. Хорошо?
Киндер кивнул, не поднимая глаз, тихо и быстро произнес «спасибо» и юркнул за дверь квартиры, в которой они с Мандерли жили вдвоем. Рафаэлло подождал около минуты, прислушиваясь, и, убедившись, что никаких странных звуков из-за двери не доносится, отправился к себе — утром предстояла работа.
Прошло всего несколько недель, но старые привычки никуда не девались — зайдя в квартиру, их с Тиком квартиру, Рафаэлло по привычке крикнул, стягивая идентификационный браслет и кидая его на полку перед входом::
— Я дома!
Ответа не последовало.
Он осекся и молча осел на пол, прижавшись стеной к двери.
Там, за пределами апартаментов, жил и дышал полной жизнью Оберн — столица Акмиланского благополучия, равный для всех и каждого идеальный мир. Мир, в котором не было места чудесам, воскрешающим мертвых, глупым иллюзиям и бесполезным мечтам.
Оставь свою боль при себе — один вышедший из строя винтик механизма заставит сбоить прочие. Система работает только тогда, когда каждый делает свое дело и не мешает другому.
Не выделяйся.
Помни — в единстве мнений, образа жизни и взглядов кроется совершенство для общества.
Иногда Рафаэлло ненавидел эту систему всей душой.
§2 Плоды
Амеран, три месяца до текущих событий
— Эй, Сник, — Скит на секунду высунул голову из-под летапа. — Вызови сестричек?
Сникерс с трудом отвлекся от увлеченного любования новой покраской собственного летапа и недовольно фыркнул, касаясь браслета и вызывая голоэкран. Вызов пошел не сразу — отсюда, из древнего метрополитена, сигнал проходил плохо, однако спустя несколько трелей дозвона на экране показалось лицо одной из Твикс.
Баунти устроилась поудобнее — представление «Сникерс и Твикс» обещало быть занимательным — и закинула ноги на приборную панель собственного летапа, с удовольствием наблюдая, как Сникерс меряет кругами платформу и корчит рожи.
— Где вас носит? — пытаясь казаться грозным, возмутился он. — Гонка десять минут как должна начаться, а вас все нет и нет!
Твикс, кажется, его не слушала — судя по трясущемуся изображению на голоэкране, закладывала вираж.
— Эй, я с тобой разговариваю!
— Да-да, прости, братишка, — рассеянно протянула она и вдруг взвизгнула, весело расхохотавшись: — Не пройдешь, размечталась!
— Что? Вы там наперегонки, что ли? — Сникерс напряг глаза, силясь всмотреться в иллюминатор летапа позади Твикс. Разглядеть, по какому из тоннелей она летит, не получалось — от скорости изображение смазалось, к тому же, в иллюминаторе маячил летап старшей Твикс. — Мы их ждем, а они прежде времени гоняются!
Поперек лица Сникерса влезла Баунти, до этого нежившаяся в салоне собственного летапа, но не сумевшая устоять перед соблазном встрять в разговор:
— Эй, красавицы, — небрежно уронила она и тут же лукаво улыбнулась: — Мы без вас начнем, так и знайте!
— Ой, да ладно, — Твикс весело махнула рукой и тут же вернула ее на руль. — Вам без нас слишком скучно будет! Скит уже там?
— Тут, милая. Если ты не обгонишь старшую, я тебе устрою вечером, — отозвался из-под летапа Скиттлз.
— Эй, что за субъективная оценка, я протестую!
— Ты не на суде, — Сникерс настолько аккуратно, насколько смог, отодвинул Баунти и возмущенно воззрился на Твикс: — Я тебе говорю, если вас не будет через три минуты, начнем без вас!
Нетерпеливым взмахом руки свернув голоэкран, он раздраженно поинтересовался у торчащих из-под летапа ног Скиттлза:
— Ну как, как ты их различаешь? Еще и по голосу? Ладно, я бы понял, если бы по виду, ты ж архитектор-художник-как-тебя-там — но ты ее не видел!
— Секрет профессионала, — хмыкнул тот и, звякнув инструментами, вылез из-под зависшего над полом летапа. — Не завидуй. Ты мне когда двадцатку за покраску отдашь?
— Когда... — начал было Сникерс, но в туннеле за платформой замерцали фары. — О, гляди, кто объявился.
На платформу из туннеля вылетели два летапа — белоснежный и ярко-оранжевый; в последнюю секунду оранжевый вырвался вперед, лихо затормозил, описав круг над платформой, его люк открылся, и из него выскочила, снимая очки и поправляя защитный комбинезон, плотно облегавший тело, одна из сестер Твикс. Ее близняшка на белом аппарате только приземлялась — гораздо более аккуратно и осторожно.
— Что, принцессы не опаздывают? — съехидничал Сникерс, но Баунти тут же легонько стукнула его по затылку.
— Мы тоже рады тебя видеть, брат, — махнула рукой одна из близнецов — та, что уже спешилась. В два прыжка подлетела к Скиттлзу, взъерошила ему волосы — на сей раз пестрящие всеми цветами радуги — и весело поинтересовалась: — Не надоело экспериментировать?
Скиттлз, поймав ее в кольцо рук, закружил несколько раз и аккуратно поставил на землю под смех ребят.
— Я амеранец, в конце концов, — ухмыльнулся он и притянул к себе подошедшую вторую сестрицу. — Просто законченный.
— Даже я такого с собой не творю, а ты какой-то запредельно модный, — фыркнул Сникерс. — Орбит говорит, ты себе экспериментальные красители вводишь. Не боишься побочек?
Скиттлз только фыркнул и чмокнул вторую близняшку в нос.
— Вот так. И не опаздывайте больше! — строго сказал он. Впрочем, строгость была напускной — его добродушное лицо тут же осветила широкая улыбка.
Баунти только головой покачала. Как дети, честное слово — дурачатся, хотя, если честно, стоило бы быть настороже. Да, древнее метро официально заброшено, но облавы на нелегальных гонщиков случаются все чаще, и не все в этом городе довольны тем, что горстка самоуправцев взламывает ограничения на скорости у списанных летапов, ставит их на крыло и потом гоняет под городом, рискуя спровоцировать катастрофу.
Впрочем, сдать сейчас их было некому — тут были только свои, и меры предосторожности были приняты каждым. Все средства связи глушились и выводились на внутренние каналы, откровенно паршиво ловившие, но, по крайней мере, надежные — почему у Сникерса и не выходило связаться с близнецами.
Вообще, конечно, им было не привыкать прятаться. Для них подпольные гонки были единственной отдушиной; пускай Амеран и был несколько свободнее в нравах, чем Оберн, прогрессивно мыслящая молодежь частенько пускалась на поиски приключений. Как таковых, бунтарских настроений среди ребят не было — только желание развлечься, сбросить стресс после тяжелой учебы и работы, и некоторая жажда адреналина.
На ней они и сошлись — Скиттлз когда-то рассказал Баунти, с которой познакомился еще в годы ее учебы на старших курсах, о своих друзьях детства — сестрах Твикс. Затем к ним прибился вздорный Сникерс, который быстро нашел со Скиттлзом общий язык, а уже потом к маленькой бунтарской компании студентов начали присоединяться и другие.
Но сегодня — и это Баунти даже нравилось — они гоняли старым составом.
— Ладно, начинаем, — надевая шлем и опуская визор шлема, Баунти махнула рукой и скользнула под люк летапа. Ожила от касания бортовая система, замигали экраны, взвыл двигатель — и, стоило люку закрыться, как летап мягко воспарил в воздух.
Вокруг нее ребята один за другим забирались в машины и поднимались. Боковым зрением Баунти уловила какое-то странное движение и повернулась туда — Скиттлз цеплялся за борт своего летапа, как утопающий за соломинку.
— Скит, ты в норме? — тревожно спросила она. Тот через стекло показал ей большой палец и нырнул в летап, задраивая люк.
Не ответил вслух? Странно, но...
— Ох, надерем мы тебе задницу в этот раз, Сник, — подзадоривала одна из сестричек Сникерса, а тот весело огрызался в ответ.
— Не сегодня, девочки! Сегодня к финишу приходят только мужчины!
— Так и вижу, как он выпятил грудь, — осклабилась одна из Твикс, и вторая тут же подхватила:
— Ага, сейчас из летапа от самодовольства выскочит!
— Эй, девчонки, тихо, — урезонил их Скит, и Баунти, услышав его голос, успокоилась. Значит, все нормально. Показалось, наверное. — Почему нас так мало, кстати?
Сникерс нахмурился — это видно было на его видеоизображении, передававшемся на общий канал связи.
— Вообще мне сегодня звонили ребята, — протянул он, взъерошив волосы. — Все оказались страшно заняты. Удивительно, что зрителей нет — я думал, опять десятка два набьется...
Твиксы переглянулись.
— Мы слышали... — начали они хором, но переглянулись, фыркнули, и та из них, что сидела в рыжем летапе, продолжила: — ходят слухи, что на этой неделе будет облава. Но, если бы была, ты бы знала? — Она выразительно посмотрела на Баунти, и та кивнула.
— Так, собрались, — требовательно сказала она. — Начинаем.
Слышно было, как ребята — каждый в своей машине — включают собственную музыку, подплывая в темноте станции к импровизированной стартовой черте — концу платформы и началу тоннеля. Ни у кого одобренной Правительством — то есть идеологически правильной — музыки не было. А вот рифы одного из самых известных подпольных музыкантов — Пикника, славившегося своими едкими фразочками в адрес Системы — звучали у каждого.
— Скит, сделай-ка погромче, эту я не слышал.
— Может, перекину просто?
— А давай.
— Лови!
— Все готовы? — перебила их Баунти. Песня ей, конечно, нравилась, но и висеть посреди тоннеля не хотелось.
В ответ раздался утвердительный нестройный хор голосов. Ребята закивали, заулыбались.
Баунти кивнула сама себе и покрепче сжала ладонями в крепких черных перчатках руль.
— Приготовились... — Она сама чуть вжалась в кресло и быстро облизнула губы. — Три... Два... Один... Старт!
И сама же втопила педаль газа в пол — отдачей ее впечатало в спинку сиденья, а станция растворилась в темноте тоннеля.
Летапы сорвались с места; по общему каналу слышались подначки сестричек Твикс, задорное улюлюканье Сникерса и Скиттлзовы подколки. Вроде и хотелось попросить их не фонить в эфир, но Баунти было даже весело слушать их болтовню.
Скиттлз быстро вырвался вперед. Твиксы — белый и рыжий летапы — висели у него на хвосте, поджимая к стенам.
— Девочки, не виляйте у меня задницами перед носом! — раздраженно воскликнул плетущийся в хвосте Сникерс и вдавил педаль газа, выходя на одно место с Баунти.
— А ты возьми да догони!
Фары выхватывали из темноты мертвые станции, старые тоннели, покрытые толстыми связками кабелей, а старые рельсы для поездов отражали яркий блеск огней и подсветку летапов. Машины рассекали сырую черную пустоту, каждый из водителей подчинялся командам бортовой системы в надежде, что она окажет хоть какую-то помощь.
Но значительно большую роль играли навыки, скорость реакции.
Скорость летапов была безумной; станции пролетали быстрее, чем мозг успевал — ухватить хоть какие-то элементы отделки. Три круга по внутренней кольцевой, затем — наружу, на внешнее кольцо через верхнюю линию, там два круга, потом через южную линию на центральное кольцо, затем выйти на внутреннее и закончить у Сердца. Маршрут был загружен еще перед заездом; для людей менее привычных гонка была бы невыносимо сложной.
Но не для них.
Метро было изучено вдоль и поперек; нырнув вниз, Баунти лихо миновала глубокий спуск. На секунду показалось, что днище летапа зацепило пол тоннеля, но нет — проскочив удачно, она смогла вырваться вперед и выровнять его, обойдя одну из сестричек.
Старшую.
Общение становится весьма затруднительным, когда сестер ты отличаешь только по их машинам.
— Ну, детка, не подведи, — пробормотала Баунти, видя в зеркало, что Старшая висит у нее на хвосте. Виляет, пытаясь вывести на ошибочный маневр, ускоряется — психологическое давление, провокация.
Впереди скорость подсбросила Младшая, и вместе близнецы попытались зажать Баунти в клещи, но — она вновь нырнула вниз, уходя от маневра.
Твиксы вильнули в стороны, заскользили по боковым стенам, чтобы избежать аварии; воспользовавшись моментом, и Баунти, и Сникерс позади близнецов прибавили газу и прорвались вперед.
— Паршивцы! — обиженно крикнула Младшая, пытаясь выровнять летап. Вышло синхронно со Старшей — идеально описанный по стенам зеркальный маневр, разворот с взаимофиксацией гравиподушками.
Они — позади; Баунти прислушалась к командам компьютера в наушниках.
— Вверх!
Рычаг тяги на себя; несмотря на защиту, уши заложило. Баунти вцепилась в руль мертвой хваткой — если сейчас отпустить, то в лучшем случае она на полной скорости влетит в стену. В худшем...
Сверху послышался скрежет. Понятно, задела тоннель.
— Опять покраска к черту, — мрачно фыркнула она и на сей раз выкрутила руль, уходя в контролируемую стремительную бочку — Скиттлз в панике дал по тормозам, и вот Баунти, а за ней и Сникерс вырвались вперед.
За спиной три круга. Впереди — выход на внешнюю кольцевую.
Неожиданно летап Скиттлза как-то странно вильнул, клюнув носом воздух..
— Баунти, со Скитом что-то не то! — это кричала Твикс, но Баунти уже поняла это и сама.
Значит, не показалось перед посадкой.
Нос летапа Скиттлза опасно накренился. Близнецы рванулись вперед и успели поймать летап на гравиподушки, прежде чем тот кубарем полетел по тоннелю.
Баунти бросила взгляд на бортовой экран. Канал Скиттлза был активен — его голова безвольно моталась по подголовнику.
Плохо дело.
— Сник, сбрасывай, — приказала она и замедлилась сама, оглядываясь. Неподалеку должна была быть заброшенная платформа, хорошо бы с выходом во внешние тоннели.... Твиксы все еще безуспешно пытались дозваться Скита, постепенно сбавляя скорость; Старшая не оставляла попыток программно перехватить контроль над его летапом.
— Отключился, — встревоженно сказала Младшая. — Сможем сесть на ближайшей?
— Сможем, — Баунти кивнула и огляделась. — Через три мили. Сможете удержать?
— Эй, Баунти... у нас хвост.
Бросив быстрый взгляд на экран бортового компьютера, Баунти отпустила руль, доверив ему управление, а сама защелкала кнопками сканеров, пытаясь опознать сигналы с приближающихся летапов.
Впрочем, ответа не потребовалось. В конце тоннеля позади них замерцали желто-зеленые блики, раздался оглушительный вой сирен, эхом отозвавшийся в пустынных лабиринтах метро — и Баунти решительно вдавила педаль газа в пол:
— Ходу, ходу! «Упыри»!
Слово подстегнуло гонщиков не хуже, чем вой сирен; чертыхаясь на все лады, близнецы кое-как выровняли летап Скиттлза и поставили его на следование за своими. Сникерс щелкал кнопками, выруливая одной рукой — запускал генератор помех.
Пока он не успел заработать, Баунти стянула шлем и зубами сдвинула с запястья комбинезон; не отрывая взгляда от тоннелей, она короткими рваными фразами приказывала бортовому компьютеру проложить маршрут до станции Каптор, а сама запускала коммуникатор и набирала вызов.
— Ну давай же, — глухо взмолилась она, ожидая, пока абонент ответит.
Наконец — в это время Баунти закладывала очередную лихую бочку, отчего часть ее волос, не собранная в хвост, встала дыбом — на голоэкране коммуникатора появилось изображение небритого мужчины, на лице которого было написано явственное раздражение.
— Если у тебя не небо на голову падает, милая, — прорычал он недовольно, — то я не понимаю, что тебя заставило звонить мне в три часа ночи. Да я час назад с дежурства вернулся, в чем дело?
— Прости, Марс, — несколько резче, чем хотелось бы, бросила Баунти, оборачиваясь — управленцы висели на хвосте. — Но твои коллеги устроили охоту на ведьм. Мне нужна твоя помощь. Ты мне веришь? — Она коротко взглянула в его глаза.
И добавила спустя пару секунд:
— Пожалуйста.
Дальше была погоня.
Гораздо более страшная, чем любая гонка.
Несколько раз они едва не потеряли Скиттлза — изредка тот ненадолго приходил в сознание, и машина, считывавшая его жизненные показатели, при малейшем их улучшении пыталась вернуть управление ему. А под конец, чтобы сбить со следа управленцев, Сникерс без предупреждения свернул в узкий боковой тоннель; несколько взрывов спустя он вынырнул из темноты, как клоун из коробочки, и встроился в колонну, мрачно уронив, что хвост снят.
Ничего не понимающий Марс встретил их на пороге квартиры, решив не спрашивать — пока что — откуда взялись летапы и кто этот полумертвый парень. К тому же, взмокшие ребята объясняли все слишком скомканно и сумбурно.
Они столпились у двери комнаты, в которой срочно вызванный Орбит, тоже гонщик, но работавший в больнице — «что за приемный покой вы устроили в моей квартире?!» — всеми силами пытался стабилизировать состояние Скиттлза. Твиксы держались за руки и приглушенно переговаривались, стараясь не привлекать внимания; Сникерс на кухне, судя по крикам, допытывался через знакомых, кто их сдал.
Вскоре Орбит ненадолго вышел. Бросив короткий взгляд на Марса, словно решая, стоит ли ему доверять, он выложил перед ребятами крошечную микросхему площадью меньше полудюйма в квадрате. Близнецы переглянулись — и повернулись к Баунти, на что та взмахнула рукой, давая знать, что все поняла.
— Что с ним? — вместо этого спросила она у Орбита.
— Я сначала думал, что реакция на красители, но... — поджав губы, Орбит взглянул на Марса. — Это вирус. Вирус Эйделла. Подождите, не паникуйте, — он вскинул руку, пресекая рвущиеся вскрики близнецов. — Пора пересмотреть терминологию. Я взял тесты, он... он ведет себя не как вирус. А как... Яд.
Марс нахмурился.
— Пояснить можешь?
— Позже, — покачал Орбит головой. — Ему вкололи эту штуку часов десять назад, судя по следу, и мне пока сложно делать выводы. Дайте-ка руки. Выше локтя.
Предмет, которым он взмахнул, напоминал старомодный электронный градусник; вот только вместо крошечного экрана с температурой он просвечивал кости и выводил данные на небольшой голографический экран.
Развернув по требованию комбинезоны выше локтя, гонщики по очереди подставили руки под прибор. Орбит сделал несколько снимков и показал на микросхему, лежащую в ванночке.
— Видите? Один в один.
— И что это значит? — спросила Баунти.
— Вам лучше спросить Натса. Я не знаю, что эта штука делает — но сколько я работал в больнице, а ничего подобного не видел. Ни на одном снимке они до этого не светились, так что... — Орбит развел руками. — Нужен ответ специалиста.
— Можно тебя на минуту?
Баунти пришлось перевести взгляд на Марса, когда он закрыл дверь, отделившую ее от встревоженных друзей. Ясно было, что разговор предстоит непростой — Марс затягивался сигаретой с какой-то ожесточенностью.
— Тебе стоит многое мне объяснить, — сказал он. Несмотря на тактичную формулировку, тон его был безапелляционным — Марс требовал, а не просил.
Резким движением отведя с лица волосы и встряхнув головой, Баунти скрестила руки на груди, с вызовом глядя на него.
— И что мне тебе объяснить?
— Да хотя бы что происходит! — Марс кипел. Баунти видела, что он может взорваться от любого неосторожного слова, но отступать не собиралась — прищурив глаза, она сделала плавный шаг к нему и встала практически вплотную, не отводя взгляд.
— Я пришла к тебе за помощью, — уронила она.
Марс хохотнул и с раздражением воткнул окурок сигареты в пепельницу. Та щелкнула, уничтожая его, и этот звук стал тем, что довело его бешенство до красной отметки.
— Помощью? — зло бросил он. — Ты притащила ко мне горстку студентов-нарушителей, один из которых инфицирован, а двое, судя по всему, из Сопротивления.
— Трое, — прервала его Баунти. — Я отношусь к нему же.
Повисла тишина. Взгляд Марса способен был испепелить мрамор, однако Баунти не отвела глаза — лишь продолжала с вызовом смотреть на него. На ее губах не играла обычная легкая улыбка — они были сжаты в узкую упрямую полоску, а руки упирались в бока.
— Ты втерлась ко мне в доверие, — тихим, не предвещающим ничего хорошего голосом начал Марс. — Ты, зная о моей должности, втерлась ко мне в доверие, чтобы тянуть информацию и манипулировать мной, спала со мной, а в итоге притащила ко мне домой своих друзей, чтобы...
Звон пощечины отразился от белых холодных стен. Марс не поднимал взгляд.
— Не смей говорить так обо мне, — прошипела Баунти и резко развернулась — ее волосы хлестнули Марса по рукам. — Я была с тобой потому, что мне нравилось быть с тобой, и если ты настолько недалек, что видишь во всем заговоры, то знаешь, спи со своей работой, понял? — выкрикнула она.
Сжав кулаки, Баунти подавила непрошеные слезы и вновь развернулась к нему.
— Знаешь, что? — предложила она неожиданно ровным голосом. — Давай, отрывайся, спасай свое положение! Сдай меня, сдай всех нас, получишь премию, а мы — о, о нас не думай, нас же посадят в лучшую тюрьму на свете, которая — курорт, правда?! Зато у тебя будет повышение и правая рука, с которой ты будешь коротать все ближайшие ночи. Давай, Форрест, не стесняйся!
Под конец ее голос сорвался на крик. Слезы брызнули из глаз, и она попыталась вырваться, когда Марс кинулся к ней, обнимая и прижимая к себе.
— Не касайся меня, Форрест! — Баунти дернулась в попытках освободиться. — Давай, звони своим друзьям, расскажи, что тебя затащила в постель шлюха из Сопротивления — ведь так ты обо мне думаешь, да?
— Успокойся, — глухо потребовал Марс. Прижал к стене, не позволяя дергаться, и вскоре Баунти прекратила выворачиваться и затихла, уронив руки, и только тихо всхлипывала ему в плечо.
— Я не спала с тобой из-за политики, — упрямо пробормотала она куда-то в его рубашку. — Когда мы начали встречаться, ты вообще делал страшный секрет из своей работы — откуда мне было знать, кто ты?..
Марс молчал. Только тогда, когда Баунти успокоилась, он негромко сказал, поглаживая ее по волосам:
— Вот и что я должен делать?..
Немного поведя головой, Баунти отстранила его от себя и выпрямилась. Провела рукой по лицу, отошла к зеркалу, приводя себя в порядок, и негромко сказала, не оборачиваясь к нему:
— Ты волен делать то, что хочешь.
Марс поймал ее внимательный взгляд в зеркале.
— Ты же знаешь, что нет.
— Но так больше нельзя, — сказала она. — Ты видел ту дрянь, что Орбит вытащил из Скита, и у каждого из нас она есть. И болезнь эта, Орбит сказал, это не вирус, а какой-то яд или вроде того, Сопротивление давно подозревало...
— Баунти, — Поморщившись, Марс бросил на нее полный скепсиса взгляд и помассировал виски. Голова в последнее время болела все сильнее. — Прекрати. Это может быть что угодно.
— Так давай позвоним Натсу! — Она развернулась и подошла к нему, заглядывая в глаза — искала понимания. — Он умный парень, все эти микроконтроллеры — это его профиль, пускай разбирается!
— Баунти, я все еще офицер Управления.
Из коридора раздался гвалт — кажется, Орбит вышел к ребятам и что-то им рассказывал. Похоже, Скиттлза получилось стабилизировать.
— Ну, должны же быть у тебя недостатки, — через силу улыбнулась Баунти, но тут же продолжила: — Ты не можешь просто оставить Скита вот так.
Да, давить на совесть было бесчестно. Но Баунти понимала, что иначе вряд ли чего-то добьется — а помощь была нужна, и больше идти было не к кому.
Некому было доверять.
Марс покачал головой.
— Расскажи мне, милая, что я еще могу сделать? Больница? Врачи запихнут его в изолятор, а всю вашу компанию вместе со мной сдадут Управлению, когда поймут, что нам удалось раскопать. Я-то, возможно, смогу остаться не у дел, но вы... — Он осекся, увидев взгляд Баунти. — Отлично, Льенни-Я-Знаю-Все-На-Свете, и какие у тебя соображения?
— Вывезем их, — решительно предложила она. И торопливо продолжила, видя, как у Марса вытягивается лицо. — Я попрошу Натса подделать документы. Всего на несколько дней, но этого хватит, чтобы обмануть систему и вытащить ребят подальше отсюда. Там свяжусь с Сопротивлением в... скажем, Тальтре, они будут лечить Скиттлза... — Баунти прикусила губу, умоляюще глядя на Марса.
— Ты толкаешь меня на нарушение закона — который я, между прочим, поклялся защищать.
— Закон тоже клялся защищать нас — и я что-то не припоминаю статьи о праве государства втыкать гражданам следящие чипы, а вот фразу с твоей присяги — «Защищай не порядок, а человека» — помню, — парировала Баунти. Но тон ее тут же сменился: — Марс, пожалуйста. Я не смогу смотреть, как Скиттлз сгорает. Ты, я думаю, тоже...
Марс отвел взгляд.
— С чего ты взяла? — глухо поинтересовался он, пошарив по карманам в поисках портсигара. — Я его вообще едва знаю, какое мне дело?
Баунти коснулась его груди — с левой стороны — и мягко сказала:
— Потому что вот здесь у тебя не свод акмиланских законов, а сердце. А вот тут , - она провела рукой по нахмуренному лбу Марса, — ты знаешь, что правильно, а что — нет.
Чиркнула зажигалка. Марс упрямо не смотрел на Баунти, делая затяжку за затяжкой, и наконец сдался.
Тяжело вздохнув, он опустил взгляд на Баунти и мрачно уронил:
— Твоя взяла. Звони Натсу — или как его там.
Сборы проходили в спешке.
Вызванный Натс категорически отказывался бросать учебу; однако Сникерс его не спрашивал — наведавшись к нему домой, он вернулся через несколько часов уже с полными двумя сумками его вещей и инструментов.
— Как я понимаю,- едко бросил Натс, — меня спрашивать — это лишнее..
Сникерс вскинулся:
— Прости, братан, но, раз уж мы тебя в это втянули — тянуть придется до конца. На съедение Упырям я тебя не брошу.
— Можно хотя бы при мне их так не называть? — скривился Марс. — Я карьерой и жизнью рискую для того, чтобы вас выпутать из этого, а вам вежливость проявить сложно..
— Ну уж извини, не наша вина, что большая часть твоих коллег — форменные упыри и есть!
Проверявший, все ли уложено, Натс мрачно забубнил откуда-то от сумок:
— Технически, они скорее вампиры, если рассматривать древнюю мифологию. Но в контексте современной ритори...
— НАТС, БЛЯДЬ, ПРОВЕРЯЙ СУМКУ!
Рассвет брезжил в окна; Марс перебирал браслеты и сканировал каждый — проверял поддельные документы на убедительность. Выглядело, стоило признать, весьма неплохо — ни дать ни взять бригада медиков переправляет больного в другой город с целью проведения релаксационной терапии после тяжелой операции.
— Почему Тальтра? — ныл в стороне Сникерс. — Нет, чтобы в Сенерию... Я не желаю таскаться по музеям, я хочу животных!
Натс закатил глаза.
— Я понимаю, Сник, что ты у нас особенный, — едко произнес он, — но не понимать очевидного — это даже для тебя слишком.
Сникерс кинул в него подушкой.
— Эй! — возмутился он. — Я же не обзываюсь!
Натс только покачал головой и продолжил, не отрываясь от проверки сумки:
— Тальтра, несмотря на свой статус образовательного центра, в каком-то смысле является памятником прошлому. Оберн может сколько угодно преподносить этот памятник как «пережиток», издеваться над бесполезностью такого вознесения культурных ценностей, но полностью вычеркнуть всю «прошлую эру», где была свобода слова и творчества, он не может — только не там. Так что, если честно, я думаю, что это хороший выбор — там нас некоторое время никто не тронет.
Сникерс собирался сказать что-то еще, но Натс всучил ему какой-то сверток и ушел к Орбиту — проверять документы.
В стороне от него переругивались Твикс и Баунти:
— Что значит — ты не едешь?! — прошипела Старшая.
Баунти стояла, скрестив руки на груди.
— Я не еду, — спокойно ответила она. — Именно это и значит.
Наткнувшись на полное непонимание в глазах близнецов, она терпеливо пояснила:
— Послушайте. Моя работа здесь не закончена, если на нас выходят — я должна эвакуировать из города свою группу. Это раз. Два... — Она украдкой бросила взгляд на Марса. — Раз я подставляю его, я должна остаться здесь и проследить за тем, чтобы ему это боком не вышло.. Сами же видите, он — неплохой парень, и я не хочу ломать ему жизнь только из-за того, что из семи миллиардов женщин на планете он выбрал меня.
Близнецы переглянулись.
— Чокнутая, — с благоговением произнесла Младшая.
— Влюбленная, — поправила ее Старшая. Младшая, впрочем, толкнула ее в бок локтем, и они обе зашлись довольным тихим смехом.
— Все, отсмеялись? — устало спросила Баунти, прикрыв лицо ладонью. — Домой пробрались, вещи собрали?
Сестры посерьезнели.
— Да. Пришлось обходными путями. Но ничего, — они махнули в сторону двух сумок.
— Помните план? Вам придется выводить этих задротов, — Баунти понизила голос на последнем слове — ребята иногда бывали весьма обидчивы. Впрочем, и неудивительно, если учитывать, сколько подколов сыпалось на их головы — особенно Натса, типичного заучки в очках. (Частенько Натс говорил, что эти очки умнее всех присутствующих, но всерьез его никто не воспринимал). — Таможня — телепорт — дальше попадаете в Тальтру и растворяетесь на Нижнем уровне. Туда за вами, скорее всего, вышлют агента, так что будьте начеку. Скажете, что относитесь к моей группе — и теплый прием вам обеспечен. Справитесь?
— Постараемся.
— Отписывайтесь мне, как пройдете один из этапов. Сопровождать вас не будем, чтобы не привлекать внимания. Идите сюда, — она протянула руки, и близнецы, нерешительно переглянувшись, сделали к ней шаг. А затем дружно обняли за шею.
— Ну, ну, чего вы? Не навсегда же прощаемся, — тихо рассмеялась Баунти. В них откуда-то сбоку влетел Сникерс с нечленораздельным криком, и его крепкие руки обхватили девушек за плечи.
— Эй, Натс, Орбит, идите сюда! Хмурик, сними-ка нас!
— Снимают на панели, — мрачно пробормотал Марс, но раскрыл камеру на коммуникаторе Баунти и направил ее на компанию.
Через мгновение фотографии были уже на коммуникаторах всех присутствующих, кроме, разве что, Скиттлза — он мирно спал на носилках.
Прощание было коротким. После объятий Баунти вытолкнула ребят из квартиры и закрыла за ними дверь.
Несколько секунд она стояла с закрытыми глазами, слушая, как торопливо удаляются их шаги, затем отстранилась от двери и сделала шаг к Марсу.
— Ты уверена? — негромко спросил тот, смыкая руки на ее талии.
— Да, — так же негромко ответила Баунти и положила голову ему на плечо.
За окном сквозь вздымающиеся в небо стальные шпили Амерана пробивалось яркое утреннее солнце.
§2,5 Граница
Перед глазами мелькают пестрые картины; он оглядывается, пытаясь понять, где он.
Сначала ему кажется, что в картинной галерее, но нет — в темной пустыне, где под ногами скрипит лунный песок, а небеса озаряют вспышки ярких молний, разрезающих густые преддождевые облака.
Место кажется ему знакомым. Но вспомнить, откуда, не получается.
— Добро пожаловать, мой друг, — слышится сзади голос, и он резко оборачивается на источник звука.
Перед ним — слепец; совсем юный паренек, чьи глаза плотно закрыты алой лентой, из-под которой проступает кровь. Смотреть на него неловко, но тот лишь улыбается и склоняет голову, будто повязка не мешает ему видеть. Его одеяния напоминают платье монаха тайного ордена, но оно так выцвело и так обтрепано временем, что разобрать, чем оно было ранее, тяжело. Паренек мерцает под взглядом, словно раз в мгновение растворяется — и тут же воссоздается вновь.
Не может не очаровывать. Но — пугает.
— Не бойся меня, — говорит он, и его голос кажется мягче кружащего вокруг ветра.
— Кто ты?
— Часовой, — отвечает паренек.
— А я... — Он хмурится, пытаясь вспомнить свое имя. Часовой взмахивает рукой и успокаивающе говорит:
— Не переживай. Ты вспомнишь. Идем.
Не понимая, зачем, он следует за Часовым, пока не оказывается вновь перед стеной с картинами. Большинство из них расплывается под взглядом, и ему не удается разобрать очертания изображенных на них фигур; но четыре из них выделяются яснее прочих. Если постараться, их можно рассмотреть.
На одной из них Часовой — и человек в изумрудном костюме с белоснежными волосами, убранными в хвост, с изумрудными очками на переносице... он сам? Зеркал вокруг нет, но понимание, что на картине — он, приходит само собой.
— Гудвин! Гудвин вернулся! — раздается радостный крик за его спиной, и на шею ему прыгает девушка.
Девушка-призрак. Эфемерная, легкая, словно ветер, холодная наощупь — его рука замерзает, едва он касается ее.
Гудвин. Да, это его имя.
Он хмурится, вспоминая; да, точно, он уже был здесь. Каждый раз забывается, но воспоминания всегда приходят — тогда, когда нужны.
Граница, точно. Он — Страж. А это — его пост.
— Бэнши, — с улыбкой окликает он, поглаживая призрачную девушку по хрупкой спине. Да, Бэнши тоже есть на этих картинах — вон она, страстно обнимает молодого мужчину, лицом как две капли воды похожего на нее, в неистовом танце.
Страстном настолько, что под пальцами в тех местах, где Бэнши касается его кожи, проступает кровь.
Она не сразу бросается в глаза, но Гудвин замечает крошечную трещину, идущую по портрету. Кидает удивленный взгляд на Часового, но тот прижимает палец к губам.
Потом — так потом.
— Неужели скучала? — удивленно спрашивает он, и Бэнши прижимает тонкий бледно-голубой палец к его губам.
— Не спрашивай, — просит она, и Гудвин сдается.
— Как скажешь, — он усмехается и опускает ее на песок. Босые ноги Бэнши касаются земли, и вокруг них взметается ее облачная юбка, а вокруг ее же плеч — длинные мятного цвета волосы. Она, не раздумывая, ловит ладони Гудвина и Часового и, напевая, тянет их за собой по песку — туда, прочь от грозового места, к людям и образам.
— Снова время экскурсий? А работать-то когда будем?
— А мы уже работаем, — Бэнши показывает ему язык, выплясывая по песку под одной ей ведомый ритм. — Граница не упадет, раз мы есть. Неплохо бы, конечно, чтобы к нам присоединились Багира или Следопыт...
Часовой шикает на нее. Бэнши надувает губы.
— Не злись! Он все равно с ними познакомится.
— Всему свое время, — говорит Часовой.
— Ой, да, ну ты-то в этом спец, — обиженно тянет Бэнши, но замолкает. — Граница не упадет, пока мы держимся ее. Так что не слушай этого зануду, идем, идем!
Гудвин качает головой.
— Часовой, ты мне вот что скажи, — задумчиво тянет он, пока они медленно приближаются к городу. — Стражей всегда было по двое?
— Да, по парам, — Тот кивает. — Близнецы — один здесь, другой — там. Хотя «всегда» — это слишком резко, точнее будет... «сейчас».
— Не понял?
— Он хочет сказать, что раньше все было ужасно скучно, — напевает себе под нос Бэнши. — Ой, смотрите, сейчас Инрист сядет!
Отпустив руки Часового и Гудвина, она мчится вперед — туда, к призрачным ступенькам Парящей цитадели. Даже отсюда видны стражи — неподвижные, как статуи, в причудливых костюмах сродни шутовским. Летит, почти не касаясь горящих ступеней, к воротам — и от них машет рукой:
— Мальчики, не отставайте! Тут цирк, цирк!
И ускользает в город — ищи ее теперь.
Гудвин вздыхает и протирает прозрачные изумрудные очки, закрепленные на носу наподобие пенсне.
— Неугомонная, — усмехается он. — Как будто живее стала в последнее время.
Часовой кидает на него странный... взгляд?
Довольно необычно чувствовать взгляды, брошенные слепцом.
— Их отношения с Даллаханом... Усложнились, — неопределенно бросает он.
— Не откликается? — сочувственно спрашивает Гудвин.
— Вроде того.
Вот и они ступают по прозрачным ступеням. И правда, афиша — представление огненных магов и музыканта. Часовой как-то странно морщится, но на предложение сходить кивает.
— Только давай в следующий раз? Я больше хотел бы прогуляться, когда еще доведется.
— Ты так говоришь, как будто я каждый раз на тысячу лет пропадаю, — удивленно качает головой Гудвин.
Часовой вздыхает.
— Я же объяснял — тут время иначе течет, — Он провожает взглядом рыцарей, проносящихся мимо на призрачных конях. — Кажется, ребенка занесло...
И правда: в толпе полупрозрачных теней, блуждающих по городу, стоит немного смущенный подросток. Часовой прибавляет шагу и, оказавшись рядом, участливо спрашивает:
— Как твое имя, малыш?
— Принц, — не задумываясь, отвечает тот. Гудвин, присматриваясь, замечает у него на запястье золотистый браслет в виде причудливой короны из детской сказки, а на поясе — хрустальный шарик с заснеженной розой и маленький ящик с несколькими отверстиями.
— И ты... — Часовой не заканчивает фразу, ожидая от новичка продолжения.
— Ищу, — выпаливает тот, долгим взглядом смотрит на Стражей и убегает прочь, за секунду растворившись в толпе.
— Ишь, шустрый... — качает Гудвин головой. — Ладно, о чем ты хотел поговорить? При Бэнши ты не сказал, но я вижу.
Часовой ступает по длинной аллее, а пух золотистых тополей опадает ему на плечи; задумчиво развернувшись, он роняет:
— Нас станет больше.
— Стражей, в смысле? — нахмуривается Гудвин.
— Да, — Часовой ловит пушинку, пропускает ее между пальцев. Та, как яркая искра, скользит по его руке — и беспрепятственно кружит вниз, когда он опускает ладонь — и голову. — Две пары.
— Обожаю этот город, — Гудвин на секунду сворачивает с аллеи, заглядывая на улицу Алых лепестков. — Как я понимаю, одна пара — это те самые Багира и Следопыт?
— Боюсь, что так, — лицо Часового омрачается. — Нет, в смысле, они уже осознали себя здесь, но... сила Стражей просыпается только тогда, когда один из пары снимает оковы.
— Оковы?
— Он просыпается. По-настоящему. Один бодрствует, другой спит.
Темное звездное небо над ними пестрит яркими огнями — это жители города запускают фонарики. Гудвин задирает голову, провожая их взглядом. Ему немного жаль теней, что, как потерянные, бродят по городу.
— Не осознают себя, — отвечает его мыслям Часовой.
— Как сон?
— Да. Гудвин, пойдем отсюда? Бэнши найдет нас, если захочет; у нее здесь встреча, ей не до нас.
В чем удобство бытия Стражем — стоит лишь закрыть глаза, и окажешься там, где хочешь. Если ты, конечно, не на Границе.
— Иногда я не понимаю, чем мы вообще должны заниматься, — Гудвин с досадой пинает камешек, так неудачно лежащий под его ногами на дороге посреди Трисова.
По улицам бродят тени диких зверей, но зверей безобидных — здесь их дом, и человек никогда не покусится на чужое в этих краях.
— Мы Стражи, — задумчиво отвечает Часовой.
— Да, именно так. Но что это значит? — Гудвин понимает, что его тон становится излишне настойчивым, но остановиться не может. — В чем состоят наши обязанности? Просто праздно проводить время на Границе, шататься по городам Эрнора в скуке?
— Мы... мы держим Границу в равновесии. Нельзя допустить ее разрушения, — вторит он немного искаженным словам Бэнши.
Гудвин теряет терпение.
— Не знал, что для этого могут быть какие-то основания, — немного раздраженно говорит он. У его ног вьется огромная черная пантера, и он рассеянно гладит ее, как будто обыкновенную черную кошку.
— Стражей всегда по двое, — терпеливо повторяет Часовой. — Стражи не смогут постоянно жить вне Границы. Мы — это... как амортизаторы, понимаешь?
— Даже так? — Гудвин бездумно скользит рукой по гладкому меху огромной кошки. Интерес изображать непросто.
— Ты поймешь это, — устало роняет Часовой и отворачивается.
— Когда?
— Когда увидишь, от кого идет разлом.
Допрашивать не хочется — Гудвин опускается на траву, и огромная кошка тут же кладет голову ему на грудь.
Дрема медленно смыкает ему веки.
§3 Элемент системы
Оберн, три месяца до текущих событий
— Гарден, — Ронднуар смотрел на него спокойно, чуть свысока. — Вовремя.
Гарден склонил голову.
— Ты звал меня, — спокойно произнес он. — Есть поручение?
— Да.
Ронднуар поднялся из-за стола. Движение было плавным, но точным; он прошелся по кабинету и остановился лишь перед небольшой голоплатформой.
— Иди сюда, — позвал он, и Гарден подчинился. Встал рядом, наблюдая, как Ронднуар перебирает в виртуальном архиве личные дела; папки мелькали перед глазами, пролетали сотни имен, и Гарден не был бы удивлен, узнав, что Ронднуар помнит каждое из них.
Наконец поиск прекратился. На голограмме высокий мужчина тридцати с небольшим лет на вид серьезно смотрел на сквозь присутствующих; длинные черные волосы, собранные в низкий хвост, спускались на плечи. Правый его глаз был скрыт маскировочной повязкой — такие обыкновенно носили те, кто заменял свои глаза на биоэлектронные аналоги.
Гарден бросил вопросительный взгляд на Ронднуара.
— Льенн Линдт Экселленс, — прокомментировал тот. — Один из высших чинов Центрального управления города Амеран.
Гарден нахмурился — и тут же кивнул, вспомнив.
— Ищейка в поисках предателя. Так?
Отвечать Ронднуар не стал — видимо, решил, что в этом нет необходимости. Вместо этого он направился обратно к столу — голоэкран мигал, информируя, что поступили новые данные.
— Твоя задача, — ровно произнес он, склоняясь над рабочим местом — длинный хвост волос, отпущенный Ронднуаром вопреки обернской моде на однообразные неприметные стрижки, соскользнул на плечо и мазнул кончиком стол, — Быть его сопровождающим. Он прибудет через несколько часов — тебе как раз хватит времени добраться до телепортационной станции и ознакомиться с его делом.
Скрестив руки на груди, Гарден зацепился взглядом за текст скользящего по голоэкрану сообщения. Ронднуар, не раздумывая, отправил его в корзину, но Гарден готов был поклясться, что видел в заголовке имя Тик Така.
Он-то тут при чем?
— То есть я должен стать его ассистентом, — уточнил он, сделав вид, что ничего не заметил. — Я должен ассистировать амеранской ищейке.
Ронднуар смерил его долгим взглядом.
— Можешь назвать это взаимовыгодным сотрудничеством.
Любой человек, который не знал Ронднуара, решил бы, что тот говорит всерьез. Однако Гарден прекрасно слышал в его словах скрытую издевку, и противопоставить было нечего.
Коротко вздохнув, он кивнул.
— Хорошо, я займусь этим, — произнес он и, дождавшись, когда Ронднуар жестом велит ему уйти, покинул кабинет.
Подавить раздражение ему удалось с трудом. Дело было даже не в том, что Ронднуар принял решение, не посоветовавшись с ним — к этому давным-давно привыкло большинство министров. В высших административных кругах субординация соблюдалась неукоснительно, и приказы премьер-министра не подлежали обсуждению.
Раздражало другое.
Гарден не знал, какую цель преследовал Ронднуар, но зато отлично понимал, что вряд ли ему хватит терпения сработаться с амеранцем. Воспитанный в Оберне, Гарден имел имел вполне четкое представление о положении человека в системе и сопряженных с ним нормах; в Оберне прежде всего ценили умение делать свою работу, не выбиваясь из строя и не отличаясь от других.
«Человек должен быть совершенен. Но не совершеннее прочих и не хуже их».
Амеранцы же откровенно чихали на всевозможные нормы. Они считали, что их неоценимый вклад в развитие наук и технологий купил им неотторжимое право на определенную широту мысли, выливавшуюся в стремление к подчеркиванию собственной самобытности. Обернийцы не заходили дальше попыток средствами пластической хирургии подогнать свою внешность под продиктованные модой стандарты; амеранцы же, не раздумывая, шли на всевозможные рискованные модификации тела. Искусственные глаза, подключенные к глобальной Сети, механические руки, безумных оттенков волосы, глаза и татуировки — амеранцы прибегали к самым разным способам выделиться из себе подобных, и в итоге их город напоминал пестрое покрывало. То же самое касалось и идей: Амеран по праву считался научной столицей мира, а потому громкие открытия и прорывы случались чаще всего в его исследовательских лабораториях. Прогресс же, очевидно, требовал некой широты кругозора.
@темы: Mini Bang - 2016


Автор: Tora Tallium
Бета: Emberstone, Накайра
Иллюстратор: Tora Tallium
Размер: ~11 тысяч
Пейринг/Персонажи: Натс, Роше, Рафаэлло, Комильфо, Марс, Ронднуар
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: В мире, где у власти стоит Ассоциация Магов, а у некоторых из людей есть сверхъестественные способности, Натс — "счастливый" обладатель сил, от которых он предпочёл бы избавиться. Долгое время он скрывается от Ассоциации при помощи Марса, но однажды удача от него отворачивается, и это меняет всё.
Примечание/Предупреждения: Ассоциация Магов!АУ, вдохновлённая вселенной Kara no Kyoukai. Текст можно читать без привязки к предыдущим фикам, относящимся к этой АУ. Просмотр клипа на ютуб. Скачать клип с яндекс-диска
*Мистические Глаза Восприятия Смерти — прямое заимствование из аниме Kara no Kyoukai.
@темы: Mini Bang - 2016

Автор: РЯМ
Артер: Meissner
Бета: Iss_Windr
Размер: 30 800 слов
Пейринг: Марс/Рафаэлло, Пикник/Сникерс, Натс/Сникерс, намёки на Риттер/Кюсхен, Дирол/Тик Так
Рейтинг: R - NC 17
Жанр: романс, флаф, юмор
Саммари: Выходя из дома вечером, Сникерс никак не планировал оказаться в охотничьем домике в компании незнакомца, называющего себя Йети.
Предупреждения: ненормативная лексика, ООС.
От автора: Кюсхен Ферреро не относится к семейству Ферреро и носит фамилию Фер.
Скачать текст Арт
читать дальше

Видимость была практически нулевой. Здорово мело. Временами казалось, что машину снесет очередным порывом ветра.
Сникерс включил полицейские мигалки и аварийные огни. В наползающем снежном буране это было меньшее, что он мог сделать. Руки мёрзли, не спасала даже работающая на полную мощность печка.
Он напряжённо вглядывался в серую заснеженную дорогу, чтобы не упустить из виду попавших в беду или, что хуже, несущегося прямо ему в лоб идиота. Это настолько изматывало, что Сникерс не сразу услышал свои позывные из рации.
− Двадцатый, возвращайтесь в город, – раздалось из жужжащего динамика.
Связь из-за непрекращающегося снегопада периодически пропадала, а иногда были слышны только свист и вой.
− Двадцатый на связи,− передал Сникерс,− Проверю шоссе и вернусь.
Рация вновь зажужжала и отключилась. Сникерс даже вздохнул с облегчением – уши закладывало от этой техники.
Повернув на горный серпантин, Сникерс снизил скорость, и теперь плёлся не быстрее черепахи.
В такую непогоду на этом шоссе всегда было опасно из-за возможности схода лавины, но чем-то оно привлекала туристов, ищущих здесь экстрим, и небритых уфологов, пытающихся установить контакт с внеземной цивилизацией или ещё с какой-нибудь невиданной фигней. Местные жители называли это шоссе «тропой смерти». Сникерс считал это название вполне обоснованным, потому что смерть сюда наведывалась регулярно.
Мобильный проснулся, завибрировал и заскользил по сиденью. Сникерс покосился на светящийся экран и скривился. Натс.
Когда Сникерс начинал о нём думать, зубы ломило от боли. А сейчас вдобавок ещё и голова загудела, посчитав, что нервного тика ему мало.
Все звонки Натса он пропускал.
Несколько часов назад они расстались. И что нужно Натсу сейчас, Сникерс не знал, да и знать не хотел, но с каждым гудком он ощущал, что закипает. И копится это недосказанное, несделанное, непрощённое.
Прозвучал новый сигнал – голосовое сообщение. От Несквика. Хорошо, не придётся отвлекаться от дороги. Сникерс нажал кнопку и услышал:
«Меня уже задолбал этот номер, пишет, чтобы я связался с тобой и сказал срочно перезвонить Натсу. Сник, какого хрена ты даёшь мой номер всяким мудакам?».
Сникерс судорожно сжал руль. Натс уже и до его друзей добрался. Грёбаный хакер. Он зло схватил телефон, набрал номер. Натс ответил всего через пару секунду.
− Послушай, ты, ещё раз…
Выплеск эмоций сыграл со Сникерсом злую шутку. Он будто ослеп и оглох, поэтому не сразу заметил несущиеся на него огни.
Встречная машина громко завизжала и только тогда Сникерс опомнился. Он выронил телефон и крутанул руль, уводя машину от столкновения. На скользкой дороге его закрутило.
− Твою мать!
Машина пронеслась мимо, когда Сникерс врезался в ограждение, сминая его, и угодила передними колёсами в обрыв, повиснув на брюхе. Жизнь, вопреки тому, что пишут в книгах, перед глазами не пронеслась. В голове билась только одна мысль «Не сдохнуть!». Чем сильнее он пытался вывернуть на дорогу, тем больше колёса скользили, и машина двигалась вниз.
− Спокойно, спокойно…
Сникерс выключил мотор и вцепился в руль, будто это был спасательный круг. Машина застыла, но казалось, что при каждом движении она скрипит и накреняется. Волосы прилипли к лицу, капля пота скатилась по виску. От гула в ушах Сникерс не сразу понял, что из динамика телефона, упавшего к ногам, слышится обеспокоенный голос Натса.
− Ответь мне, Сник? Сник, что случилось? Сник!
Сникерс попытался потянуться за телефоном, но машина начала покачиваться, и он вновь застыл на месте. Ветер задувал так, что рано или поздно он должен был грохнуться вниз. Осторожно дотянувшись до рации, он попытался связаться с постом.
− Двадцатый на связи,− в ответ он услышал только шум,− кто-нибудь меня слышит?!
Сникерс посмотрел в окно. Внизу торчали заснеженные верхушки деревьев. Может ему повезёт, и они смягчат падение, а может быть, ему удастся выпрыгнуть на ходу, уцепиться за камни, а потом спокойно выбраться на дорогу.
Это был прекрасный план, достойный каскадёра Сильвестра Сталлоне. Для Сникерса подобный трюк был бы смертельным.
− Меня кто-нибудь слышит?
Новая попытка связи не увенчалась успехом.
Сникерс сжимал руки так что костяшки побелели, он даже не чувствовал кончики пальцев.
«Всё будет хорошо».
Он успокаивал себя и старался в это верить. Как только его вытащат отсюда, кэп наверняка заставит писать объяснительную, как так получилось, что он, имея почти чёрный пояс по вождению, оказался в такой дурацкой ситуации. Сникерс мысленно уже придумал вариантов десять этой объяснительной.
«Только бы выпал шанс её написать».
Просидев неподвижно несколько минут, Сникерс и правда начал верить в комичность ситуации и в то, что вот уже скоро подъедет эвакуатор.
Ветер тем временем усиливался. Окна почти полностью запорошило снегом. Рация продолжала оставаться мёртвой. Голова потяжелела, а веки набрякли, его будто засасывало в сон. Действительно, «тропа смерти». Сникерс уже видел, как в программе «Битва экстрасенсов», все будут видеть тёмную фигуру с косой рядом с ним, только поводив рукой по его фото.
Он усмехнулся – по крайней мере, его смерть превратится в забавное шоу. Однако лучше было бы подумать о чём-то хорошем.
«Или просто подождать».
Больше ничего не оставалось. Минуты тянулись очень медленно, но за это время Сникерс решил, что поговорит с Натсом, и, наконец-то, подарит кэпу никотиновый пластырь.
Сникерс как будто бы обещал это мирозданию за удачу. Но, наверное, оно посчитало его недостаточно искренним.
Машину качнуло, а затем последовал сильнейший толчок и машина заскрипела.
Ему показалось, что всё затряслось, снежный вихрь накрыл с такой силой, что машина подалась назад.
− Нет…
Он ощутил, что летит вниз.
− Чист как младенец, кэп.
Марс поморщился, обнаружив, что сигарета уже дотлела. Он взял документы у Твикса и быстро пробежался глазами по заголовкам. По мнению тех, кто имел счастье встречать Рафаэлло Ферреро, тот был сущим ангелом. Отдав документы обратно Твиксу, Марс, выкинув сигарету, вошёл в комнату для допросов.
Ферреро сидел за столом почти как первоклашка, с прямой спиной и сложенными руками, с которых всё ещё не сняли наручники. В маленькой комнатке он смотрелся залетным гостем со своими дорогими часами, уложенными волосами и дорогой свежей сорочкой. Марс готов был биться об заклад, что она накрахмалена.
Увидев его, Рафаэлло широко улыбнулся.
− Капитан, а я уже думал, что вы ко мне не зайдёте.
− Я похож на идиота, который упустить момент полюбоваться на тебя в наручниках?
Марс хмыкнул, оглядывая его весёлую физиономию. Гадёныш наверняка знал, что ничего у него нет и даже предъявить ему нечего, парковка и то была по правилам.
− Если бы я знал, что это ваша фантазия…− Рафаэлло провёл языком по верхней губе,− надо было меня просто попросить.
− Я не из тех, кто просит,− Марс уселся напротив.
− А зря,− Рафаэлло обворожительно улыбнулся, убирая за ухо выбившийся кудрявый локон.
Марс даже поёжился – каждый раз при встрече с этим итальяшкой у него были мурашки по всему телу. Непонятно откуда взявшаяся симпатия его раздражала, и Марс постарался выкинуть эти мысли из головы.
− Может мне встать, и вы обыщете меня?
Рафаэлло чуть наклонился вперёд, смотря так пристально, будто в душу заглядывал, что Марсу захотелось прикрыться.
− На моих руках всё ещё наручники, я ничего не смогу сделать, когда вы попросите меня раздвинуть ноги, я даже кричать не буду, вы же капитан полиции, вы защищаете меня…
− Ты что, дурак, что ли! – возмутился Марс, треснув кулаком по столу так, что на нём осталась вмятина.
Рафаэлло даже не вздрогнул и в лице не изменился, хотя подобное проявление агрессии всегда пугало людей, ни разу не сталкивавшихся с насилием, а по всем документам Рафаэлло Ферреро был именно таким – добропорядочный гражданин, директор небольшой фирмы по производству туалетной бумаги.
− И часто вы портите казённое имущество, капитан?
− Не твоё дело,− буркнул Марс и начал перечислять, − Ронднуар Ферреро, Роше Ферреро, Мандерли Ферреро…
Лицо Рафаэлло даже не дрогнуло, он продолжал улыбаться. Марс терпеливо пытался отыскать в его эмоциях хоть один изъян, хоть что-то за что можно было бы зацепиться и уличить во лжи.
− Вы ждёте от меня какого-то ответа? – Рафаэлло растерянно заморгал.− Я не знаком с этими людьми.
− Не держи меня за идиота, Рафаэлло Ферреро,− его фамилию он постарался выделить особенно,− наркоторговля, продажа оружия, сутенёрство, вымогательство – и это ещё не всё в списке заслуг семейства Ферреро.
− Вы знаете, в Италии фамилия «Ферреро» достаточно распространена, так же, как и имя «Диего». Я не имею к этим людям никакого отношения, и всем перечисленным не занимаюсь.
− И ты думаешь, что я тебе поверю? – Марс фыркнул, неосознанно похлопал себя по карманам в поисках сигарет. – Чёрт…
− Надо больше верить людям, – поучительно заявил Рафаэлло.
− В детстве я узнал, что Санта, сидящий в магазине, наш алкаш-сосед, с тех пор вера в людей у меня пошатнулась. Я точно возьму тебя, Ферреро.
Брови Рафаэлло взметнулись вверх, а губы вытянулись в трубочку. Марсу показалось, что его прошибло током с головы до пят. Что он только что сказал?
В этот момент в комнату вошёл Твикс.
− Звонил адвокат мистера Ферреро, он собирается подать иск за незаконное задержание его клиента.
Марс и Рафаэлло поднялись одновременно. Твикс предпочитал держаться от них подальше. Воздух между ними был, как будто разряжен. Марс сам ощущал жгучую волну, и чем ближе он приближался к Рафаэлло, тем сильнее его обдавало жаром.
Когда Марс коснулся наручников, ладонь Ферреро легла на его запястья, и он придвинулся к нему, шепнув слишком интимно:
− Я с удовольствием буду ждать момента, когда вы меня возьмёте.
− Ах ты…− процедил Марс сквозь зубы, − чтоб тебя черти драли.
Последнее он сказал достаточно тихо, взглянув на Твикса, который уставился в одну точку в углу, делая вид, что ему происходящее не интересно.
Рафаэлло отряхнул пиджак и, перекинув его через плечо, удалился походкой победителя.
С досады Марс пнул стул, который ударился о серую стену.
− Будем копать глубже,− решил он,− нутром чувствую, что не туалетную бумагу они экспортируют.
Марс снова похлопал себя по карманам пиджака в поисках сигарет, но вспомнил, что оставил их в кабинете.
− Слушай, тут кое-что…
− Что? − Марс облизнул пересохшие губы.
− Твой мелкий на связь не выходит.
Марс нахмурился. Обычно, когда он слышал подобные слова, ему сразу приходили в голову нехорошие мысли – на улицах города было далеко не безопасно, – но в такую погоду даже вор, скорее всего, останется дома.
− Что случилось?
Чупа встретила его недовольным взглядом.
− Вы должны повысить мне зарплату.
Этой девчонке палец в рот не клади, но работала она ответственно, а от её голоса балдели все офицеры.
− Как только перекрасишься в нормальный цвет и вытащишь это железо из своих ушей, − Марс пригляделся. − Они стали больше?
− Это туннели, и так сейчас модно.
− Это модно где-нибудь в Намибии, а мы в холодной жопе мира, где лишняя дырка на теле чревата смертью.
Чупа скептически изогнула брови, но по её виду было понятно, что расставаться с побрякушками она не собирается.
− Мои проблемы,− отмахнулась она. – Из-за погоды я вся на нервах – данные до патрульных не доходят, но, по крайней мере, они все мне уже отзвонились, − подчеркнула она. − Единственный, кого я не могу поймать – это Сникерс.
− Я сегодня дал приказ всем патрулировать перекрёстки и стратегически важные здания.
− Последнее сообщение от него получено час назад и тогда он был на шестьдесят девятом шоссе, с тех пор я не могу с ним связаться, а его телефон отключен.
− Погоди, какого чёрта его занесло на «тропу смерти»? – Марс достал свой телефон, отыскал номер Сникерса и нажал «вызов».
− Вот и я задаюсь этим вопросом. Он сегодня, вообще был какой-то странный.
Из динамика послышался монотонный электронный голос, сообщающий, что абонент сейчас не в сети.
− Что говорят патрульные? – обеспокоенно спросил Марс.
− Пока никто его не видел, но всего несколько минут назад поступило сообщение, что на шестьдесят девятом шоссе сошла лавина и несколько машин застряли там в пробке.
− Блядь,− выругался Марс, он снова прижал телефон к уху, но даже гудки не шли. – Я съезжу на шоссе, а ты свяжись со Спортом, пусть выделит хотя бы одну машину спасателей.
− Хорошо.
Марс, наконец-то, закурил у дверей участка, осматривая занесённые снегом машины. Погода ухудшалась с каждой минутой и метеорологи по радио передавали неутешительные новости.
Марс надеялся, что Сникерс сейчас где-нибудь на перекрёстке переводит немощную бабушку через дорогу.
О надвигающемся снежном циклоне объявили ещё вчера, но никто этому значения не придал. О чрезвычайном положении объявили только к обеду, когда уровень выпавших осадков достиг двухмесячной нормы и останавливаться на этом не собирался. Масштабы бедствия Марс понял, когда сам чуть не угодил в ограждение. Управлять машиной на такой дороге было опасно.
Шестьдесят девятое шоссе пользовалось дурной славой, и своё прозвище оправдывало. Он давно боролся с чиновниками, требуя, чтобы шоссе закрыли по всем правилам – объездная дорога у них была, причем прямой и куда более безопасной.
Огромный снежный ком лежал прямо на дороге. Из-за снегопада Марс поздно увидел его, затормозив, когда оставалось около метра. По ту сторону завала он услышал гул машин и оставалось надеяться, что шум не вызовет новой лавины.
Он вышел из машины, застегнув куртку, но ветер продувал прямо насквозь, а холодный снег то и дело попадали ему за шиворот.
Марс осмотрел снежное препятствие. Угадать, засыпало ли оно полицейскую машину, не представлялось возможным, снег то и дело сыпался вниз. Дорожное ограждение было разрушено. Марс посмотрел вниз, где снегопад и ветер набирали силу и поднимались вверх, затрудняя обзор, будто это был самый центр бури.
Почти следом за ним медленно приползли снегоуборочные машины. Из кабины вышел Риттер, закутавшись, будто на северном полюсе.
− Нашли мелкого? – поинтересовался он.
− Нет,− отозвался Марс, хлопнув Риттера по плечу,− Пошли, у нас много работы.
Зимой быстро темнело и сейчас тяжёлые свинцовые тучи нависли над дорогой и спускались вниз в долину, задевая верхушки деревьев.
Наверное, именно боль его отрезвила.
Сникерсу казалось, что каждая кость в его теле ноет, и стоило ему повернуться, как боль в плече вспыхнула с такой силой, что Сникерс застонал.
− Доктор, вколите мне все обезболивающее,− взмолился он.
Доктор грубо, но осторожно приподнял его голову, удерживая ладонью затылок, поднес к губам стакан с чем-то тёплым и пахнущим травами. Сникерс не хотел это пить, но когда напиток потёк по губам, ему ничего не оставалось, кроме как глотать. Лекарство оказалось до ужаса горьким и пахучим. Когда Сникерс, наконец, допил, его снова уложили.
Глаза он открыл с трудом, заметив над головой деревянный, а не больничный потолок. Слух обострился, и теперь до него долетал треск костра, да и пахло в этой лечебнице далеко не медикаментами, а обычным деревянным домом.
Сникерс на секунду застыл, потом повернул голову, осматриваясь. Небольшая комната, утеплённые стены, два шкафа, забитых старыми потрёпанными книгами. Стол с одним стулом и печка.
Однако Сникерса смущало не только то, что это не больница, но сидящий рядом незнакомец в тёплом старом свитере. Его отросшие светлые волосы были собраны в небольшой хвост на затылке, а из-за бороды нельзя было разглядеть его лицо.
Этот незнакомец рылся в его сумке, которую наверняка достал из машины. И как раз сейчас в руках у него была его записная книжка с вложенной фотографией, где они с Натсом счастливые и Сникерс целует его в висок. Незнакомец пристально рассматривал её.
− Ты кто такой? − подал голос Сникерс. − Кто разрешил тебе трогать мои вещи?
Тот повернулся, и в тусклом свете, цвет его глаз показался совсем нереальным, с оттенком фиолетового. Светлая длинная чёлка упала ему на лицо, он тут же убрал её за ухо и поднялся, кладя фото на место. Когда он выпрямился, Сникерсу показалось, что он огромен.
− Очнулся, значит,− невозмутимо улыбнулся незнакомец.
Сникерс от такой наглости даже дар речи потерял и забыл о боли мучившей его.
− Я спросил, кто разрешил тебе рыться в моих вещах?
− Должен же я знать, кого спас.
− А по моей форме не видно?
Сникерс ткнул себя в грудь здоровой правой рукой и тут же осёкся, потом посмотрел вниз. Он был голый.
− Я тебя раздел,− незнакомец пресёк следующий вопрос, но ответ Сникерса не устроил. – Ты же ничего не имеешь против этого?
− Кто ты вообще такой?
− Тот, кто тебя спас,− в доме было так тускло, что Сникерс не мог разглядеть его лица. – Я думал, услышу «спасибо».
Сникерс фыркнул, заглянул под одеяло, порадовавшись, что трусы на месте, огляделся в поисках своей одежды.
− Спасибо говорят, когда в больницу доставляют. Где мои шмотки?
− Сушатся, − как ни в чём не бывало пожал плечами спаситель.
Только сейчас Сникерс заметил верёвку, натянутую над печкой, там висели и его штаны, и майка, и рубашка, и куртка, а ботинки аккуратно стояли рядом. Сникерс нахмурился, окно в этой лачуге было всего одно, там, где стоял стол, и судя по всему было уже темно, или замело так, что ничего не видно.
− Ты же лесник? – потирая плечо, где красовался огромный синяк, спросил Сникерс.
− Нет.
− Тогда кто ты такой и что, черт возьми, тут делаешь? – рявкнул Сникерс, начиная терять терпение.
− Можешь звать меня… − незнакомец на секунду задумался,− Йети.
− У тебя с головой, я смотрю, не всё в порядке, видать, давно сидишь в этой груши.
Йети усмехнулся, почесав бороду.
− У тебя осталось ещё это пойло? Мне его целый бочонок выпить надо, чтобы боль прошла, − Сникерс поморщился, коснуться плеча было практически невозможно.
Йети присел рядом, так близко, что Сникерс уловил исходивший от него аромат – от него пахло мокрым снегом. Йети потянулся к его плечу, но стоило ему коснуться кожи, как Сникерс зашипел. Нет, ему было не больно, он просто не хотел, чтобы его трогали.
− Я, конечно, не врач…− промямлил Йети, снова убирая длинную чёлку за ухо.
− Конечно, не врач,− перебил его Сникерс. – Вот и не лезь ко мне.
− Я могу попробовать вправить.
− Попробовать? – Сникерс даже икнул,− Спасибо, не надо. Лучше подай одежду, доберусь до больницы и без твоей помощи.
Йети даже не шелохнулся, но по лицу было видно, что он чем-то недоволен, но Сникерсу было на это плевать. Никто не просил Йети тащить его в свою халупу, он мог бы сразу вызвать 911, и не пришлось бы даже разговаривать, а благодарность Сникерс передал бы в открытке.
− За окном чёрт ногу сломит, дойти до дороги невозможно,− сообщил Йети таким серьёзным тоном, что Сникерс почти поверил. – А ты с твоим плечом грохнешься где-нибудь в сугробе, и тебя так заметёт, что откопают только летом.
Сникерс скривился – перспектива была не радужная, но оставаться тут он тоже не собирался. Откинув одеяло, он босыми ногами встал на пол и тут же забрался обратно. Пол оказался чертовски холодным, а когда он приземлялся на кровать, то неосознанно опёрся о вывихнутое плечо и, кажется, там что-то щёлкнуло, и так больно, что у него искры из глаз полетели. Йети вновь потянулся к нему, чтобы помочь, но Сникерс остановил его, вытянув здоровую руку вперёд.
− Не трогай меня,− процедил он,− И мои вещи тоже не трогай.
Отчего-то Сникерс чувствовал, что ведёт себя как ребёнок, но не мог объяснить, почему его так раздражает этот парень. Йети отстранился, отошёл, скрестив руки на груди, будто собирался отчитывать его.
− Ты поэтому так злишься? Потому что я увидел твою фотографию с любовником?
А вот это было уже слишком. Сникерс даже про себя никогда их так не называл, они с Натсом не любовники, они просто проводят вместе время, они… Сникерс чувствовал, как в нём закипает кровь.
− Заткнись! Это не твоё дело!
Если он мог, он бы наверняка заехал по морде этому Йети, но Сникерс решил сдержаться. Они друг друга не знают, и их знакомство вряд ли продлится долго.
Они пристально сжигали друга взглядами, пока, наконец, Йети не сдался первым.
− Хорошо, я не прав, − он поднял руки,− Но ты на меня чуть не свалился, понимаешь, и я был напуган не меньше твоего. К тому же мало ли, вдруг ты сбежавший преступник в полицейской форме.
Сникерс несколько минут молчал.
− Тогда надо было оставить меня там,− наконец выдал он.
− Я не настолько снежный человек. – Йети пожал плечами,− Если хочешь идти − иди, моя совесть будет чиста.
Сникерс посмотрел вначале на него, потом в окно, там уже было совсем темно. Дураком Сникерс не был, иначе бы не сдал экзамены в полицейскую академию.
Он подтянул одеяло, чувствуя, что Йети не сводит с него глаз. И чего он ждёт? Ответных извинений?
− Хорошо,− буркнул Сникерс,− Ладно, я… тоже извиняюсь за вспыльчивость.
− Белый флаг поднят,− Йети улыбнулся и даже показался Сникерсу симпатичным.
− У тебя есть интернет?
− Нет,− Йети отрицательно качнул головой.
Хотя, на что Сникерс надеялся? В этой лачуге была самовыложенная печка.
Он огляделся в надежде увидеть хотя бы старенький дисковый телефон, но судя по всему, даже такого тут не было.
− Как ты тут живёшь?
Тот загадочно усмехнулся, но не ответил. Сникерс не любил такие улыбки, они всегда таили в себе какие-нибудь истории и далеко не всегда хорошие. Ладно, Йети подозревал его, но Сникерс тоже пока ничего не знал о нем. И неизвестно, кто тут больше напуган.
− Как твоё плечо?
− Терпимо, – Сникерс не любил проявлений чужой заботы по отношению к себе. – И не надо так смотреть, я тебе ещё не доверяю.
− Ты забавный, но я понимаю,− Йети кивнул,− И всё же, чем дольше ты тянешь, тем хуже.
− Ты же не врач, − огрызнулся Сникерс.
− Я хорошо… − Йети вдруг осёкся, словно сказал лишнего,− С этим я могу помочь.
Сникерс нахмурился, он уже к боли привык, но каждое движение вызывало новую вспышку. Наверное, стоило десять раз подумать, но Сникерс хотел выбраться отсюда поскорее.
− Только попробуй оторвать мне руку.
Снег валил, не останавливаясь, и хотя дорогу расчистили, он уже снова лежал нетающим слоем. Марс глядел на смятое ограждение, и понимал, что нет других версий, кроме той, что Сникерс свалился в пропасть.
Пропасть свои секреты, однако, не открыла, видимость из-за ветра и снегопада была нулевая.
− Спускаться сейчас вниз – безумие. – У Риттера инеем покрылись брови, ресницы и точащие из-под шапки кончики волос.
Марс тяжело вздохнул, он это и сам понимал. А ещё он понимал, что каждая минута на счету.
− Тащите верёвку, подстрахуете меня.
− Ты что, совсем спятил? – Риттер схватил его за плечо, − Дождись хотя бы, пока стихнет ветер, я сам лично спущусь…
Марс дёрнулся и сам достал из машины спасательное снаряжение. Как Риттер ни гудел у него над ухом, уговаривая опомниться, Марс словно был глух. Сникерс был не рядовым патрульный, хотя Марс сделал бы это для каждого из своих ребят. Сникерса выделяла одна деталь – он тоже был Форрест. Его маленький, любимый племянник, которому он хотел оторвать голову, когда тот поступил в полицейскую академию. Марс помнил, как гонял его с ремнём и грозил страшными карами, если Сникерс не заберет документы, но мальчишка был непреклонен. Поэтому сейчас Марс собирался вытащить его сам, чтобы лично проверить его пульс. Он должен знать первым, он должен…
− Это ещё что за чёрт?
Марс обернулся на возглас Риттера. Прямо к полицейской машине подъехал чёрный минивэн, на боку которого красовался красным логотип телевизионной компании «STV». Марс с Риттером так и застыли, глядя, как из кабины вышел человек в пижонских осенних ботинках, наглаженных брюках со стрелками и в лёгком пальто. Ярко-рыжие волосы трепал ветер, а на лице этого пижона был написан ужас.
Следом из кабины выбрался оператор с техникой и камерой.
− Ты позвал сюда репортёров? – нахмурился Марс.
− С чего бы? − сплюнул Риттер, а потом вновь обратился к Марсу.− Не делай без меня глупостей, я с ними разберусь.
Марс не ответил, слушаться Риттера он всё равно не собирался, но репортёры тут были не нужны. Хватит и того, что опасности подвергаются они сами. Новый сход лавины никто не отменял.
Пока Риттер отстал от него, Марс закрепил на себе верёвку. Скалолазанием он не увлекался, но ему приходилось пару раз сопровождать экспедиции в горы, поэтому пользоваться снаряжением Марс умел.
Уже сделав один прыжок вниз, до него долетело риттеровское:
− Марс, стой!
Наверное, Риттер был прав, у Риттера вообще было больше опыта в подобных спасательных операциях, но даже когда ветер начать качать верёвку из стороны в сторону, а снег налип на ресницы, Марс продолжал спускаться.
− Держи верёвку! Блядь, ебучий ты Марс! – Не унимался Риттер, отдавая приказы.
Отвесная скала была скользкой, при попытке ухватиться за неё рука или нога соскальзывали. Марс не знал, насколько глубоко он спустился, ему казалось, что уже скоро он достигнет свой цели, но под ногами всё так же была пустота. Он уже перестал слышать грубости Риттера. От ветра, казалось, гудела голова.
Марс снова уцепился за выступ. Он делал всё осторожно, потому что не знал, насколько опасна эта скала. Кажется, внизу ветер усиливался, кружил, создавая воронку. Марс едва успел удержаться, но новый выступ его подвёл, рука соскользнула, и его так мотнуло, что он ударился локтем о камень. Тот крюк, что он вбивал предпоследним, с силой рвануло, а за ним, как домино, посыпались и другие.
Марса дёрнуло вниз. Он не удержался и ударился головой о выступ. Перед глазами всё померкло, а в голове завывал ветер.
− Сник…
От своих слов Марс и проснулся. Казалось, он проорал его имя, но на самом деле вышло только хриплое бульканье. Кто-то провёл тёплой ладонью по его щеке, и Марс неосознанно повернулся.
В лицо тут же ударил такой яркий свет, что глаза заболели. Марс скривился, перед взглядом маячила лампочка и светлая шевелюра. Он долго присматривался, пока не восстановилась резкость.
Марс находился в больничной палате, но хуже было то, что рядом с ним сидела не миловидная медсестра, а кудрявый дьявол – Рафаэлло Ферреро.
− Ты что здесь делаешь? − буркнул Марс, поднимаясь.
− Лежите,− Рафаэлло твёрдой рукой попытался уложить его обратно.
Марс непонимающе заморгал, только сейчас заметив в своей руке мягкий катетер и подключенную капельницу. Рафаэлло не сводил глаз с мерного столбика, и как только последняя капля упала, он перекрыл колёсиком поступление и очень аккуратно вынул катетер из его вены, а в завершение приклеил пластырь на маленькую ранку. Марс даже дар речи потерял – Рафаэлло так и лучился благородством.
− Я был тут неподалёку и узнал, что бравый капитан попал в неприятности. У медсестёр полно своей работы, и я вызвался помочь присмотреть за вашей капельницей.
Его загадочной улыбке позавидовала бы и Мона Лиза, а позе и интонации – Дева Мария, не хватало только сияющего нимба над головой.
Марсу, однако, показалось странным, что Рафаэлло так ловко управляется с капельницей, и он решил добавить этот пункт к своему тайному досье.
Он поморщился.
− Спасибо, что присмотрели за моей капельницей, право, не стоило утруждаться.
Наверное, скопировать его интонацию у Марса не получилось и это прозвучало как сарказм.
− Мне позвать врача? – поинтересовался Рафаэлло.
− Не надо врача, я уже в норме.
Марс поднялся, секунду всё кружилось и, кажется, он даже завалился, потому что объяснить, как он оказался на плече у Рафаэлло, Марс не мог.
− И всё же я думаю…
Марс по себя чертыхнулся, крепко прижимая Рафаэлло к себе, как опору. Тот охнул, непонимающе и заинтригованно вглядываясь в его лицо.
− А теперь двигай к выходу.
Марс старался не смотреть на него.
− Но…
− К выходу, я сказал, − буркнул Марс, чувствуя дыхание Рафаэлло на своей щеке.− Эти эскулапы точно оставят меня тут на неделю, а у меня дел по горло.
Зачем он сказал это ему, Марс так и не понял, но ощутил как вихрь кучерявых волос мазнул его по ушам. И снова его, словно электрическим разрядом, пронзило от макушки до самых пят. Зря он повернулся, встретившись с ним лицом к лицу. Рафаэлло внимательно рассматривал его.
− Хорошо, я ненадолго побуду вашей тростью, − шепнул он ему на ухо.
У Марса комок в горле застрял, он так и не смог он из себя ничего выдавить.
Они дошли молча до самого выхода. Марс решил, что лучше ни о чём не говорить, так у него в голове будет чище и все мысли будут только о Сникерсе.
Оказавшись на улице, Марс, наконец, оттолкнул от себя Рафаэлло. Снег так и не прекратился, дорогу перед больницей расчищали, но то, что было за ней, Марсу не понравилось. Свет фонарей терялся в обильном снегопаде. Солнце уже скрылось.
− Где моя машина?
− Вас привезли на «скорой».
Вопрос был риторический, поэтому Марс посмотрел на Рафаэлло так, будто он и без него об этом знал. Пошарив по карманам, он не нашёл ни телефона, ни сигарет. Чёртова Риттера убить надо.
Наверно он выглядел слишком потерянным, потому что благодетель Ферреро любезно предложил:
− Может, вас подвезти?
Марс скривился. Он вообще-то этого торговца туалетной бумагой посадить хотел, вкатать ему срок и получить повышение.
Рафаэлло смиренно ждал его ответа, а Марс продолжал рыться в карманах. Не может быть, чтобы сотовый в машине остался!
− Ну, как хотите.
Рафаэлло устало натянул на руки кожаные перчатки.
− Чёрт,− почти прорычал Марс. − Где твоя колымага?
Рафаэлло нажал на брелок, и машина тут же издала опознавательный писк. Белый «мерседес», припаркованный у центрального входа тут же загудел, начиная отогреваться.
Марс тихо выругался насчёт незаконных денег, но выбора у него не было.
− Отвезти домой?
− В участок.
− Под «домом» я это и имел в виду.
− Дошутишься у меня,− буркнул Марс.
В салоне было тепло, и играла тихая классическая музыка. Марсу отчего-то казалось, что он не помещается в эту машину. Всё ему здесь было неудобно, и сидение расположено не так, и наклон не его, и места для ног мало, и даже ремень безопасности давил так, что становилось трудно дышать. Марс ещё и минуты не просидел в этой машине, а уже хотел выйти из неё.
Рафаэлло ехал медленно и осторожно, даже чересчур.
− Как вам реклама?
Марс нахмурился, видимо, мольбы о молчаливой поездке не были услышаны.
− У меня нет времени на это дерьмо.
Рафаэлло только усмехнулся.
− Жаль, я хотел похвастаться своей первой ролью на телевидении.
На это Марс тоже усмехнулся. Интересно, что можно было сыграть в рекламе туалетной бумаги?
− И что за роль? Чистая попка? Обязательно гляну, – на этот раз свой сарказм он даже не скрывал.
− Нет, там только мои руки.
Зря он это сказал. Марс тут же глянул на длинные пальцы, сжимающие руль. Странно, что Рафаэлло ещё не послал его в задницу, а всё сносит, прямо как верная, терпеливая жёнушка.
И снова Марса будто прошило разрядом. Нет, нельзя ему находиться с Рафаэлло, да ещё и наедине.
Когда они подъехали к участку, Марс прямо ощутил себя пропавшим в пустыне путником, наконец-то добравшимся до оазиса. Выбирался он из машины, будто из чертогов дьявола, с чувством, что надо бежать без оглядки.
− Капитан Форрест! – Марс не хотел оборачиваться. − Удачного дежурства, я презентую вашему отделению целый грузовик нашей продукции, может, тогда вы перестанете подтирать жопу наждачкой и станете чуточку добрее.
− Ах ты, сучонок…
Когда Марс обернулся, белый мерседес стартанул так, что завизжали колёса. Гнал Рафаэлло быстро, будто бы специально нарывался на штраф.
В участке царил настоящий бедлам. Марс нахмурился.
«Вот что значит оставить их на пять минут – разнесли всё отделение!».
− Кэп, я так рад, что с тобой всё хорошо,− Твикс разве что на шею к нему не кинулся. − У меня отличная новость, Ферреро сейчас нарушил несколько правил дорожного движения…
− Лучше расскажи мне то, чего я не знаю.
Твикс тут же зарылся в свои бумаги, явно ища ответ на его вопрос.
Марс вздохнул, забирая у него папку.
− Сегодня Ферреро был в больнице, не ради меня же он туда пришёл. Узнай, что он там делал.
Твикс даже просиял, и, отрапортовав «слушаюсь, кэп», скрылся за ворохом бумаг.
Кругом звенели телефоны, двери участка практически не закрывались, и Марс не мог понять, откуда это оживление в такую непогоду.
Голова раскалывалась.
Он чуть не врезался в рыжего пижона, вылетевшего из его кабинета быстрее торпеды.
− Ах, вот как, вы здесь,− в его голосе читалось раздражение и нетерпение.
Рыжие волосы растрепались, да и лощеность куда-то делась, раскрасневшиеся щёки на светлой коже выглядели нездоровыми пятнами.
Марс даже не успел ответить, как следом из кабинета вырулил Риттер.
− Ты сбежал?
Ну вот, у него включился режим «мамочки».
− Я…
− Какая разница! Я хочу, чтобы капитан лично принял моё заявление на этого…− рыжий пижон подбирал слова, пощёлкивая при этом пальцами, при этом его лицо исказилось гневом. – Качка.
Наверное, это было самое «ласковое» слово в его голове.
− У меня уже язык отсох объяснять этому…− Риттер спародировал его,− мистеру «экстренные новости», что я спасал его жопу, а не мешал свободе слова.
− Да как вы смеете, да как…
− Заткнулись,− рявкнул Марс, когда понял, что эти двое и без него неплохо орут друг на друга.
Рыжий, видимо, не любил подобного обращения, их взгляды скрестились.
− Мистер…− Марс вопросительно приподнял бровь, он ни разу не видел новости с этим репортёром.
− Кюсхен Фер.
− Мистер Кюсхен Фер, у меня в кабинете есть два ящика, в одном жалобы репортёров на мистера Спорта, в другом на меня, и вот когда один из этих ящиков не будет закрываться, тогда я подумаю о том, чтобы рассмотреть их.
Кюсхен так и застыл, словно рыба, выброшенная на берег. Риттер прикрыл лицо, явно скрывая улыбку, хотя Марс не видел в этом ничего смешного.
− Я подам на вас в суд! − кажется, это был последний аргумент Кюсхена.
− Подавайте,− кивнул Марс. − Я поведаю судье, как вы вытанцовывали в осенних ботинках возле места схода лавины. Правила безопасности никто не отменял. Разговор окончен, мистер Фер.
Должно быть, безмолвие Кюсхена было согласием, по крайней мере, Марс так решил. Он обогнул его и направился, наконец-то, в свой кабинет.
− Ну, ты даёшь,− усмехнулся Риттер, пройдя за ним следом. – Этот Кюсхен ещё даст нам прикурить. Совсем новенький, жаждет сенсации, и быть везде и во всём первым.
Марс нашёл в ящике стола целую пачку и тут же сунул сигарету в рот.
− На этого репортёришку мне плевать, ты спустился вниз, видел машину?
− Марс, мы едва тебя не потеряли, никто туда в такую темень и при такой погоде не полезет!
− Чёрт, Риттер!
− Ты сам сказал, правила безопасности никто не отменял.
Марс даже сигарету не докурил, чувствуя, как она жжёт горло, просто затушил её об стол. Он и сам всё понимал. Марс опустился на стул, устало закрыв глаза. Сникерс не так прост, пацан живуч, как таракан, он должен был выжить. Марс очень надеялся на это.
− Но я сделаю это для тебя, только подберу нормальное снаряжение, − Риттер вздохнул, но голос его был твёрдым и решительным.
Он добавил уже перед уходом:
− Как только взойдёт солнце, я спущусь вниз.
Марс только кивнул, он прекрасно знал, что Риттер может спуститься даже в ад, а прогноз погоды этот ад и предсказывал на ближайшие три дня.
За дверьми послышалась какая-то возня, Марс понадеялся, что это не Кюсхен, однако его ждал сюрприз. Твикс прямо у его кабинета сдерживал незнакомого парня в очках. Марс уже хотел выругаться и сказать, чтобы Твикс убрал этого библиотекаря подальше от его кабинета, как тот, заметив его, крикнул:
− Капитан Форрест, со Сникерсом что-то случилось!
Марс фыркнул, он знал это как никто другой.
− Мы делаем всё возможное, мистер Нестле,− повторил Твикс с нажимом. − Мы знаем о случившемся.
Но этот Нестле продолжал трясти своим сотовым телефоном.
− Я знаю… я… что-то случилось, я слышал его стоны, и там был кто-то ещё.
Тот говорил медленно, но путано, Марс всё равно не понимал его.
− Он звонил мне, и я слышал, как он звал на помощь, я не отключался, специально поставил на запись.
Марс прищурился, молчаливо приказал Твиксу отойти.
− Ты кто такой?
− Натс Нестле я…друг Сникерса.
Марс взял предлагаемый телефон, словно это было нечто ценное. Потом кивнул Натсу, приглашая в свой кабинет.
− Сейчас найду,− отозвался Йети, роясь в своём рюкзаке.
Сникерс уже хотел съязвить по поводу его бездонности, но вовремя прикусил себе язык. В конце концов, этот снежный человек ему помог, и сейчас боль в руке еще оставалась, но была уже не такой сильной, не отдавала в челюсть, и он мог сидеть нормально, не охая и не вздрагивая.
− Вот,− Йети достал непонятную чёрную ткань с изображением черепов и костей,− подойдёт для фиксации.
Сникерс и на этот раз промолчал.
− Но вначале надо помочь тебе одеться,− Йети снова лучезарно улыбнулся.
Сникерс кивнул, всё ещё сидя на кровати с накинутым на плечи пледом. Хоть печка и грела, в доме всё равно было прохладно, в одних шортах тут явно не походишь.
Йети подошёл к нему, и только когда он смахнул плед с его плеч, Сникерс вдруг встрепенулся. И чего он тут расселся, распустил нюни? Одна рука у него прекрасно двигалась, да и ноги тоже. Молча забрав одежду, он принялся возиться с носками. Долгое время не мог их надеть, но в этом была вина Йети, взгляд которого он ощущал своей кожей. Чёртова резинка на носках оказалась слишком плотной. Йети присел рядом, перехватив его руки, и спустил его ноги с кровати. Сникерс сглотнул, смотря в странного цвета глаза.
− Я не кусаюсь,− Йети спокойно пожал плечами.
Сникерс отчего-то в это не верил. Не верил ни единому его слову.
− Ты тут один? – Сникерс прищурился, убирая руки и позволяя помочь ему.
− Да, я тут один,− руки у Йети оказались тёплыми, чуточку шершавыми.
− Давно?
Йети опустил голову и принялся за другой носок.
− Достаточно,− получил Сникерс уклончивый ответ.
Но его это не устроило. После того как основная боль прошла, в нём проснулся сыщик.
− Если ты не лесник, что ты тут делаешь? Не похоже, чтобы дом обживали годами.
Йети потянулся за одеждой. Сникерс чертыхнулся, вспоминая, что сегодня надел плотную, облегающую футболку, для его плеча это будет испытанием.
− Я тоже могу задавать вопросы или только ты?
Сникерс посмотрел на него снизу вверх и тут же поднялся, но чёртово мироздание не позволило ему быть даже одного с ним роста, всё равно пришлось задирать голову.
− А тебе нечего спрашивать,− огрызнулся Сникерс, забирая свою футболку.
Светлые брови Йети изогнулись, а сам Сникерс попытался влезть в узкую горловину. К его удивлению, ему это удалось, правда, дальше начиналось самое сложное.
− Вообще-то мне интересно…− Йети потянул ткань футболки, расширяя пространство для больного плеча. − … Ты всегда предпочитаешь брюнетов в очках с внешностью задрота-библиотекаря?
Сникерсу показалось, что он ослышался, щёки предательски вспыхнули. Он об этом даже в шутку ни с кем не говорил, старался молчать, а тут прямо в лоб! Сникерс так и застыл, пока не ощутил боль от того, что его руку просовывают в прорезь рукава. Он зашипел от боли, которая буквально отдавала в голову. У него даже всё возмущение из головы вылетело, и он не заметил, как футболка оказалась полностью надета на него, а рука зафиксирована тем платком с черепами.
− Ну, так как? – Йети не унимался.
− Что как? – буркнул Сникерс, решив, что со штанами он точно справится сам, к тому же уже хотелось надеть ботинки – пальцы начали неметь от холода.
− Тебе нравятся исключительно брюнеты или блондины тоже?
Взгляд Сникерса тут же упал на его волосы. Светлые, чуть вьющиеся, до плеч, невысокий хвостик на затылке собирающий и челку, и волосы у висков.
Сникерсу показалась, что кровь стала горяче́й, он уже не ощущал, что ноги замёрзли.
− С чего ты решил, что мне нравятся брюнеты?
Йети кивнул в сторону его сумки, явно намекая на фото.
− Я уже говорил, тебя это не касается.
Сникерс рывком надел штаны, с ужасом обнаружив, что вместо молнии у него пуговицы. Он втянул воздух сквозь зубы. Что вообще сегодня за вечер? Какое-то грёбанное невезение.
Руки Йети оказались в опасной близости от его паха. Сникерс отпрянул.
− Я просто застегну. Даже если ты собираешься сбежать, они свалятся у тебя по дороге.
Сникерс сжал губы в тонкую полоску, но не двинулся, когда Йети подошёл вплотную. Лицо Сникерса упиралось ему в грудь, обтянутую тёмно-синей шерстяной кофтой. Руки Йети обвили его талию.
− Эй…− Сникерс попытался было дёрнуться, но тут же ощутил, как его теснее прижали. – Ты чего?
Футболка была заправлена под пояс штанов, затем была застёгнута и первая пуговица. Йети делал это медленно, специально затягивая, и Сникерс почему-то каждый раз вздрагивал, когда тёплые руки скользили ниже.
− Вот и всё,− тёплое дыхание у его шеи совсем не грело.
Сникерс тут же отпрянул, сунул ноги в ботинки, благо хоть, они были на липучках, и со шнурками не пришлось возиться. Повисло неловкое молчание. Сникерс готов уже был бежать из этого дома, но понимал, что это невозможно, нужно хотя бы дождаться утра.
− Ты не ответил на мой вопрос,− вдруг выдал Йети, настойчиво возвращаясь к блондинам и брюнетам.
− Ты на мой тоже,− Сникерс повёл плечом.
Этому Снежному человеку он точно ничего не должен и наплевать, что у него притягательные глаза.
Йети усмехнулся.
− Будешь есть?
− Буду, − Сникерс даже удивился, как быстро он согласился, хотя, когда дело касалось еды, он готов был мириться с чем угодно.
Перебравшись к столу, он занял единственный стул. В этом доме всё было рассчитано на одного и не похоже, чтобы Йети с кем-то общался. Это Сникерса и напрягало. Он знал всех в этом городе, даже тех, кто на улицу никогда не выходил и всё, что нужно заказывал по интернету, а об этом человеке ему было неизвестно ничего.
Вскоре перед ним поставили тарелку с супом, в котором было даже мясо, и дымящийся чай тёмно-зелёного цвета.
− Извини, булочек нет,− Йети развёл руками.
− Да мне и…− Сникерс осёкся, посчитав свою интонацию чересчур приветливой,− не надо,− закончил он, уткнувшись в тарелку.
Он ещё чувствовал на себе взгляд Йети, пока хлебал суп, но тот ничего не говорил, видимо, оценивал, не выльет ли Сникерс похлёбку сразу же. Потом отошел, подбросил в печку несколько поленьев, отчего в доме стало значительно теплее, и сел на кровать.
Сникерс не стал смотреть, чем он занимается, быстро доел и выпил чай. Но через несколько минут, когда тарелка и кружка опустели, он всё же подумал, что не нужно было торопиться. Ему всё равно никуда не деться до самого утра.
Он отвернулся от тёмного окна, замечая, что Йети колдует над своей курткой с иголкой и ниткой. Сникерс несколько раз моргнул, проверяя, не кажется ли ему. Йети и правда, что-то пришивал, неуклюже держа иголку из-за того, что сделал нитку слишком длинной. Он щурился, но никуда не торопился, Сникерс даже улыбнулся, наблюдая за ним, а потом снова уткнулся взглядом в пол. Сидеть за столом, конечно, можно, но неудобно.
− Один вопрос,− свой голос Сникерсу не понравился, слишком тихий. − Где я буду спать?
Йети уже закончил со своим шитьем, сделал узел и рванул зубами нитку.
− На полу холодно, будешь спать со мной,− он похлопал по матрацу, улыбаясь, − рядом.
Сникерс не хотел затевать очередную перепалку, он уже убедился, что Йети это даже нравится.
− Мало место для двоих,− буркнул он,− если есть лишнее одеяло, я могу спать возле печки.
Йети молчал несколько минут, будто думал, потом сдернул одно покрывало с кровати и подал ему.
Сникерс забрал его без лишних слов, подошёл поближе к печке, чтобы чувствовать тепло, но не настолько близко, чтобы сгореть. Завернувшись в покрывало с головой, он улёгся на здоровую руку и сразу же подумал, что он погорячился, предложив этот вариант. Но так было лучше. Спокойней. И чертовски неудобно.
Сон не шёл. Как бы Сникерс ни старался, даже овец посчитал, но нет, никак не мог заснуть. Вначале он слушал, как скрипит пол под шагами Йети, чувствовал, что тот смотрит на него, потом услышал, как тот лёг на кровать, тихо выругавшись. Сколько Сникерс так пролежал, он не знал, но печка уже начала остывать и становилось всё холоднее, бок весь промёрз, и не спасала даже куртка, которую он подложил. А за окном было всё так же темно и раздавалось долгое завывание ветра.
В конце концов, он, устав лежать, поднялся и сел. Йети спал на кровати, но всю не занимал, будто специально оставил для него место, однако пользоваться им Сникерс не собирался. Стараясь не шуметь, он встал на ноги, подобрал одеяло и зачем-то накрыл им Йети, заодно убедившись, что тот действительно спит.
− Спасибо,− шепнул Сникерс.
Он больше не мог ждать. Этот Йети жил не на северном полюсе, поэтому Сникерс не сомневался, что до города доберётся быстро.
Дверь поддалась не сразу, он удивился, когда заметил три замка, благо, они все открывались с его стороны. За порогом было всё так же темно, ветрено и холодно, но Сникерс только поднял воротник и натянул шапку на уши. Куртка не застёгивалась, но это не беда. Совсем скоро он будет в тёплом, родном полицейском участке.
Закрывая за собой дверь, он не увидел, как Йети открыл глаза.
Сникерс врал себе. Он знал, что заблудился, даже занимающийся рассвет его не спасал. Снежный вихрь буквально сдувал его с ног. Он продрог до костей, пробираясь сквозь сугробы. Несколько раз он видел волков, но то ли они были сытые, то ли такой, как он их не привлекал. Гордые животные всего лишь наблюдали за ним, а затем уносились прочь. В этом ему повезло, но учитывая все остальное, он пропал безвозвратно.
«Откопают только летом».
Эти слова Йети заставили Сникерса поёжиться, но он упрямо продолжал идти, ведомый какими-то звуками – ему чудилось, что где-то неподалёку гудит мотор. Но с каждым шагом, с каждым падением в сугроб он понимал, что это всего лишь ветер гонит его в ловушку.
Снег забился в ботинки, руки и ноги окоченели, не говоря уже о том, что он не чувствовал своего лица.
Упав в очередной раз, он вдруг ощутил, что у него нет сил подняться. Всё тело было неповоротливым, словно деревянное, правда, вдруг начало ощущаться покалывание и тепло.
«Посижу так» − решил Сникерс.
Мысли текли медленно и сонно. Он знал, что засыпать нельзя, но он же всего минутку и, как только станет тепло¸ он продолжит свой путь.
Они прибыли на «тропу смерти», когда солнце только-только начало подниматься. Погода нисколько не стремилась облегчить им задачу, наоборот, с каждым порывом ветра её усложняла. Риттер долго рассказывал Марсу, что нужно делать, чтобы крюки не сорвались, пока Натс сидел на заднем сидении и внимательно их слушал.
− Смотрю на тебя и думаю, что мне будет лучше пойти одному,− буркнул Риттер, беря из машины верёвку и оттяжки с карабинами.
Марс докурил сигарету, бессонные круги под глазами явно говорили о том, что он не лучший партнёр по спуску. Риттер на это и намекал, вглядываясь его помятое, заросшее лицо.
− Я могу пойти,− Натс поднял руку.
− Ты хоть раз поднимался по искусственному склону?
Натс отрицательно качнул головой, но потом добавил:
− Но я всё понял, я быстро учусь.
Риттер фыркнул, что означало «ни в коем случае».
− Я справлюсь,− кивнул Марс.
Как только он сказал об этом, навстречу им выехал всё тот же чёрный минивэн телекомпании «STV». Риттер и Марс переглянулись. На этот раз Кюсхен вылез из салона при полном параде: в горнолыжном костюме, а голову украшал шлем с маленькой камерой.
− Я, кажется, уже говорил вам о…− начал было Марс, угрожающе наступая на него.
− В начальной школе я занимался скалолазанием, у меня есть несколько призов национальной сборной, я трёхкратный обладатель Кубка мира, совершил пять успешных восхождений на Эверест. Что-нибудь ещё?
Марс застыл, не зная, что сказать.
− Сгодишься,− усмехнулся за его спиной Риттер.
− Что? – Марс повернулся к нему.
− Тебе лучше подождать тут, за него я хотя бы не буду беспокоиться.
Марс умел выглядеть угрюмой задницей, казалось, что над ним собрались тучи.
− Это ещё что за хрень? – указал Марс на камеру. – Немедленно убери её, или я найду, что пришить к твоему делу.
Кюсхен фыркнул, но препираться не стал, отдав шлем помощнику, он одел ярко-зелёную вязаную шапочку на меху. Марс тяжело вздохнул, нисколько не веря в его способности. Но глядя на Риттера, который был не прочь его компании, смирился.
Обменявшись передатчиками, Риттер и Кюсхен начали спуск.
Марс остался в машине, нервно отстукивая пальцем по рулю.
− Я не думаю, что Сникерс там,− сказал вдруг Натс. – Вы слышали запись, там был кто-то ещё.
− Не знаю парень, на той записи, что ты включал, я слышал только завывание ветра и скрип снега.
− Ну вот же…− Натс потянулся за телефоном и снова включил запись.
Голос Сникерс был напуганным, чёрт возьми, его позывные о помощи были как удары ножом для Марса. Хотя как бы Марс ни корил себя, он прекрасно понимал, что ничего не успел бы сделать.
Натс доказывал, что слышит звуки шагов, но Марс ничего не слышал.
В голове билась мысль о том, что Сникерс провёл целые сутки на улице. Рациональная часть Марса говорила ему, что это слишком долго, что шансов на спасение нет, а другая говорила, что Сникерс – Форрест, он не может умереть, он, как Гудини, может выбраться, откуда угодно.
− Сникерс не говорил о тебе,− отвлечённо выдал Марс. − Как вы познакомились?
− Э… в торговом центре на Рождество.
Марс приподнял брови:
− Подрабатывал Сантой, а он залез к тебе на колени?
Натс усмехнулся.
− Нет, я работаю в салоне новых технологий, он пришёл выбрать вам подарок, хотел купить телефон, который будет бить вас током, как только вы сунете в рот сигарету.
Марс даже выдохнул. Хорошо, что такого телефона не было, превращаться в собаку Павлова он не хотел.
− С тех пор… мы общаемся, − закончил Натс как-то нерадостно.
Марс нахмурился. Натс явно что-то недоговаривал, но это касалось только их со Сникерсом, ввязываться в это он не собирался.
Вестей от Спорта не было, казалось, целую вечность, и когда рация зашипела, Натс перегнулся через сидение.
− Мы нашли машину,− сообщил Риттер,− тут никого нет, Марс. Сникерса нет.
− Я же говорил,− шепнул Натс.
Марс прикусил нижнюю губу.
− Точно нет? Вы проверили…
− Мы с Кюсхеном осмотрели всё, Марс, его нет здесь. Может, его спасли? В этих краях есть лесные хозяйства?
− Нет,− сглотнул Марс. – В этих краях нет ничего.
Риттер вздохнул.
− Тогда, если он ушёл в лес, он…
Марс и сам понимал.
− Прости, Марс, но поиски сможем начать только после того как погода успокоится.
Рация пискнула и затихла. В машине повисла гнетущая тишина.
− Там кто-то был,− снова напомнил Натс,− Если не лесник, то это может быть Снежный человек?
@темы: Mini Bang - 2016


Автор: Рина Ли
Иллюстратор: Hismuth
Бета: Emberstone
Размер: 18 тыс.
Пейринг/Персонажи: Пикник/Сникерс, также Баунти, Твиксы, Марс, Рафаэлло, Трекер, Декер, Брикс
Категория: слэш
Жанр: экшн, фантастика, мимолетно юст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Сникерс попадает в переделку, из которой, казалось, только один выход - тюрьма. Но ревностные служители закона готовы ненадолго поступиться своими принципами ради помощи в одном деле, и Сникерс оказывается втянут в абсолютно безнадежную затею сильнее, чем предполагал.
Примечание/Предупреждения: недалекое будущее.
Ссылки для скачивания: текст, арт №1, арт №2
Переулок заканчивался глухой стеной, а наверху торчала колючая проволока. Окна соседних домов были заколочены, мусорных баков, чтобы подпрыгнуть и перелезть через стену, не было. Все пахло пиздецом и полным провалом, и Сникерс выдохнул, замерев в полумраке. У него оставался еще один шанс, и он машинально сжал правое запястье. Дождаться, пока копы зайдут сюда, а потом — секунд пять у него в запасе было. Сникерс искренне хотел верить, что за это время он успеет убежать и скрыться.
Копы появились в переулке через несколько секунд. Их было трое, все в черной форме, высокие, особенно тот, что стоял по центру. Они были хорошо вооружены, а за их спинами ярко светили фарами машины: там их наверняка ждало подкрепление.
«Не сбежать», — успел безнадежно подумать Сникерс. Его рекордом было двенадцать секунд, а значит — он домчится до конца переулка, и останется немного времени в запасе. Нужно было подпустить их поближе к себе и рвануть, когда будут сажать его в машину. А там — добежать до байка, и после его уже не догонят.
Едва план оформился в голове, дышать стало проще.
— Руки вверх и медленными шагами сюда, — скомандовал ему один из копов — самый высокий. В темноте Сникерс не мог разглядеть его лица, и можно было различить только короткие светлые волосы.
— И без фокусов, парень, — со смешком добавил парень справа от него.
— Мы все знаем о тебе, — поддержал его третий.
— Что вам от меня нужно? — от нервов голос подрагивал. — Я не делал ничего незаконного.
Он сделал вперед один шаг, а затем — еще один. Он не знал, сколько людей ждало за углом, и нельзя было рисковать сейчас — второго шанса не будет.
— Все так говорят, — насмешливо заметил высокий. — Мы не сделаем тебе ничего плохого и не собираемся сажать тебя за решетку.
— Все так говорят, — нервно фыркнув, передразнил его Сникерс. Его держали за дурачка, и надо было доказать им их неправоту и поскорее смыться.
— Вот и молодец, — весело сказал коп справа, когда Сникерс застыл перед ними. А в следующую секунду — осознать, что произошло, не было времени — высокий сжал его запястье и, выкрутив руку, рывком прижал его лицом к стене. Не позволяя ему двинуться, он дернул правую руку и ловко стащил с нее перчатку. На запястьях защелкнулись наручники.
«Пиздец», — разом похолодев, подумал Сникерс.

Ничего настолько страшного с ним еще не происходило, разве что в детстве, когда он случайно съел весь торт в одиночку. Но этот случай был хуже, и теперь он оставался беспомощным и безоружным в руках копов.
«Лет пятнадцать», — машинально подсчитал он в уме все свои прегрешения. Перспективы были мрачными.
— Вот и все, — мягким тоном протянул высокий ему на ухо. Судя по голосу, он усмехался. В затылок уткнулось дуло пистолета. — А теперь ты не делаешь глупостей и спокойно идешь вперед.
Он помог ему отстраниться от стены и подтолкнул вперед.
— Не трясись, — посоветовал ему один из копов и пихнул своего соседа плечом. При ярком свете фонарей было видно, что они то ли близнецы, то ли очень похожи.
— Может, он мерзнет от дождя, — второй из близнецов перехватил локоть Сникерса, и они оба с высоким ускорили шаг.
Стоявшая рядом машина оказалась пустой, только фары светились ярким огнем. Разочарование вспыхнуло где-то внутри. Он давно мог бы сбежать, но почему-то повелся на их блеф и в результате остался без перчатки и в руках копов.
«Победитель по жизни», — мрачно подвел итог Сникерс. Сопротивляться было бесполезно, трое вооруженных мужчин, не самых слабых мужчин, — и он, да еще и без перчатки. Смешно получится.
— Все разговоры — в штабе, — высокий распахнул заднюю дверь машины и втолкнул его туда. — Ты правда замерз? Дать одеяло? — он слегка усмехнулся.
Сникерс молча отвернулся, и тот отошел, а близнецы сели по обе стороны от него на заднем сиденье. Теперь можно было рассмотреть хотя бы их — каштаново-рыжие волосы, орехово-карие глаза и у обоих какое-то насмешливо-веселое выражение лица. Высокий уже сел за руль, и видно было только его волосы — светлые, чуть курчавые. Сникерс не разбирался в полицейской иерархии, но почему-то был уверен, что этот тип тут за главного.
Машина тронулась, и он вдруг впервые за все время полностью осознал, что произошло.
И это самое "что" было действительно херовым.
Спустя четверть часа они прибыли в участок. Рабочий день уже подходил к концу, и парковка была полупустой. Высокий остановился недалеко от выезда и, распахнув дверь, помог ему выйти.
— Добро пожаловать в участок, — заметил он серьезным голосом. — Тебе здесь обязательно понравится.
Сникерс закатил глаза, но отвечать не стал. Близнецы издали синхронные смешки и ткнули друг друга локтями, и высокий весело фыркнул.
Они прошли сквозь просторный холл и широкий коридор к лифту; офис располагался на шестом этаже. По пути Сникерс вяло обдумывал планы побега, но ни один из них не выдерживал даже самой мягкой критики.
Вопреки ожиданиям, его привели не в камеру и даже не в допросную. Помещение оказалось просторной офисной комнатой: несколько столов с компьютерами, стопки бумаг и пустые пакеты из-под чипсов и банки из-под колы.
За одним из столов сидела красивая темноволосая девушка и листала что-то в телефоне. Едва они вошли, она подняла голову и улыбнулась. На шее у нее висело забавное ожерелье из синих камней, и Сникерс сглотнул, когда перевел взгляд чуть ниже. Посмотреть там было на что. Тут же болтались еще двое парней помладше, один темноволосый, другой растрепанный блондин: на вид они были едва ли старше Сникерса.
— Долго вы, — заметила девушка и встала со стула. — О, а это наш малыш. Садись, — она подошла к окну и запихнула телефон в карман. — Я Баунти. А эти отморозки, наверное, даже не догадались представиться?
— Нашла отморозков, — обиженно буркнул один из братьев. Он сел верхом на стул и радостно оскалился; второй устроился у стены рядом с ним. — Мы — братья Твикс, близнецы, как ты заметил, наверное, — он хохотнул. — Я — старший, можешь так и называть.
— А я — младший, все продумано, — второй тоже засмеялся и скрестил руки на груди.
Им обоим на вид было около двадцати пяти, и Сникерс невольно удивился — все были слишком молоды.
— Декер! — светловолосый парень помахал ему рукой. — А это Трекер, только он очень серьезный и не станет сам представляться.
Он пихнул своего друга в бок, и тот укоризненно на него покосился.
— Приятно познакомиться, — без особого энтузиазма сообщил он, и Сникерс машинально кивнул.
— Пикник, — высокий точно был старше остальных, и выражение его лица трудно было описать — оно казалось серьезным, но взгляд словно смеялся. Он закрыл за ними дверь, а затем подошел к ближнему столу. — Капитан Кэдбери, бюро по борьбе с незаконным использованием манипуляторов. Если официально.
Он коротко усмехнулся, и Сникерс вдруг заметил, что у него были странного оттенка глаза. Вроде голубых, но отливали сиреневым.
Они все расселись по своим местам и смотрели теперь на него с интересом, будто ждали реакции, а сам Сникерс так и остался стоять в наручниках посреди комнаты.
— Вау, — наконец сказал он, лишь бы нарушить эту тишину. — Ну и… что?
Твиксы и Декер расхохотались, Баунти чуть улыбнулась, а Трекер сильнее сдвинул брови. Пикник усмехнулся шире и швырнул ключ от наручников младшему из Твиксов. Тот отлепился от стены, подошел неспешным шагом и наклонился над его наручниками. Замок щелкнул, и руки Сникерса были свободны, но, как ему следовало вести себя дальше, он все равно не понимал.
— Вы, я вижу, в курс дела его посвящать не собираетесь? — Баунти посерьезнела. — Пикник, хватит издеваться над ребенком.
Сникерс недовольно фыркнул. Ребенком в свои восемнадцать он себя не считал — половина их отдела была немногим старше его.
— Сейчас посвятим, — Пикник покосился на Баунти, и в его голосе прозвучал какой-то непонятный Сникерсу намек. Она вздохнула и отошла от окна; приблизилась к Сникерсу.
«Бежать-бежать-бежать», — настойчиво колотилась в голове мысль, но Сникерс так же настойчиво ее отгонял. Мысль о том, что привели его не в допросную и так легко сняли наручники, радовала, но и напрягала вместе с тем. С одной стороны, его явно не планировали сажать в тюрьму, но с другой — он даже не мог предположить, что им от него нужно.
— Что вы делать-то собираетесь? — Сникерс переступил с ноги на ногу, а потом снова сглотнул от неожиданности — Баунти обняла его сзади, скрестила руки у него на шее и прижалась грудью к спине. Сразу стало очень жарко, но вырываться уже не хотелось. Баунти ласково провела ладонью по его животу, и Сникерс почувствовал, как кровь резко хлынула к щекам. Стало неловко, но Баунти ничего не сказала — только улыбнулась в очередной раз.
— Он чист, — сообщила она, отстранившись от Сникерса. Ожерелье на ее шее, казалось, сияло ярче, чем раньше, но затем погасло. — Его зовут Сникерс, и он думает только о том, как бы сбежать.
— И, дай угадаю, еще о кое-чем? — младший Твикс снова расхохотался, и Сникерсу захотелось ему врезать. Плюс от этого всего был только один — стало ясно, что Баунти телепат, а еще — что ей нужен физический контакт.
— Может, хватит уже? — тоскливо поинтересовался Трекер, и близнецы ржать перестали, но долго еще переглядывались и подмигивали друг другу.
— Вечно ты занудствуешь, — громким шепотом сказал Декер ему на ухо, и тот улыбнулся.
Еще полминуты в комнате стояло молчание, а затем Пикник вытащил из кармана перчатку и, прекратив усмехаться, заговорил:
— Сникерс. Ты наверняка не понимаешь ничего из того, что тут происходит.
— Не понимаю, блядь, — раздраженно перебил его Сникерс. Все это злило: на него глазели, как на дрессированную обезьянку в цирке, и ничего не собирались рассказывать. — Могли бы и объяснить уже!
— Твои возмущения очень способствуют рассказу, — серьезно отозвался Пикник и повертел в руках его перчатку. — Этот предмет умеет управлять временем, а ты можешь задерживать его по меньшей мере на тридцать секунд, замедлять и отматывать назад. Это так?
Его глаза странного оттенка смотрели на Сникерса, и взгляд, казалось, проникал куда-то в самую душу. Врать такому было трудно, и дело было даже не в том, что в комнате присутствовал телепат.
— Почти, — неохотно согласился Сникерс после короткой паузы. — Замедлять умею, останавливать умею, отматывать нет. Только с тридцатью секундами вы хватили, двенадцать — мой предел.
Было видно, что последняя фраза присутствующих не порадовала. Трекер и Декер невесело переглянулись, братья приуныли, а Баунти вздохнула. Пикник сдвинул светлые брови и переспросил зачем-то:
— Совсем не умеешь?
— Нет, наполовину, — съязвил Сникерс.
Пикник пожал плечами:
— Перед смертью у многих просыпается странное чувство юмора.
Сникерса затрясло, а Баунти закатила глаза и прикрыла лицо ладонью. Он мрачно подумал о том, что у самого Пикника чувство юмора еще хуже.
— Мы должны сейчас взять и засунуть тебя на решетку лет на десять, — весело заметил старший Твикс. — Сам факт того, что ты таскаешься с такой опасной вещью, говорит не в твою пользу.
— Но я ведь ничего опасного не делал! — Сникерс вскинулся и обвел взглядом всех присутствующих. Это была чертова несправедливость: по улицам разгуливали сотни опасных мудаков, которые подрывали здания и убивали людей десятками, а они волновались о его перчатке. — В паре гонок читерил, это уже идет за нарушение общественного порядка, да?!
— Успокойся, малыш, — мягко посоветовала ему Баунти и дернула плечом. — Эти ребята привели тебя сюда не для того, чтобы сажать за решетку. Нам нужна твоя помощь.
— Помощь? — тупо переспросил Сникерс.
Это было как-то глупо. Вряд ли он чем-то мог им сейчас помочь.
— Ты сейчас или соглашаешься, или нет, — негромко произнес Пикник, и от его взгляда Сникерсу снова стало не по себе. — В первом случае ты помогаешь нам, и мы возвращаем тебе перчатку и, возможно, выписываем тебе разрешение на пользование ей. За помощь следствию, скажем, — в его голосе явственно чувствовалась ирония.
— А откажешься — тебя швыряют за решетку, и к гоночкам своим ты не сможешь вернуться еще долго, — насмешливо бросил младший Твикс, и Сникерса передернуло. Жизнь в камере — чертову жизнь, десять лет, — в тюрьме и без свободы, было даже противно представлять.
— Если я вам нужен, — в минуты опасности мозг, как всегда, работал лучше всего, — а вы меня бросите за решетку, то что будете делать с вашей проблемой?
— Просто наденем вот это, — Пикник снова повертел в воздухе перчаткой, — на чью-то еще руку. У нас достаточно талантливых людей в отделе.
Он снова пожал плечами, будто бы это и не стоило ничего. Зачем, мол, нам этот ваш Сникерс, найдем кого-то посговорчивее.
— А не выйдет у вас ничего, — Сникерс тоже оскалился. Приятно было чувствовать себя кем-то вроде хозяина положения, хотя он им вовсе не был. — Ей только я и умею пользоваться. Вы знаете, сколько я тренировался, прежде чем хоть слегка время замедлять смог? Провалитесь вы, один у вас выход.
— О-о, — протянула Баунти с каким-то удовлетворением. — Мне нравится, когда ты говоришь так решительно, малыш.
— И ты, надо полагать, согласен с этим выходом? — Пикник приподнял бровь. Сникерс все так же не мог отвести от него взгляда, хотя на ту же Баунти было бы в разы приятнее смотреть. — Мы не потребуем от тебя ничего невозможного. Хотя тебе придется немного потренироваться работать с твоей перчаткой.
— А времени-то это сколько займет? — Сникерс снова переступил с ноги на ногу. Надо было сесть, когда предлагали. — Всю жизнь я работать у вас не стану, и не думайте.
— Тебе и не предлагают, — фыркнул младший Твикс. — Размечтался.
Сникерс, повернувшись к нему, скорчил рожу. Заранее понятно было, что он согласится — садиться в тюрьму ему все еще не хотелось. Даже если оправдают в суде, перчатку все равно конфискуют и будут учить кого-то другого ей пользоваться. Способность его — Сникерс не скрывал — была достаточно редкой, но все-таки не уникальной. Если человек умеет использовать один артефакт, то и вторым ему овладеть будет не так трудно. Это заняло бы время, но Сникерс и сам не отказался бы немного потренироваться. Может, он и в самом деле научился бы отматывать время назад.
— У нас почти полтора месяца, — Пикник кивнул на настенный сенсорный календарь напротив его стола. Тридцатое ноября было выделено красным цветом. — Было бы еще больше, но кто-то слишком быстро бегает, — он снова усмехнулся.
— Мы ловили тебя три недели, — закивал младший Твикс. — Хотя ставлю пять баксов, ты даже не знал поначалу, что мы следим за тобой.
— Везучий придурок, — хмыкнул старший.
Сникерс и в самом деле не замечал слежку, только вот последнюю неделю чувствовалось что-то не то. Тогда он срочно сматывался и подхватывался, даже если ничего снаружи не угрожало, — своей интуиции он доверял. Бегать от копов он умел еще с пятнадцати лет: с того момента, как в руки к нему попала эта перчатка.
— А что нужно сделать? — поинтересовался Сникерс и, подтянув к себе ближайший стул, все-таки сел. Чувствовал он себя свободнее — какая-то тяжелая пелена напряжения и настороженности рассеялась. Теперь все выглядело так, будто они были одной командой и вместе планировали какую-то операцию.
— На тридцатое назначен… — Пикник немного помедлил, но затем все-таки продолжил: — Назначен день казни одного из наших товарищей. И мы должны добиться его оправдания.
В комнате снова повисла тишина. Все опять выглядели какими-то хмурыми и напряженными, перестали улыбаться даже Твиксы.
— Скита подставили, — заговорила Баунти каким-то совсем не своим, тусклым голосом. — Он, как и мы с тобой, владел одним манипулятором и работал в нашем отделе. Но кое-кто из нашего начальства, — она скривилась, — нуждался в козле отпущения.
— Этот мудак решил, что Скит подходит как нельзя лучше, — старший Твикс смотрел в сторону. — На него повесили слив информации европейским конкурентам. Скорее всего, он оказался там, где не нужно, и узнал что-то из того, что знать не положено.
— Его просто вытащили тогда из собственной постели ночью, — младший Твикс тоже не смотрел на Сникерса.
— И сразу осудили, он несколько дней только в камере провел, — продолжил старший.
— С помощью внештатных сотрудников мы выяснили, кто именно был настоящим виновником, — Пикник говорил негромко и очень сухо. — Мы давно подозревали его и теперь хотим довести дело до конца.
— Его зовут Брикс, и он работает в министерстве иностранных дел, — Баунти всучила Сникерсу планшет с фотографией и несколькими строками досье.
— И он редкостный ублюдок, — вставил Декер, и Трекер покивал, подтверждая его слова.
Сникерс взглянул на фото: это был высокий человек средних лет, темноволосый, кареглазый и светлокожий. Он выглядел интеллигентным и воспитанным — таким бы мог быть политик или богатый бизнесмен, — но от одного его вида веяло чем-то неприятным. Сникерс молча кивнул и протянул планшет Баунти — смотреть на этого типа лишний раз ему не хотелось. Он был чем-то похож на европейцев, а они в системе ценностей Сникерса занимали самое низкое место — годы конфликтов с Европой не прошли для Штатов зря.
— Мы слышали про тебя раньше, — она хитро прищурилась. — И про гонки твои, и про остальные подвиги, догадывались, что тут нечисто. Парень с такой способностью, как у тебя, нам не помешал бы.
— Если ты согласишься нам помогать, обеспечим всю поддержку, — пообещал Пикник. — Объясним, что тебе нужно делать, когда, куда и зачем. Если приходится использовать кого-то постороннего — то лучше сделать это с максимальной пользой, — он пожал плечами.
— Парни, — Сникерс почувствовал, что в горле пересохло, и язык ворочался с трудом. — Вы тут все охуенно распланировали, но вы слышали, что я сказал? Двенадцать секунд, мать вашу.
— Ну, Сник, — старший из Твиксов заухмылялся. — А вот с этим мы, наверное, сможем тебе помочь.
— Тренировки от заката до рассвета, — Баунти рассмеялась и поправила волосы. — У нас есть полтора месяца до дня икс. За это время тебе придется многому научиться, малыш.
— Сделаем все, чтобы ты справился, — Пикник встал со своего кресла, а затем шагнул к Сникерсу. Он и в самом деле был высоким, чертовски высоким — возвышался над ним какой-то скалой. Он выглядел внушительно: сразу было видно, что это серьезный босс и ответственный начальник. Его выдавали только глаза — Сникерс смотрел в них и не видел ни умудренности, ни занудства, а искорки насмешливого веселья не вязались с серьезным голосом. Ненадежные планы с осуждением важной шишки с помощью какого-то проходимца совсем не соответствовали образу законопослушного главы отдела. Это было совсем неплохо: Сникерса бесили идеально следующие правилам. — Ты согласен, Сникерс?
«Глупый какой вопрос», — подумал Сникерс, глядя Пикнику в глаза. Судя по выражению лица, он и так все понял, но нуждался в словесном подтверждении.
— Согласен, — Сникерс протянул ему ладонь. — Хрен с вами, но знайте, парни, если я не научусь ничему — это ваша проблема будет.
И в который раз за этот час атмосфера в комнате снова резко сменилась. Повеселел даже Трекер, и они шептались о чем-то с Декером, отвернувшись к стене.
— Мы рады, Сникерс, — тихо произнес Пикник без обычной насмешки и пожал его руку. И одновременно вложил в его ладонь перчатку. — Очень рады.
— Еще бы не были, — неловко усмехнулся Сникерс.
Последующий месяц ему уже сейчас представлялся в красках.
Со своими предсказаниями Сникерс не ошибся.
После совещания Баунти довезла его до общежития Академии: по ее словам, Сникерс должен был постоянно оставаться в поле зрения, поэтому нельзя было отпускать его ночевать где придется. Там ему выделили личную комнату, и Сникерс смутно пожалел, что к нему не подселят никакую симпатичную студентку.
Окно было одно, зашторенное, на полу лежал дешевый линолеум и чужие носки, стены — заштукатурены. У стены стояла кровать, в углу валялась стопка порножурналов и какой-то мелкий мусор: очевидно, остались от прошлого владельца, но постель была чистой и даже застеленной.
— Спокойной ночи, малыш, — Баунти, остановившись у порога, помахала ему. — Утром придется проснуться рано, так что не засиживайся.
Она послала ему воздушный поцелуй и, развернувшись, вышла из комнаты.
Сникерс переступил через носки и, присев на кровать, стал негнущимися пальцами стягивать с себя толстовку и джинсы. Тут было тепло, и ему одуряюще хотелось спать — день выдался непростым. Да и ночь не легче.
Все эти факты нужно было обдумать и переосмыслить, но сил уже не было. Факт был один — он согласился на какое-то безумно опасное и рискованное дело, и ничего он тут уже не исправит, а за глупости свои надо расплачиваться. С этой мыслью Сникерс заснул, и ему снились бескрайние цветочные поля, штормы и молнии и почему-то — странные глаза с фиолетовым отливом.
Утром Баунти вытащила его из кровати в шесть часов и потащила неизвестно куда.
— Сейчас мы с тобой поедем в наш спортзал в участке, — сообщила она бодро, пока они шли по пустому коридору общежития. — И будем тренироваться. Наш босс выдал Пикнику карт-бланш на твое воспитание, поэтому мы можем пользоваться всеми ресурсами.
— А ты знаешь, что там нужно для тренировок? — Сникерс отчаянно зевал и тер кулаками глаза. — Я вот понятия не имел, когда начинал.
Баунти загадочно улыбнулась и открыла перед ним дверь машины.
Судя по всему, это было намеком, что она не в настроении отвечать на дальнейшие расспросы, и Сникерс покорно умолк.
Участок только начинал оживать, когда они вошли внутрь. Сникерс поглядывал по сторонам в надежде увидеть знакомые лица, но с Баунти все здоровались, а его словно бы не замечали. Уткнувшись взглядом в пол, Сникерс молча проследовал за ней к лифту, а потом — через еще один коридор.
Спортзал, в который она его привела, пустовал. Помещение было огромным, и Сникерс невольно остановился недалеко от входа. Баунти быстро скрылась в какой-то подсобной комнате, и Сникерс присел на край подоконника. Тут могло бы поместиться настоящее футбольное поле — в спортзалах такого размера он еще не бывал.
Баунти вернулась через полминуты с корзинкой, полной бейсбольных мячиков.
— Начнем с теории! — провозгласила она и, взяв один мяч, подкинула его в руках. — Твоя перчатка или мое ожерелье — говоря научным языком, наши манипуляторы элементарных частиц — помогают контролировать способности, которые в нас до этого находились в спящем состоянии. Без перчатки, — она чуть посерьезнела, — ты сможешь то же, что можешь и с ней, но это будет намного труднее. А для того, чтобы научиться справляться с ней, тебе придется целыми днями тренироваться. Все понятно? — она доброжелательно улыбнулась и снова подбросила мяч.
— Полностью, — вздохнул Сникерс. — И что мне делать?
— Попытаться остановить мяч, — Баунти пожала плечами. — Твоя перчатка помогает тебе создавать сферу вокруг тебя, в которой время останавливается. Мы измерим диаметр твоего поля и время, которое ты сможешь удерживать.
— Я могу создавать его несколько раз, — сообщил Сникерс. — Только не дольше двенадцати секунд.
— И сколько потом нужно отдыхать? — заинтересовалась Баунти. Отодвинув ногой корзину, она села на скамью напротив Сникерса и одернула юбку.
Сникерс отвел взгляд.
— Несколько часов, — пробормотал он, стараясь смотреть в сторону. — Лучше всего поспать или поесть, или как получится.
— Это слишком влияет на метаболизм, — сочувственно покивала Баунти и встала. — Тогда начнем! Я бросаю мяч, а ты останавливаешь время. Все предельно просто.
Она еще раз улыбнулась и, развернувшись, зашагала к противоположной стене. Сникерс тоже встал на ноги и поправил перчатку на руке.
Баунти кинула мяч без предупреждения, не разворачиваясь. Сникерс успел заметить, как он летит на него, и в последний момент машинально дернул ремешок перчатки на руке.
Мяч завис в воздухе в нескольких сантиметрах от его носа.
Сникерс глубоко вздохнул и застегнул перчатку обратно: мяч сразу же безвольно упал и запрыгал по полу.
— Отлично! — одобрительно крикнула ему Баунти. — А теперь еще раз!
Сникерс, выпрямившись, кивнул.
Почему-то ему казалось, что успеет поймать он далеко не все мячи.
За неделю, которую он тренировался с Баунти, он пропустил сто сорок восемь мячей.
«Сто сорок девять», — мысленно поправился он уныло и подобрал упавший мяч с пола.
Баунти глубоко вздохнула и покачала головой.
— Сделаем паузу, малыш? — устало предложила она и, швырнув оставшийся мячик в корзину, присела на подоконник. — Подумай о том, как сконцентрироваться, сообрази что-нибудь.
Сникерс раздраженно фыркнул и кинул свой мячик в сторону корзины. Потоптавшись на месте пару секунд, он сел на пол, прислонившись спиной к стене. Баунти, уткнувшись в свой телефон, потеряла к нему любой интерес, и можно было беззастенчиво ее рассматривать. Увлекшись, он не расслышал тихих шагов, и вздрогнул от негромкого:
— Вовсю пялишься? — Пикник хмыкнул и, покрутив головой, сел рядом с ним.
— Не пялюсь, — буркнул Сникерс. Баунти забросила ногу на ногу и одернула юбку. — А ты зачем пришел?
— Пообщаться, — Пикник поднял один из валяющихся на полу мячиков и, подбросив, легко поймал его одной рукой. Сникерс завистливо проследил за этим — у него самого мячи вечно выпадали из рук. — Как твои успехи?
— Диаметр поля увеличился на двенадцать сантиметров, время — на восемь секунд, — заученно пробубнил Сникерс, опустив взгляд. — Итого — десять с половиной метров и двадцать секунд.
— За неделю, — ничего не выражающим тоном произнес Пикник. Можно было только догадываться, как он к этому относится — радуется хоть каким-то успехам или жалеет о пустой трате ресурсов.
«Скорее второе», — невесело подумал Сникерс и ощутил резкий укол стыда.
— Я к вам работать не нанимался, сами меня заставили, — поспешно напомнил он, по-прежнему рассматривая шнурки своих кроссовок. — Я делаю все, что могу.
— Ты услышал в моих словах хоть какие-то претензии? — деланно удивился Пикник. — Ты молодец, Сник. Все отлично.
Он коротко хлопнул его по плечу, и Сникерса словно прошило током. Он быстро вскочил на ноги и, касаясь стены, отпрыгнул на пару шагов. Только в следующую секунду он подумал о том, как глупо это выглядело со стороны, но эту мысль прервал тихий смех Пикника.
— Мне казалось, ты учишься работать со временем, а не со сверхпрыжками, — доверительно сказал он, и Сникерс торопливо отвернулся. — Эй, Баунти!
Та поднялась и, улыбнувшись Пикнику, подошла к ним.
— Вы все-таки нашли общий язык? — Баунти остановилась в полуметре.
— Мы немного поговорили и решили избавить тебя от мучений, — с серьезным выражением лица сообщил Пикник и легко поднялся на ноги. — Я потренируюсь со Сникерсом до обеда. Будут требовать — я у Марса по важным вопросам, — он подмигнул, и она рассмеялась в ответ.
В голове у Сникерса одна за одной пронеслось несколько никак не связанных между собой мыслей, и он растерянно перевел взгляд с Баунти на Пикника. Оба, казалось, пришли к этому решению давным-давно, но в очередной раз просто забыли оповестить его.
Все это неприятно задевало.
— Удачи, малыш, ты со всем справишься, — Баунти, махнув Сникерсу рукой, прошествовала к выходу и плотно прикрыла за собой дверь.
Они с Пикником остались вдвоем, и Сникерс нервно подергал себя за волосы. Стоило как-то отреагировать, но, как вести себя с ним, он до сих пор не знал. За день он десятки раз неуловимо менялся от авторитетного начальника до веселого шутника, а каким он был на самом деле, Сникерс не представлял.
— Только не злись, — примирительно предложил Пикник и, подхватив с пола несколько валяющихся мячиков, отошел к противоположной стене. — Баунти тоже нужно дать отдохнуть, а у меня есть пара свободных часов.
Сникерс кивнул и переступил с ноги на ногу.
— Мы начнем? — нетерпеливо уточнил он, дергая застежку на перчатке. Растерянность и обида ушли, уступив место раздраженному желанию доказать свою состоятельность.
— Если ты не возражаешь, — по лицу Пикника снова скользнула короткая усмешка, и он, поправив очки на макушке, расстегнул молнию куртки. Он снял ее одним слитным движением, и Сникерс на мгновение задержал дыхание.
Для того, чтобы превращать бытовые действия в стриптиз, нужно было иметь особенный талант, и у Пикника он явно был.
В следующее мгновение в Сникерса врезался мячик. Из груди разом выбило весь воздух, и Сникерс согнулся, хватая его ртом.
Когда он поднял голову, Пикник смотрел на него, приподняв брови.
— Мы договаривались потренироваться или я что-то путаю? — уточнил он и, подбросив еще один мячик, склонил голову набок.
— Ты… — хрипло начал Сникерс, но внятно сформулировать претензию не выходило.
«Ты слишком неприлично снимаешь куртку» вряд ли подошло бы в качестве аргумента.
— Сникерс, — Пикник вновь резко посерьезнел. — То, что у меня есть время, не значит, что я собираюсь тратить его попусту. Или ты концентрируешься и начинаешь работать, или… — он вновь подбросил шарик.
Сникерс глубоко вздохнул и, сжав руки в кулаки, утвердительно кивнул.
Пикник широко усмехнулся и, размахнувшись, швырнул следующий мяч. Поле Сникерс успел поставить в последнюю секунду, и мяч завис в нескольких сантиметрах от его носа.
Внутри все сжалось, и, мысленно отсчитывая секунды, Сникерс боялся дышать.
«Зато, — подумал он, когда мяч с мягким стуком упал на пол, а Пикник, одобрительно хмыкнув, стал вводить данные, — теперь ясно, кто тут бейсболист».
И это наблюдение, хоть и было ценным, вовсе не радовало.
— Я больше не могу! — Сникерс умоляюще вскинул руки и, пошатнувшись, свалился на пол. — Перерыв!
Голова кружилась, спортзал перед глазами вращался и переворачивался сверху вниз, а фигура Пикника напротив то появлялась, то снова исчезала. Вдобавок мучил сильнейший голод: прошло три часа после завтрака, а во время тренировок организм работал с усиленной скоростью. Пару раз они делали перерывы на бутерброды, но сейчас Сникерс был готов съесть десять своих обычных порций.
— Отдыхай, — сжалился Пикник и, привычным жестом подбросив мячик, сел поблизости. — Позже продолжим.
Сникерс, улегшись на спину, вяло кивнул. Пикник коротко хмыкнул и, прислонившись спиной к стене, вытащил телефон.
Пикник помогал ему тренироваться уже около двух недель, и за это время диаметр поля увеличился еще на полметра, а длительность — еще на двадцать секунд. Услышав эти цифры, Баунти покачала головой и восхитилась педагогическим талантом Пикника, а тот в ответ только самодовольно ухмыльнулся. Сникерсу в тот момент захотелось ему врезать: говорить о том, что достиг он этих результатов постоянными мучениями и голодом, Пикник явно не собирался.
Конец ноября все близился, и пару раз Сникерс пытался узнать у Пикника и Баунти что-то об их планах, но внятного ответа так и не получил. Твиксы отшучивались, и каждый раз Сникерс злился на то, что своим они его считать не начали. Все обсуждения или приостановились, или велись где-то втайне от него, и Сникерс был уверен во втором.
— Сник? — Пикник вдруг окликнул его, и пришлось разлепить глаза. — Поднимайся. Тренировку продолжим позже.
Его голос опять неуловимо изменился, и спорить с ним в таком настроении Сникерс не решался. «Что-то произошло», — подумал он и, молча поднявшись на ноги, последовал за Пикником.
Дорогу к своему отделу они преодолели в тишине. Пикник шел вперед быстро, широкими шагами, и Сникерс едва поспевал за ним. Попыток расспросить о том, что случилось, он делать не стал: судя по всему, Пикник был не в настроении разговаривать. Пару раз он отправлял какие-то сообщения на ходу и машинально, не поднимая головы, здоровался с проходящими мимо знакомыми, но отчетливое напряжение чувствовалось по всему его поведению.
— Эй, шеф? — младший Твикс подскочил со стула, когда Пикник пинком распахнул дверь комнаты. Сникерс невольно подумал о том, какие у него ненормально длинные ноги. — Баунти…
— Я в курсе, — Пикник коротко кивнул и, остановившись у двери своего кабинета, отрывисто велел: — Зайдите ко мне. Сник, ты тоже.
— Раскомандовался, — пробормотал Сникерс себе под нос.
Декер в углу хихикнул. Старший Твикс, махнув рукой, зашел вслед за Пикником, и младший поторопился за ним.
— Вечно плетут какие-то заговоры, — ворчливо заметил Трекер, и Декер отозвался на его слова еще одним смешком.
Сникерс показал им язык и, протиснувшись в дверь, захлопнул за собой дверь.
Пикник уже сидел на краю своего стола и рассеянно вертел в руках телефон.
— Баунти в больнице, — помедлив, сказал он. — Ничего серьезного, сквозное ранение в плечо, скоро будет в норме.
— Скоро, — с нажимом повторил старший Твикс.
— А скоро — это не завтра, — добавил младший. — Придется откладывать.
Сникерс беспомощно перевел взгляд с одного на другого. Все было ясно без лишних слов: от него снова скрыли что-то важное.
— Неизвестно, когда будет следующая возможность, — Пикник покачал головой. — Лишнего времени нет, будем рисковать.
Близнецы зашумели, перебивая друг друга, и Сникерс со скучающим видом вытащил из кармана наушники и принялся их распутывать. Все трое замолчали и устремили на него взгляды.
— Послушаю музыку, пока вы тут обсуждаете свои дела, — съязвил он. — Не буду вам мешать.
Обида, засевшая внутри, душила так, что хотелось выбежать из кабинета и с грохотом захлопнуть за собой дверь. Вряд ли они даже заметили бы это: неизвестно, зачем Пикник вообще его сюда позвал.
— Сник, успокойся, — Пикник вздохнул и, отложив телефон, выпрямил спину. Со стола он не встал, но с таким выражением лица выглядел внушительно, даже болтая ногами. — Баунти нам нужна была для проникновения в дом Брикса. Наш информатор упоминал, что там могут быть какие-то письма, документы, подтверждающие его контакты с европейцами. Завтра вечером прием в министерстве, Брикс в числе приглашенных, и мы собирались воспользоваться этим шансом. Твиксы одни не справятся, и теперь придется менять планы.
Пикник развел руками. В его словах и жестах не было никаких намеков, но Сникерс уже успел понять: именно в его невинном поведении и стоило искать подвох.
«И сейчас я возьму и сделаю то, что от меня ждут», — обреченно подумал он.
— И вам нужны люди, да? — голос дрогнул. Сникерс скомкал наушники в руке и неловко запихал их обратно в карман. — Кто-то, кто сможет тихо и незаметно проникнуть в дом и найти там то, что вам нужно?
— На лету соображает, — пробормотал младший Твикс, и старший поддержал его кивком.
— Сник, нет, — Пикник поспешно вскинул руки. Он говорил очень быстро, словно и в самом деле занервничал, но по его лицу невозможно было понять наверняка. — Нет. Я не предлагал этого. Нет.
— Было бы «нет» — ты бы меня сюда не звал! — возмутился Сникерс и скрестил руки на груди. — Ты ведь сам туда не полезешь, Твиксы нужны будут снаружи, вводить новых людей за день до операции опасно.
— Я позвал тебя сюда, потому что ты постоянно жаловался, что тебе ничего не рассказывают, — отрезал Пикник. Даже сидя, он смотрел на Сникерса сверху вниз, и какое-то уверенное превосходство чувствовалось во всей его позе. Это неприятно било по самолюбию. — Я не отправлю тебя туда.
— Может, это не такая плохая идея? — старший Твикс ткнул локтем младшего. — Он прав, нам нужно караулить охрану, а тебе придется остаться тут для координирования.
— А у него есть еще и тузы в рукаве, — поддакнул младший. — Из оружия в него не попасть, он ничем не рискует.
Пикник хотел возразить, но отчего-то осекся. Выражение его глаз вновь сменилось — с непреклонно-протестующего на смирившееся.
— Сник, — со вздохом протянул он. — Ты уверен, что справишься? Внутри полно охранников, придется аккуратно и быстро вскрывать несколько дверей, потом искать нужные файлы и…
— Справлюсь, — перебил его Сникерс и, ухмыльнувшись, добавил: — Знаешь, сколько раз я вскрывал дверь школьной столовой ночью?
Твиксы одновременно издали смешки, и даже Пикник коротко хмыкнул.
— Значит, придется вводить тебя в курс дела, — неспешно произнес он, растягивая слова, и спрыгнул со стола. — Готовься слушать, Сник.
На его губах заиграла знакомая усмешка, и Сникерс отчетливо понял, что он не ошибся. Все это действительно было спланировано заранее и должно было вызывать привычные приступы злости, но отчего-то в этот раз их не было.
Даже к такому методу ведения дел можно было привыкнуть.
Сникерс глубоко вдохнул и прижался спиной к каменной стене забора. Тот был высоким: почти три метра в высоту, но он преодолевал и не такие расстояния. «Кошки» в руках подрагивали, а стеклорез он машинальным жестом запихнул поглубже в карман.
— Ну? — тихо спросил он, зачем-то поближе подтянув микрофон рации. — Как вы там?
— Готовься, — свистящим шепотом велел какой-то из Твиксов — Сникерс не различал их голоса. — У тебя будет не больше минуты.
— Не трать запасное время попусту, — добавил второй, и оба издали синхронные смешки. — Сейчас будет небольшой фейерверк!
В этот момент с другой стороны дома вспыхнула петарда, а за ней — следующая. Сникерс, не решаясь пошевельнуться, вслушивался в топот у своей стороны дома, а затем — в какие-то окрики со стороны Твиксов.
— Лезь! — скомандовал один из них. — Твой охранник тут, живо!
— Есть, — отозвался Сникерс — голос все-таки дрогнул. Он знал, что ничем не рискует, но сердце отчего-то билось быстрее, чем когда-либо.
Он молча втянул голову в плечи и, сделав глубокий вдох, быстро вскарабкался по каменному забору. На вершине он едва не выронил стеклорез и, охнув, поспешил спуститься вниз. Бесшумно приземлившись у живой изгороди, он оглядел пространство.
Двор перед ним был пуст. С другой стороны по-прежнему слышались голоса и шаги, но сюда никто не спешил возвращаться. Расстояние от забора до стены дома составляло больше тридцати метров — почти в три раза длиннее, чем диаметр его поля. Еще раз быстро оглядевшись, он рванул вперед. Включать остановку времени он не стал: у него оставалось несколько секунд, пока охранник не вернется на место, и нужно было использовать их с толком.
Садовые дорожки, извивистые и обсаженные цветами, усложняли дело, а асфальт делал удары мягких подошв громче. С тоской подумав о том, что его следы на клумбах наверняка заметят сразу же, Сникерс перемахнул через очередной невысокий куст. Он был уже у стены дома, когда голоса стали громче.
— Как ты? — поинтересовался какой-то из Твиксов. — Они возвращаются. Лезь быстрее.
— Лезу, — шепотом огрызнулся Сникерс и, примерившись, забросил «кошки» к причудливой лепнине около окна второго этажа. — Скажешь, как завернут за угол.
— Сник? — этот голос Сникерс бы не спутал ни с каким. Он звучал глуше других — говорящий находился намного дальше, чем оба Твикса. — Ты уже в доме?
— Лезу, какого черта… — раздраженно начал Сникерс, но не договорил. Проверив веревку на прочность, он поспешно полез наверх. На стене было множество бессмысленных украшений — придерживаясь за них, можно было бы влезть без всякой проверки.
— Заткнись, — перебил его Пикник. Судя по голосу, он тоже волновался. — Брикс возвращается домой, через полчаса будет тут. Немедленно включай остановку и возвращайся обратно.
— Сник, охранник сейчас тебя увидит! — влез в разговор какой-то из Твиксов. — Быстро!
— Тормози время, Сникерс! — рявкнул Пикник. — И немедленно уходи!
«Как вы меня достали», — подумал Сникерс, но послушно дернул защелку на перчатке.
Двое охранников, подходивших к нему, попали в диаметр поля и замерли в нелепых позах.
Начал отсчет таймер: сорок три секунды, имеющиеся в запасе, стоило расходовать разумно.
— Живо вниз, у тебя достаточно времени, — велел Пикник; его голос по-прежнему звучал с непривычными нервными нотками. — Скоро подойдет патруль, Сник, хватит висеть на стене!
— Сколько, ты сказал, у меня есть минут? — тяжело дыша, уточнил Сникерс и, не останавливаясь, преодолел оставшийся до окна метр. — Полчаса?
— Нет, Сникерс, не вздумай, — было слышно, что Пикник с трудом удерживается от ругательств. — Я запрещаю, немедленно спускайся!
— А я тебе не подчиняюсь, — хмыкнув, напомнил Сникерс. Стеклорез неожиданно легко скользнул в ладонь. — Я успею.
— Ты чертов самонадеянный… — начал Пикник с неприкрытым раздражением в голосе, но его вновь перебил Твикс.
— Патруль подходит, у тебя секунд семь!
— Вот видишь, я уже не успею спуститься вниз, — весело подытожил Сникерс. Быстро, нетерпеливыми движениями он принялся пилить оконное стекло около шпингалета.
— Я убью тебя, — вздохнув, сообщил Пикник. Кто-то из Твиксов на заднем плане вновь хихикнул. — Сник, если тебе это не удастся, я вытащу тебя из тюрьмы только для того, чтобы убить.
— Удастся, — уверенно отрезал Сникерс и поспешно запихнул стеклорез обратно в карман. Открыть окно он уже не успевал.
— Отключай! — скомандовал Пикник, и Сникерс вновь рванул застежку перчатки. — Теперь заткнись и молись, чтобы они прошли мимо и не стали смотреть вверх.
Сникерс, затаив дыхание, покрепче вцепился в подоконник. «Забавно будет, если я сейчас свалюсь им на головы», — мелькнула непрошеная мысль.
Патруль из еще двоих охранников подошел к дежурившим у стены и остановился — очевидно, узнать, все ли в порядке. До Сникерса долетали обрывки разговоров.
— …подкинули петарду, — говорил кто-то из дежуривших. — …порядке.
— …не отлучались, — заверил второй. — …тихо.
Охранники перебросились еще парой слов, а затем патруль последовал дальше. Сникерс окинул взглядом задний двор — только двое охранников, прямо под ним, еще двое постепенно удаляются, и никого из них не интересует скрывшаяся за извивистой лепниной тень. Он осмотрел стену, по которой лез, и вдруг похолодел.
Прямо по светлой каменной стене спускалась веревка, которую он в спешке забыл подтянуть к себе.
Веревка болталась от порывов ветра и отбрасывала тень.
Смертельный ужас прошил с ног до головы. Кому-то из охранников стоило только повернуть голову — и он заметил бы веревку, а затем заметил бы и его самого. Но они могли и не оборачиваться, а обратить внимание на движущуюся тень и услышать шелест веревки в его руках.
«Долго думать вредно», — скомандовал себе Сникерс и, вновь задержав дыхание, принялся аккуратно подтягивать веревку. Освещение у этой стены было неярким, а никто из охранников не смотрел в его сторону. Торопливо перебирая руками, он втянул веревку к себе.
— Они ушли, — тихо оповестил его Пикник, и Сникерс чуть не вздрогнул от неожиданности — о рации он уже успел забыть. — Включи остановку на пару секунд и открывай окно.
Сникерс молча подчинился. Стараясь действовать как можно быстрее, он запрыгнул внутрь, поспешно закрыл за собой окно и только после этого вновь дернул застежку перчатки.
— Все в норме, — шепотом доложил он, осматривая комнату вокруг. Это была какая-то спальня — скорее гостевая, чем хозяина дома. Где-то дальше по коридору слышались шаги охранника, но сюда никто заходить не собирался.
— Сколько у тебя осталось секунд в запасе? — поинтересовался Пикник. Судя по голосу, он уже успокоился и смирился с положением дел: в его интонации вернулась прежняя неуловимая насмешка.
— Двадцать две, — Сникерс, беззвучно ступая по мягкому ковру, дошел до тяжелой деревянной двери. Брикс жил небедно: такое количество натуральных материалов могли себе позволить только очень богатые люди. — А минут?
— Двадцать две, — в тон ему отозвался Пикник и негромко хмыкнул. — Если верить гугл-картам, уже двадцать одна. Возможно, он застрянет в пробке при выезде из города.
— Гугл всегда преуменьшает расстояние, — возразил Сникерс и нагнулся, чтобы взглянуть в замочную скважину.
— Молчи лучше, — со вздохом посоветовал Пикник. — У нас нет доступа к камерам внутри дома. Дождись, пока охранник будет в поле, тихо открой дверь, останавливай время и сбегай.
— Есть, — так же тихо ответил Сникерс и медленно опустил дверную ручку.
Этот момент казался ему самым сложным: требовалось успеть остановить время в тот момент, когда охранник будет находиться в диаметре, и не столкнуться при этом с ним в дверях. Выглянув в приоткрывшуюся щель, он прикинул расстояние: коридор длиннее десяти метров, но охранник уже направляется к нему. Нужно действовать немедленно.
Привычным движением Сникерс дернул застежку перчатки.
Слишком шуметь он не имел права: на этаже, вопреки обещаниям, могли находиться другие охранники. Обогнув застывшего охранника, он устремился к нужной двери: планировку дома и расположение кабинета ему сегодня объясняли все утро.
«Интересно, откуда они достали ключ», — он залез в карман и, вытащив какой-то из ключей — для надежности Пикник вручил ему две копии, — открыл дверь. Проскользнув внутрь, он захлопнул дверь, повернул защелку и дернул застежку перчатки.
— Как ты? — судя по всему, Пикник снова начал не то злиться, не то нервничать.
Сникерс тихо прошел по устланному ковром полу до огромного стола с расположенным на нем компьютером и только после этого откликнулся:
— Все хорошо. В кабинете.
— Черт возьми, — послышался облегченный вздох. — Отлично, молодец. Включай компьютер, мы готовы к взлому.
— Есть, — произнес Сникерс и, расположившись в кожаном кресле, ткнул светящуюся кнопку включения.
Прозрачный экран монитора ожил, и Сникерс понаблюдал за тем, как сами собой вводятся какие-то данные. Во взломе системы он не смыслил ровным счетом ничего и невольно порадовался, что ему не пришлось изучать это за полтора дня.
Он слышал, как охранник ходит туда-сюда по коридору, но страха этот звук не вызывал. Дверь была закрыта на защелку, значит, он легко успевал остановить время и выбраться через заранее распахнутое окно наружу. Поодаль, за поворотом, его ждала машина Твиксов. Достаточно было дать им знать, и они бы подобрали его у ворот поместья.
Успокоившись, Сникерс откинулся на спинку кресла и качнулся взад-вперед. Ощущение было приятное, и он невольно позавидовал Бриксу: кресло было потрясающим.
«Разбогатею — куплю такое же», — решил он и еще раз качнулся.
Вдруг его взгляд упал на шкаф, и сердце в очередной раз забилось быстрее. Там, на полке, небрежно валялись часы — очевидно, Брикс оставил их там, когда собирался на свою вечеринку. Только по виду часы тянули тысяч на двадцать, если не больше — Сникерс не слишком ориентировался в ценах на элитные часы. Жадность внутри вступила в яростную борьбу с благоразумием и вышла из нее абсолютной победительницей.
Стараясь не шуметь, он поднялся с кресла и медленно подошел к шкафу.
— Сник? — вдруг позвал его Пикник. — Подтверди выбор. Ты ведь еще за компьютером? — в голосе послышалось какое-то подозрение, и Сникерс быстро вернулся в кресло.
— Где мне еще быть, — ворчливо отозвался он и поспешно нажал на нужную кнопку. — Еще что-то подтверждать?
— Пока нет, — подозрение в голосе Пикника стало сильнее. — Сникерс, ты же не собираешься нарушать свое слово, верно?
— Конечно нет, — возмутился Сникерс и запоздало подумал, что даже не стал уточнять, какое именно слово.
Подозрения Пикника это явно только укрепило.
— Сникерс, — стальным тоном начал он, и внутри что-то задрожало. — Ты сейчас немедленно вернешься за стол и положишь на место все, что взял. Ты не снимал перчатки?
Еще днем ему зачем-то вручили пару обычных кожаных перчаток — для конспирации, как аргументировал это Пикник. Он тогда странно усмехнулся и сказал, что Сникерсу стоит быть поосторожнее, если он вздумает совершать преступление: его отпечатки уже несколько лет были в базе данных после какого-то мелкого воровства.
— Не брал я еще ничего, — буркнул Сникерс и неохотно оторвал взгляд от привлекательно поблескивающих часов. — Я уже говорил тебе, что я не вор.
— Неубедительно, — фыркнул Пикник. — Хочешь, чтобы мы включили веб-камеру?
Сникерс вздохнул. С мечтой о пожизненном запасе бургеров и кожаном кресле пришлось распрощаться.
— Я сижу смирно и ничего не беру в руки, — уныло заверил он и еще раз качнулся в кресле.
— Вот и умница, — похвалил его Пикник, и Сникерсу захотелось скорчить рожу. — Мы закончили. Видишь открытую папку? — дождавшись подтверждения, он продолжил: — Скидывай все материалы себе. Понятия не имею, что за защита тут стоит, но скачать дистанционно у нас их так и не получилось.
— Ничего без меня не можете, — самодовольно заметил Сникерс и принялся перебрасывать содержимое папки на валявшуюся в кармане флешку. Их у него на всякий случай тоже было две.
— Не зазнавайся, взломщик, — усмешку Пикника Сникерс почувствовал нутром. — Закончил? Теперь следующую. Она тяжелее.
За окном раздался звук подъезжающей машины, и Сникерс вздернул брови.
— И что это значит? — поинтересовался он, наблюдая за ползущей голубой полосой загрузки на экране.
— Это значит, Сник, что у тебя не осталось и пяти минут, — невозмутимо откликнулся Пикник. — Брикс вернулся.
— Что?! — Сникерс едва не вскочил на ноги от неожиданности. — Почему ты не сказал раньше?!
Полоса загрузки не показывала и половины.
— Не хотел тебя попусту волновать, — судя по звуку, Пикник пожал плечами. — Спокойно, Сник. Ты сам обещал, что справишься. Сколько секунд у тебя оставалось?
— Пятнадцать, — пересохшим горлом отозвался Сникерс. — Машину уже убрали в гараж. Может, он не станет сюда заходить?
— Мы не знаем, зачем ему вздумалось так резко возвращаться домой, — вздохнул Пикник. Шкала на экране показывала еще две минуты загрузки. — Может, соскучился по своим любимым тапочкам-свинкам. Может, съел на обед что-то не то и решил провести этот вечер наедине с белым другом. А может, почувствовал, что кто-то влез в его дом, и первым делом проверит свой кабинет.
На последних словах его голос чуть посерьезнел, и Сникерса передернуло. Шкала показывала одну минуту.
То ли богатое воображение его пугало, то ли по лестнице уже действительно кто-то поднимался.
— Он идет к тебе? — осведомился Пикник. Он уже окончательно посерьезнел, и Сникерса вновь затрясло от напряжения. В коридоре послышались звуки: кажется, Брикс спрашивал у охранника, все ли в порядке.
— Да, — шепотом выдохнул Сникерс. — Он почти тут.
Он бросил взгляд на монитор — тридцать секунд.
— У тебя достаточно времени в запасе, — успокоил его Пикник. — Или он уже ломится внутрь?
— Пока нет, — отмахнулся Сникерс. — Но скоро будет.
Охранник с Бриксом о чем-то негромко переговаривались, и от страха едва не отнялись ноги. Оставалось десять секунд, и Сникерс уже встал с кресла и держался за флешку, готовясь выпрыгнуть в окно в любой момент. «Кошка» была аккуратно прицеплена к подоконнику, а веревка лежала на нем.
Голоса были уже совсем рядом, и вдруг послышался звук ключа, вставленного в замочную скважину.
Пять секунд.
Дверь начала раскрываться — отчего-то неспешно, как в замедленной съемке. Сникерс, чувствуя, как пот заливает виски, натянул на глаза капюшон и опустил голову: светить своим лицом не очень хотелось.
Он успел встретиться с Бриксом взглядом, и в эту секунду компьютер издал долгожданный сигнал. Рванув флешку, Сникерс вспрыгнул на подоконник, и только через секунду после этого раздался крик Брикса, а затем — звук снимаемого с предохранителя пистолета.
Время Сникерс остановил, уже выпрыгнув на узкий наружный карниз. Пули ему были нестрашны, но время могло закончиться в самый неподходящий момент. Сдирая кожу перчаток, он заскользил по веревке вниз: в него уже палили другие охранники, но пули беспомощно падали, попав в диаметр поля.
— Твиксы уже подъезжают, быстро к ним! — скомандовал Пикник, о котором Сникерс вновь успел забыть. — Не дрейфь, Сник, все в порядке, только быстрее.
Кругом раздавались крики: кто-то пытался стрелять, кто-то — поймать его голыми руками, кто-то, сообразив, фотографировал. Сникерс порадовался темноте, своему капюшону и закрывшей глаза челке: мутные фотографии его спины никому ничего не дали бы.
Машина Твиксов летела в сторону дома, и Сникерс, уже не заботясь о сохранении клумб, пробежал сквозь парадную дорожку. Калитка была открыта: водитель, отгонявший машину, как раз собирался войти. Проскользнув наружу, Сникерс влетел в распахнутую дверцу машины Твиксов, и та на бешеной скорости устремилась вдаль. По ним палили, но пуленепробиваемое стекло могло пережить и не такое.
Таймер на перчатке грустно звякнул: время закончилось. Сникерс, тяжело дыша, откинулся на спинку сиденья: перед глазами все прыгало.
Какой-то из Твиксов повернулся к нему с пассажирского сиденья, сверкая улыбкой.
— Молодец! — воскликнул он и протянул ему бутылку воды. — Заслужил.
— Лучше бы дал бургер, — откликнулся Сникерс, но воду взял, и оба засмеялись.
Наушник снова ожил.
— Ты справился, Сник, — Пикник говорил с какой-то непривычной теплотой, и у Сникерса разлилось что-то приятное внутри. — Я в тебе не сомневался, — и, не делая паузы, он добавил: — Тебя поддерживала мысль о бургере?
— Мудак, — буркнул Сникерс. Все идеалы в очередной раз разбились вдребезги.
— Я шучу, — Пикник тихо хмыкнул. — Возвращайся. Получишь и бургеры, и пиццу.
Сникерс, не став тратить время на ответ, стащил наушники и отбросил их на дальний край сиденья. Вдруг в глаза бросился какой-то сверток, и он ткнул его рукой.
Твиксы на переднем сиденье снова издали смешки, а Сникерс медленно развернул бумажный пакет.
В нем лежало три еще горячих бургера, большая пачка картошки фри и записка знакомым небрежным почерком.
«Не сомневался, что ты справишься, Сник».
Обеденный перерыв подходил к концу, когда Сникерс толкнул дверь офиса. В душе роилось что-то смутное, напоминающее триумф, гордость и радость от ожидания похвалы, — вчера им с Пикником так и не удалось поговорить лично. Шагая по коридору, Сникерс поймал себя на мысли, что ему самому хочется знать о содержимом скачанных файлов. Он и не успел заметить, как втянулся в это дело.
— А, Сник, — Пикник вместе с Твиксами и еще парой человек был в переговорной. Он по привычке сидел на одном из пустых столов и держал в руке недоеденный бургер. — Привет. Позанимаешься сегодня один?
Он коротко улыбнулся и кивнул в сторону высокой стопки бумаг на пустующем столе Баунти.
— Превращают нас в бюрократов, — буркнул младший Твикс, не поднимая головы от компьютера. — Даже поесть нормально не дают.
— Радуйся, что не работаешь в этой дыре, — поддакнул старший, печатая что-то с набитым ртом.
— Заходи вечером, — предложил Пикник и, скомкав упаковку от бургера, встал со стола. — После… семи.
Он страдальчески вздохнул и закатил глаза.
Младший Твикс скептически оглядел объем бумаг.
— После восьми, — хмуро поправил он и с ненавистью ткнул кнопку.
— После девяти, — подвел итог старший.
— Ваш начальник — мудак, — протянул Сникерс, искоса поглядывая на Пикника. Тот склонился над столом младшего Твикса и что-то с ним вполголоса обсуждал. — Удачи.
Не дожидаясь вялых прощаний, он вынырнул из кабинета, привычно хлопнув за собой дверью. Ощущение было, словно огромный радужный пирог в душе кто-то уронил в грязную лужу.
«Как будто просто так взял и пришел их позлить», — мрачно думал он, неспешно бредя по коридорам в сторону столовой. Обратно в общежитие идти не хотелось, а зарядивший с утра дождь не добавлял энтузиазма.
Ныла голова и грызло изнутри разочарование, и даже куриная котлета сегодня была не такой вкусной, как обычно. Вяло тыкая вилкой в тарелку, Сникерс размышлял о произошедшем.
Выжить вчера удалось только из-за многочисленных изматывающих тренировок.
«Интересно, как это, когда в тебя попадает пуля? — он отставил полупустую тарелку с жареной картошкой и придвинул к себе десерт. — А когда она убивает?»
Его передернуло. Без энтузиазма доев суфле, он вышел из столовой и поплелся к спортзалу. День был испорчен с самого начала — не нужно было даже заходить сюда.
Настроение упало до того, что по сторонам он не глядел.
Через минуту ему об этом вежливо напомнили.
— Глаза разуй, идиот, — посоветовал кто-то, и Сникерс растерянно вскинул голову.
Он уже видел где-то говорящего: небритый и темноволосый хмурый мужчина среднего роста, на котором уместнее смотрелась бы тюремная роба, а не полицейская форма. Рядом с ним шагал невысокий альбинос в деловом костюме — его Сникерс здесь видел впервые. Он ободряюще улыбнулся, и Сникерс отпрянул.
— Извините, — пробормотал он и, снова уткнувшись взглядом в пол, последовал дальше. Он успел уловить обеспокоенный взгляд альбиноса, но хмурый не стал останавливаться, и тому пришлось его догонять.
«Все мудаки», — в очередной раз подумал Сникерс и пинком распахнул дверь спортзала. У него это получалось совсем не так эффектно, как у Пикника, но такие длинные ноги невозможно было получить иным путем, кроме как родиться с ними.
Брошенные мячики валялись там же, где они оставили их вчера. Сникерс поднял один и, прищурившись, с силой метнул его в стену.
Представлять на ее месте Пикника было на удивление приятно.
К вечеру настроение так и не улучшилось, а голод давал о себе знать. Сникерс еще дважды спускался в столовую и большую часть времени просидел на скамье в спортзале, бесцельно подкидывая мячик или жуя бутерброд.
После восьми он вновь был у офиса. К этому времени коридоры почти опустели, и можно было брести, не опасаясь врезаться в какого-то важного типа.
Когда он, помявшись, зашел внутрь, оба Твикса все еще сидели в комнате, а дверь кабинета Пикника была распахнута.
— Потренировался? — старший Твикс поприветствовал его, вскинув руку. — Садись, мы уже заканчиваем. По крайней мере, я, — он покосился на младшего.
— Неудивительно, взяв на себя в два раза меньше работы, — ворчливо откликнулся тот.
Сникерс хмыкнул и сел за один из пустующих столов у окна.
— А Пикник? — не удержавшись, спросил он. Злость уже немного отпустила. — Он тут?
— Вышел куда-то полчаса назад, — старший Твикс пожал плечами. — Скоро вернется.
— Можешь пока что поесть, — ехидно предложил младший, и оба одновременно рассмеялись.
Сникерс скорчил рожу и, отвернувшись, уткнулся в окно. Там все еще лил дождь: капли едва были различимы в серых сумерках, и нужно было щуриться, чтобы разглядеть хоть что-то.
В этот момент дверь щелкнула, и Сникерс резко обернулся. В проходе, зачем-то прикрывая ладонью лицо, стоял Пикник.
— О, ты верн… — старший Твикс запнулся и, поднявшись, принялся рыться в шкафу.
— Все в порядке, я сам, — отмахнулся Пикник немного странным голосом, повернувшись к нему спиной. — Давай аптечку. Еще раз привет, Сник.
Сникерс резко вскочил на ноги и устремился к Пикнику.
— Что случилось? — требовательно спросил он, уперев руки в бока.
— С лестницы упал, — с коротким смешком откликнулся Пикник и, приложив к носу смоченный бинт, перевел взгляд на Сникерса. У него был разбит нос и кровоточила губа, краснели запястья, но костяшки рук были целы. Выглядело это так, словно его долго держали и били.
Сникерса затрясло от возмущения, а злость мгновенно испарилась.
— Это твой начальник, да? — подрагивающим голосом уточнил он. — Да?!
Краем глаза он уловил, как Твиксы переглянулись и одновременно усмехнулись, но смеяться не стали. Вместо них расхохотался, запрокинув голову, Пикник. Сникерс обиженно на него покосился: в его вопросе ничего смешного не было.
— Нет, не он, — успокоившись, Пикник покачал головой и принялся наклеивать пластырь. — Все хорошо, Сник, сядь.
Он вытащил из холодильника ледяной брикет и, устроившись на одном из столов, повел свободной рукой.
— Встретился с нашим другом, — пояснил он со слабой насмешкой в голосе. — Пообещал в следующий раз утопить меня в заливе. Всегда хотел заняться экстремальным дайвингом.

@темы: Mini Bang - 2016
На данный момент отправлено 10 черновиков. Тех, кто уже отправил черновик, ждет последний этап феста: отправка готового текста до 15-го января.
Фрагмент из правилДо 15-го января включительно, пятница, авторы должны прислать финальный, отбеченный текст вместе с иллюстрациями и шапкой на почту assortiminibang@gmail.com для проверки текста и дополнительной подстраховки. Если автор/иллюстратор задерживается на несколько дней, об этом обязательно и заранее (не менее, чем за неделю до финального дедлайна) нужно предупредить организатора, и расписание будет составлено с учетом вашего опоздания. Важно иметь в виду, что выкладка ведется с небольшими промежутками, а запаздываете, возможно, не только вы. Поэтому затягивать отправку больше, чем на неделю, недопустимо.
До этого числа также будет составлено расписание выкладок, в котором будет указано, в какой день будет выкладываться какой фик. Расписание будет согласовываться с авторами и артерами, поэтому обо всех накладках и дополнительных пожеланиях нужно писать заранее. Расписание может редактироваться в течение периода выкладок, если того потребуют обстоятельства. Если автор и иллюстратор не отвечают на умейлы, то место в расписании будет выбрано организатором.
Черновик есть:
читать дальше1. Автор: Shagero Alled
Иллюстратор: Hismuth
Пейринг/персонажи: Пикник/Сникерс
Категория: преслэш, слэш
Жанр: драма с примесью ангста, экшен, юст
Рейтинг: R (NC-17)
Сюжет: «Сникерс, если ты узнаешь, кто я. В эту же могилу ты меня и положишь, да?» – не задал вопроса Пикник. Кроссовер с Токийским Гулем.
3. Автор: Shagero Alled
Иллюстратор: Shagero Alled
Пейринг/персонажи: Марс/Ронднуар, возможно, на фоне будут Пиксник/Сникерс
Категория: преслэш, слэш
Жанр: романс, драма, юст, может, еще что
Рейтинг: R (NC-17)
Сюжет: Постапокалипсис. После Восстания зомби прошло пять лет, ученые нашли способ очеловечить зомби. Вот только не всем людям это по душе.
4. Авторы: Накайра и Ellaime
Иллюстратор: Opossum-art
Размер: не менее 25 тыс. слов
Пейринг/персонажи: Рафаэлло, Марс, Ронднуар, Роше, Марс, Баунти, Твикс, фем!Линдт/фем!Гарден, мейл!Линдт/мейл!Гарден, мейл!Линдт/фем!Гарден.
Категория: джен, фемслэш, слэш
Жанр: action, фантастика
Рейтинг: NC-17
Сюжет: Время торжества науки. Большая часть болезней побеждена, войны оставлены в прошлом, как пережиток безграмотности и глупости, в небо устремляются шпили небоскребов, а в воздухе стремительно мчатся легкие летательные аппараты под управлением сообразительных компьютеров.
Неожиданно мир потрясен вспышкой новой смертоносной болезни. Рафаэлло не может прийти в себя: его близнец, Тик Так, унесен ею в первые же месяцы, и все медицинские сводки по его смерти выглядят так, что не подкопаешься. Но что-то не дает Рафаэлло покоя - его не оставляет чувство, что смерть брата не была случайной, как и неожиданная гибель кузины несколько месяцев назад.
Примечания/предупреждения: скрытый threesome, игры разума, неявный дух Малкавиан, смерть персонажей, brainfuck.
5. Автор: Птица Граф
Иллюстратор: Hismuth
Размер: около 10к слов
Пейринг/персонажи: Пикник/Сникерс, Эмэндэмс/Скиттлз. Камео Натс, Несквик, Баунти, Комильфо
Категория: слэш
Жанр: элементы фантастики, киберпанк!АУ, много ангста и тлена, драма, ER
Рейтинг: R (лексика)
Сюжет: Когда больше нет причин оставаться в потерявшей цвет, вкус и запах реальности, спасением может стать разросшаяся до размеров маленькой вселенной виртуальная Среда. Сопротивление бесполезно, система ломает даже самых стойких, заманивая видениями рая и обещаниями счастливой жизни. Но новый бог человечества мало чем отличается от старого — он и одаривает, он же и отнимает с жестоким равнодушием. Единственное, что всё ещё можно предпринять — попробовать отыграться.
Примечание/предупреждения: не совсем все не совсем живы
6. Авторы: ~JeaN~ и Renie_D
Иллюстратор: Renie_D
Пейринг/персонажи: Эсферо/(\)Карл Фацер
Категория: слэш
Рейтинг: R
Сюжет: Горнолыжный курорт — доходный бизнес. Эсферо знает всё о деньгах и инвестициях. Но есть тот, кто знает только о горах и опасности, которую они таят в себе.
Примечание/предупреждения: AU
8. Название: Снежный человек
Автор: РЯМ
Иллюстратор: Meissner
Пейринг/персонажи: Пикник/Сникерс, Марс/Рафаэлло
Категория: слэш
Жанр: любовный роман
Рейтинг: R (NC-17)
Сюжет: Выходя из дома вечером, Сникерс никак не планировал оказаться в охотничьем домике в компании незнакомца, называющего себя Йети.
Примечание/предупреждения: ООС
9. Автор: LSH
Иллюстратор: есть
Размер: макси, около 40К слов
Пейринг/Персонажи: Марс|Рафаэлло, другие персонажи
Категория: джен
Жанр: психологический триллер, мистика, элементы хоррора
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Он не помнил, как здесь оказался. Он даже не помнил, кто он такой. Никаких подсказок, кроме мигающих аварийных ламп и записки в кармане, подписанной его именем. Имя — вот и всё, что он смог вспомнить. Хватит ли этого, чтобы выбраться отсюда?
Примечание/Предупреждения: сцены жестокости и насилия, паранормальные явления, многочисленные психические расстройства разных персонажей.
11. Автор: Рина Ли
Иллюстратор: Hismuth
Размер: 15к слов
Пейринг/персонажи: Ронднуар/Рафаэлло, также Роше, мейл!Линдт, мейл!Гарден, Эсферо, Мандерли, Холс, Файв
Категория: слэш
Жанр: кулуарный экшн, фэнтези
Рейтинг: NC-17
Сюжет: грядут выборы на место председателя в некую организацию, которое уже несколько лет успешно занимает Ронднуар. Покушения становятся все чаще, а вежливые беседы на приемах с конкурентами и врагами - все невыносимее. Все кругом меняется и ломается на глазах, но неизменным остается только одно - единственный по-настоящему важный человек по-прежнему с ним.
Пускай его вовсе нельзя назвать человеком.
Примечание/предупреждения: современность, полуфэнтезийное АУ.
12. Автор: Рина Ли
Иллюстратор: Hismuth
Размер: 15к слов
Пейринг/персонажи: Пикник/Сникерс, также Баунти, Марс, Рафаэлло, Твиксы, Скиттлз
Категория: слэш
Жанр: экшн, фантастика
Рейтинг: NC-17
Сюжет: Сникерс попадает в переделку, из которой, казалось, только один выход - тюрьма. Но ревностные служители закона готовы ненадолго поступиться своими принципами ради помощи в одном деле, и Сникерс оказывается втянут в абсолютно безнадежную затею сильнее, чем предполагал.
Примечание/предупреждения: недалекое будущее, антиутопия с примесью фантастики.
14. Автор: cybertono
Иллюстратор: Волчья Бабочка Ши
Размер: макси
Пейринг/персонажи: Марс|Пикник, Пикник/Сникерс, Натс; возможно, Лайон и Скиттлз
Категория: слэш
Жанр: недалекое (или все же далекое) будущее. Кибер-пространство и много «железа».
Рейтинг: NC-17
Сюжет: Земля изменилась. Высокие технологии стали неотъемлемой частью нашего мира. Войны, в которых стало не хватать человеческой силы, породили выносливых солдат-киборгов, которых в мирное время начали использовать, как бойцов в подпольных бойцовских клубах. Бои без правил. Потому что они - идеальные, сильные, лишенные любых человеческих чувств – они не люди. Их можно починить.
Черновика нет:
читать дальше7. Автор: Tora Tallium
Иллюстратор: Tora Tallium
Пейринг/персонажи: Марс/Натс, на фоне Пикник/Сникерс, Ронднуар/Рафаэлло, Роше/Комильфо, мелькают многие другие.
Категория: слэш
Жанр: сверхъестественное, драма, хёрт/комфорт (отчасти)
Рейтинг: R (лексика)
Сюжет: Марса давно тяготили мысли о Сопротивлении безграничной власти Ассоциации Магов, узурпирующей права "одарённых" - людей со сверхъестественными способностями. Натс, наделённый даром "Мистических глаз смерти", скрывался от преследования, понимая, что Ассоциация не отпустит его с такой способностью.
Им предстояло пройти долгий путь вместе и порознь, чтобы изменить мир.
10. Автор: Эн_вольтованный
Иллюстратор: Opossum-art
Размер: миди
Пейринг/персонажи: Дирол/Тиктакль и другие
Категория: слэш
Жанр: слэшбродилкаэкшен
Рейтинг: от R до NC-17
Сюжет: экспедиция воздушного города Вавилона отправляется на поиски затерянной Поднебесной.
Предупреждения: в эротической сцене участвуют осьминожьи части тела.
Текст снимается:
читать дальше2. Автор: Shagero Alled
Иллюстратор: Layne
Пейринг/персонажи: male!Линдт/male!Гарден
Категория: преслэш, слэш
Жанр: романс, фэнтези
Рейтинг: R (NC-17)
Сюжет: Война магов и колдунов из-за мирового господства. АУ из Глотка.
13. Автор: cybertono
Иллюстратор: Волчья Бабочка Ши
Размер: макси
Пейринг/персонажи: Пикник/Сникерс, Марс/Рафаэлло, семья Кэдбери, Ронднуар, Роше, Мандерли; также: Киндер, Кюсхен, Твиксы, Натс, Скиттлз, Несквик.
Категория: слэш
Жанр: исторический
Рейтинг: NC-17
Сюжет: Год 1934. Столкновение двух миров на заре страшнейшей из войн двадцатого века. Италия несет фашизм в массы. Народные волнения против общественного мнения вспыхивают все чаще. Тайные общества активистов пытаются бороться с возникшей проблемой. Семья доктора Холса Кэдбери переезжает из родного Лондона в Рим по приказу высшего правительства, чтобы работать на благо Великого времени, Великой страны и Великих людей. Эта история становления юноши, который познает силу, любовь и самое главное - мир.
15. Автор: wayama_hisashi
Иллюстратор: Layne
Размер: макси
Пейринг/персонажи: Пикник/(|)Сникерс, Рафаэлло|Марс и ещё до кучи других конфет
Категория: джен, но СКОРЕЕ всего слеш
Жанр: фэнтези, ангст
Рейтинг: NC-17
Сюжет: Один раз в несколько десятков лет дух Великого Дракона вселяется в одного из членов семьи Ферреро. Этого события, затаив дыхание, ждут во всём мире. Но стоит только одному человеку оказаться в неправильном месте и в неправильное время, как всё переворачивается с ног на голову.
Противостояние духам и людям может оказаться непосильной задачей. То, что всем кажется подарком судьбы, на самом деле может нести в себе уничтожение. И, чтобы обрести долгожданную свободу, иногда достаточно простой дружбы, которая, несмотря на расстояния и время, соединяет людей красной нитью судьбы.
Примечание/предупреждения: АУ.
16. Автор: Serenielle
Размер: макси
Пейринг/персонажи: основные - Марс, Ронднуар, Рафаэлло, Роше; второстепенных множество
Категория: джен
Жанр: экшн, местами юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Искатель приключений - работка опасная, но интересная. Наказать разбойников? Конечно, да! Воздать по заслугам зарвавшемуся богачу? С радостью! Добыть неведомую древнюю хреновину в пещерах, кишащих монстрами? Легко!
Спасти мир?
Почему бы и нет?
А чтобы одинокому воину не было скучно, прилагается компания из боевого мага с темным прошлым, парня-серафима с обостренным чувством справедливости и высокомерного темного эльфа, который раздражает одним своим видом.
Примечание/Предупреждения: 1. Действие происходит в мире компьютерной игры Sacred.
2. За основу сюжета взят крупный квест из игры. Но все остальное, включая таймлайн и мелкие побочные квесты, опущено либо изменено в угоду сюжету.
2. Некоторые персонажи в dark!версии.
17. Автор: Пень-зубоскал
Иллюстратор: Tumblekit
Размер: миди, ориентировочно 10 000 слов
Пейринг/Персонажи: Ронднуар|Рафаэлло, другие фоновые намёки
Категория: преслэш
Жанр: детектив
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Рафаэлло только неделю, как перевели в другой полицейский участок, а на его долю уже выпали серия убийств и подозрительный тип неопределённой наружности
Примечание/Предупреждения: полицейский участок!АУ, трупы
@темы: Саммари
Наступила зима, а вместе с ней приближается дата отправки черновиков

Черновики вместе с шапкой (или хотя бы с ником автора и саммари) нужно присылать на почту assortiminibang@gmail.com. Это может быть как и полностью написанный, но неотбеченный фик, так и отрывки/отдельные сцены или кусок текста до определенного момента, составляющие около 50-70% вашего текста.
Ждем ваших черновиков в ближайшее время!
@темы: Организационное
Ник: ваш ник.
Способ связи: umail или e-mail.
Примечания: все, что считаете нужным указать или оговорить (заранее определенный автор, совместное иллюстрирование, возможность взять два и больше фиков, предпочтения и пожелания).
Подробнее о заявках в правилах. Прием ведется до 12-го сентября, суббота, включительно; участие в фесте без подачи заявок возможно в любой момент.
@темы: Пост для заявок
Ник: ваш ник.
Способ связи: umail или e-mail.
Примечания: все, что считаете нужным указать или оговорить (заранее определенный иллюстратор, отказ от иллюстрации, самоиллюстрирование, соавторский фик/совместное иллюстрирование и пр.; детали будущего фика, предпочтения и пожелания).
Подробнее о заявках в правилах. Прием ведется до 12-го сентября, суббота, включительно; участие в фесте без подачи заявок возможно в любой момент.
@темы: Пост для заявок
Assorti Mini Bang — это фест иллюстрированных фиков объемом от 10 тыс. слов. Записавшиеся авторы пишут свои тексты, а артеры их иллюстрируют. Фест не является конкурсом, выкладка ведется самими авторами от своих логинов, голосований и оценок за работы нет.
2. Этапы и сроки
Запись на фест начинается 5-го сентября, суббота, в 00:00 по Мск, и продлится неделю — т.е., до 12-го сентября, суббота, включительно. В двух специальных постах авторы и артеры отмечаются о своем желании участвовать по следующему шаблону заявки:
Ник: ваш ник
Способ связи: umail или e-mail
Примечания: все, что считаете нужным указать или оговорить.
В примечаниях для авторов желательно указать примерный объем предполагаемого фика, пейринг/персонажей, жанр или рейтинг, но можно этого не делать. Аналогично для артеров: можно указать, какие пейринги, жанры и рейтинги вы готовы иллюстрировать. Если вы готовы писать/иллюстрировать два фика или планируете иллюстрировать свой фик самостоятельно, просьба обязательно указать это в заявке. Ограничений по количеству написанных/проиллюстрированных фиков нет; минимальное число иллюстраций — одна.
Если вы уверены, что ваш фик не найдет своего иллюстратора, то в примечаниях к заявке можно указать «не ищу иллюстратора». Саммари при этом все равно необходимо прислать, но в распределении оно участвовать не будет. Если вы хотите сохранить анонимность, то заявку можно подать из-под личного виртуала любого образца, но при этом желательно сообщить организатору свой действующий ник/актуальную почту или просто регулярно проверять умейл с виртуала.
Допустимо участие со своим артером: в таком случае, автор в своей заявке сразу указывает ник иллюстратора, а иллюстратор в своей — ник автора. Это саммари выкладывается в общем списке, но в распределении также не принимает участие.
В случае соавторского фика или совместного иллюстрирования подаются парные заявки: каждый из участников указывает в примечаниях к своей заявке «в соавторстве/сотрудничестве с...».
До 14-го сентября включительно, понедельник, всем авторам нужно прислать саммари своих будущих фиков на умейл сообщества. Саммари обязательно должны содержать информацию о категории фика (джен, слэш, гет, фемслэш), о жанре и пейринге/персонажах. Дополнительно можно указать общую суть происходящего, тему и все, что автор сочтет нужным. Саммари должно быть привлекательным для артеров, поскольку при выборе фика для иллюстрации они будут ориентироваться именно на него.
15-го сентября, вторник, список саммари без указаний авторов будет выложен в сообществе. До 19-го сентября, суббота, артеры смогут выбрать себе для иллюстрации любое саммари; кто отметился первым, тот и получает саммари. Если артер-1 собрался иллюстрировать два и больше фиков, то можно указывать это сразу, пронумеровав саммари по приоритету для себя. Однако, если еще не отмечавшийся в посте артер-2 захочет взять для иллюстрации саммари, которое выше у артера-1 было пронумеровано вторым, третьим и т.д., то артеру-1 придется уступить. Если в результате распределения останутся фики, которые не захочет иллюстрировать ни один артер, автор может иллюстрировать свой фик самостоятельно (возможные формы иллюстраций указаны ниже), выкладывать фик без иллюстраций или искать артера вне феста. Если за время написания фика вы найдете артера, то об это необходимо отдельно сообщить организатору, как и о самоиллюстрировании или выкладке без иллюстраций.
20-го сентября, воскресенье, будет выложен финальный список саммари с их авторами и иллюстраторами (или указание о самоиллюстрации/отсутствии иллюстратора). С этого момента начинается официальное время для подготовки работ. Если вы передумали участвовать или не успеваете, то об этом необходимо заранее предупредить и организатора, и своего автора/иллюстратора. Если это возможно - будет произведена замена, если нет — фик будет выложен без иллюстраций, или иллюстрация с саммари фика (или, если автор/артер об этом попросит, работа будет не выложена вовсе).
До 12-го декабря включительно, суббота, авторы должны прислать черновик своей работы организатору. Это может быть как и полностью написанный, но неотбеченный фик, так и отрывки/отдельные сцены или кусок текста до определенного момента. Желательно, чтобы черновик составлял хотя бы 50-70% вашего текста, т.е., 5-7 тыс. слов для минимального объема, или большее количество текста, если ваш фик планируется намного больше минимума. Если вы задерживаетесь с черновиком, об этом нужно сообщить организатору, но лучше не тянуть, не дописывать и «причесывать» работу лишний раз. Это всего лишь проверка наличия хоть каких-то наработок, поэтому присылать черновик можно в любом виде.
В этот же день, 12-го, будет выложен еще один список саммари — тех авторов, которые прошли через первый рубеж и прислали свои черновики. Если автор не сделал этого и не предупредил, то он считается слившимся, а его иллюстратор, если захочет, может взять себе любой «свободный» фик.
До 15-го января включительно, пятница, авторы должны прислать финальный, отбеченный текст вместе с иллюстрациями и шапкой на почту assortiminibang@gmail.com для проверки текста и дополнительной подстраховки. Если автор/иллюстратор задерживается на несколько дней, об этом обязательно и заранее (не менее, чем за неделю до финального дедлайна) нужно предупредить организатора, и расписание будет составлено с учетом вашего опоздания. Важно иметь в виду, что выкладка ведется с небольшими промежутками, а запаздываете, возможно, не только вы. Поэтому затягивать отправку больше, чем на неделю, недопустимо.
До этого числа также будет составлено расписание выкладок, в котором будет указано, в какой день будет выкладываться какой фик. Расписание будет согласовываться с авторами и артерами, поэтому обо всех накладках и дополнительных пожеланиях нужно писать заранее. Расписание может редактироваться в течение периода выкладок, если того потребуют обстоятельства. Если автор и иллюстратор не отвечают на умейлы, то место в расписании будет выбрано организатором.
С 16-го января, суббота, начнется выкладка работ в сообществе. Выкладка ведется авторами самостоятельно, из-под своего логина, однако артер обязан снабдить автора минимум одной иллюстрацией и баннером-заглушкой. Прочие детали оформления (верстка, разделители и т.д.) остаются на усмотрение артера. Если присланных работ будет пять и больше, то промежуток между выкладками будет составлять сутки, и двое, если работ четыре и меньше.
Если вы не записывались ранее и не присылали саммари и черновик, но к нужной дате у вас есть готовый фик — вы можете сообщить об этом организатору и выложить фик в назначенный день в сообществе. Если вы сообщите об этом хотя бы за месяц — возможно, вам получится найти артера, но вы можете как и выкладываться без иллюстраций, так и иллюстрировать текст самостоятельно или искать артера вне феста.
Если вы артер и нигде не записывались, но у вас вдруг проснулось желание участвовать, — вы точно так же можете написать организатору и проиллюстрировать какой-то фик, оставшийся без артера.
3. Требования к работам
Основные требования к фикам — законченность, самостоятельность и объем. Незаконченные фики ни в каком виде не выкладываются, как и несамостоятельные фики — т.е., те, для нормального прочтения которых необходимо знание каких-то предыдущих фиков автора. Соответственно, прямые продолжения любых текстов запрещены, но допускаются фики по уже упомянутой ранее АУ. В таком случае важно, чтобы текст адекватно воспринимался посторонним читателем. Если у вас возникнут сомнения, можно предоставить текст организатору, но в целом лучше решать самостоятельно и руководствоваться принципами здравого смысла.
Если фик самостоятелен, закончен и снабжен иллюстрацией, но не дотягивает до необходимого объема, то он все равно может быть выложен в сообществе. Об этом также нужно заранее предупредить организатора, и, разумеется, «недобор» должен быть минимальным, т.е., фик объемом в 4-5 тыс. слов приносить не нужно, а о 9 тыс. и более уже может идти речь. Ограничения на максимальный объем для текста нет.
Фики могут быть кроссоверными с другими произведениями, но в таких случаях основное внимание должно быть уделено персонажам Ассорти.
Все работы должны нигде не публиковаться ранее и быть созданы специально для феста.
Ограничений по жанрам/рейтингам нет, но на фесте недопустимы работы, которые идут вразрез с действующим законодательством. На работы с насилием необходимо добавлять плашки 18+ (код предоставлен ниже) вне зависимости от их реального рейтинга, а запись должна быть закрыта под взрослых. Точно так же должны быть закрыты любые посты с рейтингом R и выше.

Минимальное количество требуемых от артера иллюстраций — одна и баннер-заглушка, максимальное число не ограничено. Иллюстрации могут быть артами, стрипами, коллажами, клипами, а также фанмиксами (обязательно с обложкой в виде коллажа или арта), фотострипами (из конфет, бумажных фигурок/чибиков, кукол и т.д.), косплеем и прочим визуальным челленджем. Если вы не уверены, что ваша форма работы подойдет в качестве иллюстрации, это можно уточнять у организатора.
Иллюстрация и заглушка должны быть предоставлены в срок — т.е., до окончательного дедлайна отправки фиков.
Для оформления следует использовать такую шапку:
Для удобства читателей также желательно добавить ссылки для скачивания текста, иллюстраций и текста с иллюстрациями.
Все дополнительные вопросы можно задавать на умейл организатора/сообщества или в комментариях к этой записи.
Баннер:

@темы: Организационное